Андрей воробьев гематолог. Врач народа

Андрей Иванович Воробьёв (род. 1928) — российский учёный-гематолог, академик РАН и РАМН, профессор, доктор медицинских наук, директор НИИ гематологии и интенсивной терапии, руководитель кафедры гематологии и интенсивной терапии Российской медицинской академии последипломного образования (РМАПО). Первый министр здравоохранения Российской Федерации в 1991-1992 гг. Ниже размещен текст его интервью , которое он дал корреспонденту журнала «Нескучный сад» Леониду Виноградову в 2007 году. Однако поднятые им проблемы до сих пор не утратили своей актуальности. Больше материалов об Андрее Воробьеве можно найти на его персональном сайте: www.aivorobiev.ru .

- Андрей Иванович, любое ли вмешательство Церкви в общественную жизнь вы считаете недопустимым?

Не в общественную, а в государственную. У нас до революции Церковь была государственной, и, где-то начиная с 1991-1992 годов, вновь стала внедряться в государство. Это унизительно для Церкви, отталкивает от нее людей. Зачем? У государства свои интересы. Все попытки религии влезать во власть, в государственные учреждения заканчивались огромной кровью: Варфоломеевская ночь, крестовые походы, сожжения… А потом уничтожали самих религиозных служителей. Зачем Церковь освящает банк? Банк никогда не был другом человека. Это банки устроили дефолт и не вернули людям деньги. Бедным людям. Нечего там делать Церкви. У меня нет противостояния с Церковью. Я вырос в религиозной семье, воспитан в русской культуре, часть которой - Православная Церковь. Но я убежденный атеист. Как врач я не могу не быть атеистом.

При епархиальной комиссии города Москвы по церковной социальной деятельности есть служба помощи бездомным, зимой работает ночной автобус «Милосердие» (единственный в Москве). Сотрудники службы спасают тысячи замерзающих на улице, при необходимости устраивают их в больницы и приюты, помогают с документами, билетами на родину, стараются помочь с работой (хотя признают, что большинство бездомных не настроено на социализацию). Что плохого в таком участии Церкви в жизни общества?

Ради Бога, участвуйте. Но помните, что когда речь идет о сотнях тысяч людей, никакая благотворительность не поможет. Полмиллиона беспризорных, поток беженцев из искусственно отделенных республик на совести нашего государства. Нельзя перекладывать вину государства на население. Не может в XXI веке быть ни беспризорных, ни бездомных. Если немец приехал в Россию что-то строить по просьбе Ивана IV, его потомок сегодня (через пять веков!) может вернуться в Германию, и ему как немцу будут предоставлены жилье и работа. А мы своих людей, вынужденных бежать из республик, не устраиваем, бросаем на произвол судьбы. Почему они должны платить деньги, которых у них, конечно, нет, на строительство нового жилья?

У нас пустует, умирает провинция. Так поднимайте ее! Деньги есть, только надо на них не небоскребы в Москве строить, а жилье в провинции для граждан из бывших республик. Государство обязано вмешаться. Что может здесь сделать Церковь? Обращать внимание на бессовестное отношение государства к собственным гражданам. Что же вы помалкиваете? Мы пишем, а вы где? Мы живем в христианскую эру, и это не случайное название. Оно принято человечеством как понятие о новых моральных ценностях, провозглашенных в Нагорной проповеди. Мне глубоко безразлично, когда и где она написана, но это гениальный документ, который определяет порядок жизни на планете для верующих и неверующих, православных, католиков, лютеран, мусульман.

Христианские ценности - основа для написания законов, правил поведения, взаимоотношения людей. И вот на них должна обращать внимание Церковь (я не люблю нажим на слово «православная» - есть христианство, а настаивание на исключительности, традиционности православия всегда приводит к разладу). На то, как эти ценности попираются. Но как раз на это Церковь внимания не обращает. Церковь согласна с властью там, где должна быть против. А служба помощи бездомным? По-моему, это вид участия там, где ничего не делается. Я как врач обязан потребовать от государства бесплатной помощи для больных, потому что они не могут заплатить. И если с них требуют деньги, это организованное убийство.

- Если мне память не изменяет, лет 10 назад вы в программе у Познера выступали против эвтаназии?

Нет, память вам не изменяет.

Этой весной тема опять всплыла. В Интернете появилось сообщение, что в Совете Федерации готовится закон о легализации эвтаназии, началось массовое обсуждение. Естественно, многие священники и православные миряне высказались на эту тему. Должно ли, на ваш взгляд, общество прислушиваться к мнению Церкви об эвтаназии?

Есть вещи, которые неприлично даже обсуждать. Нельзя ставить под сомнение основы нашей культуры. Сказано: не убий. Давайте будем два тысячелетия спорить, правильно это или неправильно, в каких случаях все-таки можно убивать? Не нужен этот разговор. Можно ли в исключительных случаях применять смертную казнь? Нельзя! Хотя бы потому, что это самый надежный способ сокрыть преступление: подставили кого-то, сфабриковали дело и закрыли. Вот в Голландии разрешена эвтаназия. Ну и что? Голландия торгует женщинами. Вы были в Амстердаме? Видели витрины, на которых выставляют полуголых женщин? Там и наркотики легально продаются. Эвтаназия недопустима, и это не подлежит обсуждению. Любые аргументы «за» ошибочны. Мы регулярно оживляем людей, у которых все остановилось - не работает сердце, не работают легкие, мозг «прямой».

Если я вам покажу объемы саркомной опухоли, которые дают 90-процентную излечимость при условиях грамотного и надежного подхода, то у вас язык не повернется спросить про кого-то: а если он хочет умереть? Хочет, потому что не знает пути излечения. Церковь должна на это отреагировать резко и коротко. А подробно обсуждать эту тему неприлично. Как и многие другие. Есть общечеловеческие ценности, которые вообще не могут быть предметом научного анализа. Не лжесвидетельствуй. Почему? Ну давайте будем болтать на эту тему! По-моему, и так все ясно. Чти отца и мать. Тоже кто-то скажет: а в Америке дети с 18 лет становятся независимыми и родителям не помогают. Что мне Америка? Она только недавно от суда Линча отказалась. У нас такая культура великая, а мне Америку в пример приводят. Есть моральный кодекс, и не нужно его подвергать бесконечному обсуждению. Может быть, насчет прелюбодеяния затеем дискуссию?

А как вы относитесь к обращению католических епископов Литвы к литовскому министру здравоохранения? Они озабочены, что по распоряжению Минздрава Литвы будущие студенты-медики, желающие получить специальность акушера-гинеколога, должны уметь делать аборты?

Аборт - не социальный, а медицинский вопрос. Это медицинская проблема, Церковь здесь ничего не может сказать, кроме как провозглашать пустопорожние фразы, что если жизнь зачата, то это будет убийством. Допустим, человек болен, у него СПИД, и он может заразить невинное дитя, сделать его уродом! Если беременна женщина после 30 (а особенно после 40), то есть вероятность, что одна хромосома у нее не разойдется. И она будет беременна не человеком, а дауном, у которого 47 хромосом вместо 46. Он родится уродом. Зачем урода рожать? Сегодня мы можем по анализу клеток крови плода, циркулирующих в крови матери, определить, что у нее в утробе урод. В крайнем случае, я могу взять из околоплодного мешка воду. Там есть клетки плода, и по ним определю. Я могу предупредить рождение многих уродов и таким образом избавить от них людей, а их самих -- от того, чтобы быть уродами. Я могу дать определение человека. Человек -- это 46 хромосом. Пойдите в тюрьму, посмотрите. Знаете, какой там процент уродов? 10 процентов. Вы пойдите к юристам, которые заключенных держат в собачьих условиях, вот где место Церкви!

- Церковь в тюрьму ходит.

Ходит, но плохо. Если в тюрьме есть пытки, значит, Церкви там нет. Если до сих пор в мире сохранилось понятие «русская тюрьма» как понятие ужаса, значит, Церкви там нет.

- Люди с синдромом Дауна преступниками не становятся, у них вообще нет агрессии.

С синдромом Дауна не становятся. А с дополнительной икс-хромосомой становятся. Среди повторных убийц очень высок процент лишних хромосом. Это не совсем люди, они не могут отвечать за свои поступки. Я предлагал на совместных с Минюстом заседаниях: давайте, мы будем определять хромосомный набор у особо тяжких преступников. И покажем, что вы относитесь к ним, как к людям, а они не совсем люди. Их нельзя выпускать за стены изоляции. Им место не в тюрьме, а в человеческом, но - изоляторе. Но их и бесполезно судить по нашим законам, они другие. У них другой набор хромосом. Когда Церковь лезет в аборты, это ошибка. Это тяжелый медицинский вопрос, сюда без образования носа нельзя совать. А лезут с этическими проблемами. Женщина пришла к врачу -- оставьте их наедине. Представьте, я приду на службу… А я, хоть и атеист, люблю в церкви бывать, правда, последнее время чаще бываю там по грустным поводам. Так вот, приду, а там дьячок так за упокой читает, что хочется пинка ему дать. Но если я вылезу учить его, как читать заупокойную молитву, мне скажут: у тебя больница, там и работай. Чего лезть в чужие дела?

Верующие с этим никогда не согласятся. Но что бы ни думали врачи об абортах, биоэтика сегодня в медицинских вузах - обязательный предмет. И в некоторых вузах ее преподают православные люди, иногда даже священнослужители. Как вы к этому относитесь?

Преподавать медицинскую этику может только очень крупный врач. В том, что ее не может преподавать священник, у меня сомнений нет. Нужны профессиональные знания. Я со священниками не обсуждаю ни вопросы жизни и смерти, ни оказание мной помощи больному, ни характер помощи. Им нет места в моей работе. Мы говорим на разных языках. Поднимитесь ко мне в отделение, почти на всех столиках найдете иконки. Моего авторитета хватит, чтобы перекрыть эти иконки. Но всегда найдется человек, который верит в Промысел Божий. А, извините, верить надо в противоопухолевые препараты.

- Среди ваших пациентов наверняка есть верующие. Если кто-то захочет, чтобы к нему пришел священник…

В рясе, в шапке, в верхней одежде вход в стационар запрещен. Не пущу. Об этом все предупреждены, и ко мне не ходят. Иди домой и приглашай кого хочешь.

- Но у вас же тяжелые больные. Если человек допускает, что может не вернуться домой и хочет исповедоваться?..

Зачем здесь нужен священник, если тут больные лежат? Вы не знаете, что встреча с попом в народе считается несчастьем? Не буду я, ублажая одного больного, приносить неприятности целому отделению. Если священник умен, он может прийти к больному в приемные часы как посетитель. Не в рясе, без креста. И исповедуй, сколько тебе вздумается.

Андрей Иванович, наверное, для вас как материалиста суеверие не менее странная вещь, чем вера в Бога. Почему же вы не считаетесь с одной странностью пациентов, но считаетесь с другой?

Ну зачем насиловать людей? Сам я не считаю встречу со священником плохой приметой. У меня к ним очень хорошее отношение. Я в основном встречал хороших священнослужителей. Но здесь больница, здесь им делать нечего.

Его руководитель академик Андрей Воробьёв считает, что, если наши врачи будут соблюдать простые правила врачебной этики, а россияне не станут собственноручно гробить своё здоровье, мы сможем победить многие болезни.

Кража

«AиФ»: - Андрей Иванович, первый вопрос подсказала наша «аифовская» почта. Читатели жалуются, что при якобы бесплатной медицине в России без конвертика с деньгами врач с тобой нормально разговаривать не станет.

Андрей Воробьёв: - Врачи в этом смысле не исключение. Эпидемия взяточничества сразила в стране все профессии. Моё мнение: брать у больного деньги - это преступление. Кража. Мне некоторые возражают, ну, Андрей, это же благодарность. Или:«Каждый труд должен быть оплачен». Нет. Вот существует частная врачебная практика. Там берите деньги, но опять-таки не в конверте, а официально платите налоги.

Я работаю врачом более полувека. Ситуация, о которой вы говорите, итог последних 20 лет. В стране наплевали на гуманистические идеалы. Раньше считалось, что общее благо дороже личного. Теперь наоборот. Представьте, вам каждый день долбят по черепу, что надо побольше зарабатывать денег. Говорят это те самые люди, которые во время дефолта ограбили миллионы россиян. Они продолжают учить народ, как ему жить. Вот еду утром на работу и вижу рекламный плакат, где предлагают приобрести имение на берегу Волги. Нашу Волгу они продают в частные руки! Как же так? Следующий плакат - смазливая девица обещает развлечения «по-мужски». Но я нигде не видел плаката «Берегите своё здоровье с помощью нашей родной медицины». А ведь врач «варится» в этом обществе, и не каждый способен сопротивляться идеологии, когда деньги - мерило ценности.

«AиФ»: - Страшно, если врачи станут видеть в лечении больного лишь источник заработков...

А. В.: - Это страшно и для больных, и для общества, и для медицинской науки в целом, потому что в науке преуспевают бессребреники. Ещё Гиппократ, говоря о враче, указывал на необходимость презрения к деньгам, совестливости и скромности. Признаться, в 90-х гг. я думал, что науке в нашей стране пришёл конец. Но сейчас появилось столько талантливой молодёжи! Правда, свежая научная кровь течёт в основном не из столицы. У меня работают доктора из Мурманска, Архангельска, Еревана, Томска, Бишкека, Махачкалы, Хабаровска, Ижевска, Перми, Ульяновска. Люди действительно жадные до науки.

Обуздать смертность

«AиФ»: - Простите, но вряд ли в вашем учреждении обходится без тех самых конвертиков.

А. В.: - Поймать с поличным в этом - не просто. Но, когда до меня дошли сведения, что один сотрудник этим увлекается, я сделал всё, чтобы он больше в институте не работал. С другой стороны, государство не должно ставить врача в столь унизительное положение, когда он не может прокормить семью. Я помню начало 90-х гг., когда из-за всеобщего развала наш институт оказался на грани выживания. Например, завлабораторией получал 1-2 тыс. руб. в месяц, этого даже на транспорт не хватало. А речь шла об учёных, которых звали к себе работать ведущие институты мира. Я не мог позволить, чтобы они уехали. Не постеснялся написать письмо в Германию коллеге Фолькеру Дилю: «Погибаю, помоги, мне нужно хотя бы 1-2 месяца продержаться, потом найду какие-то выходы». Фолькер развернул у себя в стране кампанию, и для нас собрали 4 огромные фуры, там было всё - медикаменты, еда, одежда, вплоть до рубашек с монограммой, которые передала семья канцлера Конрада Адэнауэра.

Мы выжили, сохранили преемственность научной школы. Теперь уже к нам за опытом обращаются из-за границы.

«AиФ»: - А с российскими провинциальными клиниками вы этим опытом делитесь?

А. В.: - Конечно. Именно так в 90-е гг. в стране удалось обуздать смертность среди родильниц. Только представьте, в роддомах у нас умирало в 8 (!) раз больше женщин, чем в Европе. Врачи Гематологического центра очень быстро разобрались, в чём дело. Речь шла о тяжелейших кровопотерях, которые лечили традиционно переливанием крови, а надо было лечить переливаниями свежезамороженной плазмы. Написали инструкцию, с которой объехали все крупные российские города. Смертность упала вдвое по стране, а в Москве - в 4 раза.

Сейчас появились выдающиеся успехи в лечении опухолей системы крови. Это ряд заболеваний, которые 5 лет назад считались смертельными. А сегодня излечиваются на 80-90%. Чтобы распространить опыт нашего института на всю систему здравоохранения, мы недавно перешли из ведомства Академии меднаук в Минздравсоцразвития.

Роковое лекарство

«AиФ»: - Как опытный врач, дайте нашим читателям несколько советов, которые продлят им жизнь.

А. В.: - Бросайте курить. Основная раковая болезнь у российских мужчин - рак лёгких. Не советую загорать на солнце. И не принимайте анальгин. В большинстве развитых стран это лекарство уже давно не используют. Я в своё время выдержал нешуточные бои с фармацевтической мафией. Мне скажут, что это лекарство сбивает температуру. Да, но при этом оставляет человека иммунологически беззащитным перед инфекцией. А это может привести к худшему. При высокой температуре применяйте физические методы охлаждения. Мокрая простыня, обтирание водкой, в больницах в вену вводят солевые растворы. И снижать температуру надо не до 36,6°, достаточно до 38-39. Вреден и парацетамол.

«AиФ»: - Андрей Иванович, вы в своё время принимали участие в лечении первого президента России. При этом не были поклонником Бориса Николаевича как политика. Сложно работать при таких обстоятельствах?

А. В.: - Вы поймите: меня приглашали как профессионального врача. И, даже если вообразить фантастическую ситуацию, что меня пригласили к больному Сталину, при всём негативном отношении к этой личности я бы лечил его по всем правилам.

Дело во внутреннем мире врача: если он видит больное существо, он будет помогать. А помогать вполсилы нельзя.

Досье

Воробьёв А. И. родился в 1928 г. в Москве. Закончил 1-й Московский мединститут. Карьеру врача начал в районной больнице. В 1972 г. вместе с коллегой М. Бриллиант впервые в СССР вылечил детей от острого лимфобластного лейкоза. Академик РАН, доктор медицинских наук. Два сына Андрея Ивановича также занимаются наукой, защитили докторские. Работают в Москве.

Руководство нашей страны не заинтересовано в том, чтобы граждане жили долго и не болели. Не определены приоритетные цели в области здравоохранения, чиновники из регионов и из центра не несут ответственности за здоровье простых людей, смертность в России опережает рождаемость, разрушается система профилактической медицины, важнейшие преобразования в сфере здравоохранения осуществляются без консультаций со специалистами, правительство игнорирует ведущих медиков страны, когда те пытаются указать на вопиющее положение дел и призывают кабинет министров остановить этот развал. Об этом и других темах корреспондент Vip.сайт беседовала с бывшим министром здравоохранения СССР и РФ, академиком РАМН и РАН А.И. Воробьевым.

Андрей Иванович, в "Медицинской газете" недавно было опубликовано открытое письмо правительству РФ, подписанное многими известными деятелями здравоохранения - академиками, руководителями медицинских учреждений. Скажите, какова была реакция правительства на это обращение?

ПУБЛИКАЦИЯ В "МЕДИЦИНСКОЙ ГАЗЕТЕ"

Реакции не было. Обращение адресовано не министру, а именно правительству. Нельзя упрекать лично министра в том, что происходит в здравоохранении, которое отражает позицию правительства в целом по отношению к благополучию своего народа. Разве в образовании, в области культуры лучше? Разве проект закона "об автономных учреждениях" не является прямой угрозой ликвидации многих научно-исследовательских и высших учебных институтов? А идеология? Исподволь - ползучая реабилитация самого страшного палача мировой истории - И.Джугашвили-Сталина и оплевывание ключевого события в международном рабочем движении - Октябрьской революции.

Академик РАМН и РАН, профессор, доктор медицинских наук.
Родился в 1928 г. в Москве, в семье врача. Работать начал в возрасте 14 лет на стройке. Окончил 1-ый Московский медицинский институт в 1953 г. Работал врачом разных специальностей в г. Волоколамске. С 1971 г. - заведующий кафедрой гематологии и интенсивной терапии Российской Медицинской Академии Последипломного Образования, с 1987 г. - директор Гематологического научного центра. В 1991-1992 годах был министром здравоохранения (сначала СССР, потом - РФ).
Является ведущим ученым в области фундаментальных и клинических проблем, онко-гематологии и радиационной медицины. Первым дал полноценное описание патогенеза лучевой болезни, создал единственную в мире систему биологической дозиметрии, которая позволила, в условиях массовых радиационных поражений (Чернобыль), провести точную диагностику, сортировку пострадавших и правильную терапию (за работу по ликвидации медицинских последствий аварии на Чернобыльской АЭС был награждён орденом Ленина).
А.И. Воробьевым опубликовано более 300 научных работ, в том числе 12 монографий. Под его руководством защищены 10 докторских и 34 кандидатских диссертации.

Нет, беды здравоохранения - лишь часть огромной беды, в которую попала наша страна. Ежегодно в России умирает около 2 миллионов 300 тысяч человек, а население страны уменьшается на 800-900 тысяч человек. Мужчины не доживали до пенсионного возраста, хотя у нас он один из самых низких. Рассуждения о финансовых потоках, о раздельном финансировании муниципальной, федеральной медицины, как о рычагах, призванных восстановить систему охраны здоровья, не меняют ситуацию в охране здоровья. Всё это может заработать, если окажется в руках профессионалов, владеющих ультрасовременными технологиями. А другие никому уже не нужны, так как от ранее опасных болезней теперь не умирают. Также ошибочно представление об участковом враче, как о главном звене в лечебно-диагностическом процессе. Подобные разговоры могли быть лет 30-40 назад. Теперь заболевания, являющиеся основными среди причин смерти - опухоли и нарушения кровотока в сосудах, надо распознавать до того, как человек почувствует себя плохо. Только при таком подходе в огромном большинстве случаев можно добиться выздоровления и, к тому же, при малых затратах.

Вы говорите "реакции не было" - это что, обычная практика? Ведь обратилась не просто группа граждан, обратились крупнейшие специалисты в своих областях, врачи, - не странно ли такое отсутствие обратной связи?

Во-первых, такую бумагу мы отправили впервые в жизни. Написано письмо сейчас потому, что профессионалы раньше видят беду, нависшую над страной. Завтра увидят все. Представьте себя на месте врача, который ежедневно вынужден отказывать больным в лечении только потому, что лекарств не закупают. Но не лекарств от головной боли (эти как раз закупают), а лекарств противоопухолевых, почти на 100% излечивающих. И врач, и больной знают, что без этих лекарств гибель неизбежна. Речь идет о взрывоопасной ситуации.

А какие именно действия - или, наоборот, бездействие правительства особенно беспокоят медицинскую общественность?

Беспокоит отсутствие цели. До сих пор не заявлены основные задачи, хотя всем ясно, что срочно необходимо начать планомерную работу по продлению жизни наших людей. Начать надо с главных причин смертности - опухолей, сосудистых тромбозов. Конечно, их диагностика и лечение требуют больших знаний, высоких научных технологий. И то, и другое в стране есть, но используется плохо. А новые технологии не разрабатываются из-за открытых гонений науки.

В письме приведены удручающие цифры.

Мы сегодня находимся по продолжительности жизни на одном из последних мест в мире. Ничего подобного не было никогда. Почему с этим мирится руководство страны? Оно знает эти цифры. Впервые за свою многосотлетнюю историю Россия стала вымирающей страной. За рубежом, в частности, в Америке, президент делает отчет о состоянии здоровья нации, благодарит врачей, доноров. Это привязывает власть к ответственности за здоровье народа.

Скажите, можно ли сегодня исправить положение? При условии, что власти будут сотрудничать с врачами - представим себе такое...

Чтобы исправить положение в здравоохранении, надо сделать правилом отчет глав администраций регионов о состоянии здоровья граждан, а затем и аналогичный отчет Президента РФ. В такой ситуации появятся законодательные пути к управлению здравоохранением и по единой идеологии, и по контролю над финансированием. В такой ситуации не появятся идеи разрушать штаб медицинской науки - ее академию, которая ежегодно подает в Минздрав анализ здоровья нации (трагическая картина!) и никогда не получает ответа.

Конечно. В медицине наступил новый век - молекулярный. Сейчас охрана здоровья опирается на совершенно другие позиции, нежели это было раньше. В биологии и медицине произошла революция: в течение последних десятилетий - одного, двух, не больше, - основная масса заболеваний расшифрована на молекулярном уровне. Допустим, человек очень много пьет воды. Проверяют уровень сахара в крови. Сахарный диабет. Но диабет достаточно часто является результатом наследственного дефекта, о котором можно узнать за десятки лет до того, как человек станет пить много воды. И тогда с помощью диеты, нормальной физической нагрузки можно сохранить человеку здоровье на протяжении всей его не укороченной жизни.

В большинстве случаев заболевший опухолью начинает чувствовать себя плохо лишь при далеко зашедшем болезненном процессе. Он обращается к врачу, когда оказывается, что ничего уже сделать нельзя. Значит, надо диагностировать рано. Можно ли это делать? Можно, в частности, по исследованию так называемых раковых белков в крови. Теперь можно. Первый раковый белок был открыт в нашей стране Гарри Израилевичем Абелевым. В дальнейшем было открыто много других белков, подтверждающих присутствие в организме той или иной опухоли на ранней стадии ее развития. Больной с опухолью сам никогда не придет к врачу с жалобами вовремя. Задача решается с помощью профилактических осмотров и исследований. А здесь без серьезной научной организации ничего не получится.

То есть можно снизить смертность, улучшить состояние здоровья просто благодаря профилактике?

Просто благодаря ежегодному осмотру. Та доктрина, которую советские врачи придумали и реализовали, сегодня находит признание во всем мире. Это наше достижение. И это несложно, и у нас в стране там, где этим советам следуют, живут на 15-20 лет дольше.

Где, например?

В прошлом это были "Кремлевка", госпиталь для высшего комсостава армии. Теперь и в других учреждениях вводят ежегодные медосмотры. Это не так дорого. Раньше анализ крови делал лаборант. Сейчас - машина. Один анализ крови в год, один анализ мочи в год, анализ на скрытую кровь, измерение артериального давления... Если врач осмотрит раз в год кожу, то запущенного рака - меланомы не будет, посмотрит молочную железу у женщины - исчезнут запущенные раки молочной железы, прощупает лимфатические узлы, - не будет запущенных лимфатических опухолей. Такой осмотр занимает несколько минут. А ведь во всех случаях ранней диагностики процент выздоровлений близок к 100. Можно ли современную технику пустить на профилактические осмотры широких слоев населения? Можно.

Это не очень затратно?

Дешевле, чем лечить запущенную опухоль, которую все равно придется лечить. Для определения "раковых белков" реактивы относительно дороги. Эти реактивы создают за границей наши же специалисты, не нашедшие применения дома, а можно было бы делать здесь. Пока у нас блестящее образование дают биофак, химфак МГУ. Их выпускников надо тащить в здравоохранение, а что в жизни? В системе профилактических осмотров займет свое место и участковый врач, как это было и раньше. Но участковый врач будет находиться в единой диагностической и лечебной цепи. От него нужно получать подозрение, допустим на опухоль. Диагноз будет поставлен после специальных исследований. Лечить иногда можно амбулаторно, но с жесткими инструкциями, как лечить. Это программное лечение. Проведение единого лечебного протокола в стационаре и поликлинике требует и единого медикаментозного обеспечения и надежного наблюдения за больным дома. Там, где расстояния от стационара до места проживания больных невелико, лежать в больнице можно малое время. В нашей стране иногда от специализированного стационара пациент живет за сотни и тысячи километров, в Тюменской области, например. Конечно, медикаменты должны быть бесплатными, потому что современное (эффективное) лечение опухоли стоит тысячи и десятки тысяч долларов, которых у простых граждан быть не может. Но ведь больше трети нашей зарплаты уходит на медицинский налог. А "страховая медицина" от онкологических больных отстранилась… Из сложившегося положения - тупика - выход найдут только профессионалы. Знахари, "целители", "экстрасенсы" - либо жулики, либо одержимые погоней за призраком. В общем: без науки - ни шагу!

И без денег?

У нас сегодня все время принято говорить о нехватке денег, дефицит которых и приводит якобы к тем дефектам здравоохранения, которые очевидны всем. Это абсолютно неверный посыл. Ведь официально заявлено, что золотой запас страны сегодня превышает все показатели за все предыдущие годы. Источник денег один в этой стране, это - "нефте- и газодоллары", ну, немножко - от продажи вооружения. О деньгах можно говорить после того, как мы определим цели. Вот если есть цель, то тогда совокупный мешок денег, отданный здравоохранению, будет перераспределен и адресован эффективной работе. Считается, что у нас раздут штат лечебных коек. Это так, кстати - около полувека, но этими вопросами должны заниматься профессионалы. Министр какие-то организационные моменты проговаривает правильно, но медицинскую идеологию не он должен определять, а специалисты.

Мы, руководители крупнейших клинических коллективов и институтов страны, которые, несмотря на нестабильное финансирование, имеют результаты диагностики и лечения, ни в чем не уступающие лучшим мировым, очень хорошо представляем себе, как без нереальных затрат тиражировать наши достижения и быстро переломить ситуацию с высокой смертностью. Эту задачу нельзя решать в общем виде. Она конкретна в сосудистой патологии, онкологии, травматологии, борьбе с наступлением туберкулеза...

Из Открытого письма правительству РФ

Имеет ли значение, что министр здравоохранения - не врач?

Ничего страшного в этом нет. Министр обороны не военный - во многих странах. Пусть министр - не врач. У нас один из самых талантливых наркомов был не врач - Г.Н.Каминский (у него за плечами было 2 курса мединститута). Сталин его расстрелял. Замечательный был нарком. Он каждый вечер несколько часов работал с профессорами 1 Московского медицинского института. У них учился. Чем страшна картина нашего здравоохранения? При закупке медикаментов, оборудования тратятся несуразно большие деньги. Вот опубликовали список медикаментов, которые будут централизованно закупать. С кем-нибудь посоветовались из специалистов? Нет. Купили эффективный, но крайне дорогой кровоостанавливающий препарат, а препараты от гемофилии не закупили. Ввели в список жизненно важных средств парацетамол. Это симптоматическое средство, жаропонижающее, по сути своей очень вредное. Оно улучшает самочувствие в ущерб здоровью. Кто его внес в список? Почему?

Какие первые необходимые шаги должно, по-вашему, предпринять правительство РФ?

Оно должны поставить задачу: остановить вымирание народа. Первые шаги: вышвырнуть рекламу табака и спиртных напитков. Это несовместимо с охраной здоровья, просто со статусом цивилизованной страны. Табак - практически единственная причина самого распространенного рака мужчин - рака легких, важнейшая причина гангрены и ампутации ног, причина очень многих опухолей. Надо в ближайшие годы увеличить среднюю продолжительность жизни. Как это сделать? Вызывайте специалистов, они знают. Но общего рецепта не будет.

Нужно и можно (в части регионов это сделано) вдвое, втрое уменьшить смертность родильниц. Научная база известна, а организационные решения надо реализовать в самих роддомах. Совсем иные пути к хирургическому устранению склеротических сужений артерий. Этими технологиями должны владеть областные центры, а районные - только в крупных удаленных городах. А вот лимфатические опухоли не только в районных, но и во многих областных центрах нельзя диагностировать, так как там, из-за сложностей технических, испортят биопсированный материал. И диагностику, и определение программы лечения должна выполнить специализированная клиника в региональном центре, владеющая трансплантацией костного мозга.

Вместе с тем Минздрав должен иметь возможность вмешиваться в очевидные несуразности. Сейчас планируется перевести из центра Москвы двадцать третью и двадцать четвертую клинические больницы - высоко квалифицированные, крупные клиники, но их беда в больших земельных участках и красивых зданиях. Двадцать третья - единственная больница в пределах Садового кольца, куда везут больных с инфарктом миокарда. В этой клинике, если привезут больного рано - в течение 1-1,5 часов - смертность от инфаркта - 2-4%. А, если с опозданием - 25%. Больницу хотят отправить куда-то к Речному вокзалу. Опять же, нет ни публичного обсуждения, ни анализа. Для перевода этих больниц куда бы то ни было понадобятся сотни миллионов рублей. Для покрытия расходов с легкостью найдут частного инвестора. Но давайте не забывать, что частный капитал вытекает из той же нефтяной скважины, что и бюджет здравоохранения. На месте больниц откроют казино, заодно - и жилой дом для богатых. А если в центре города произойдет какой-то взрыв, обвал, катастрофа - при той загруженности улиц, которая у нас существует, пока пострадавших довезут на окраину, они просто перемрут. Равно как и больные с инфарктом миокарда.

Наша главная просьба: никаких решений, никаких реформ без гласной экспертизы ведущих специалистов. Ничего не решать "голосованием" с помощью наспех созванных совещаний, предполагаемые резолюции которых неведомы участникам обсуждения. На карту поставлена жизнь миллионов наших людей.

Из Открытого письма правительству РФ

А мы видели, что с медицинской помощью при катастрофах у нас дело обстоит плохо. Ведь когда был теракт на Дубровке, многие погибли не от рук террористов?

Телекадры "Дубровки" страшны показом дикой неподготовленности (после этого уже журналистов к катастрофам не подпускали). Пострадавших тащили за руки - за ноги. Я такого не видел ни-ког-да. Во время землетрясения в Армении была масса погибших, пострадавших, но носилок хватало. Врачи работавшей там бригады Гематологического научного центра в течение первых пяти дней не спали ни минуты, но серьезных ошибок не было, потерь практически не было. А здесь... Погибли-то многие уже вне здания из-за неорганизованной эвакуации, из-за госпитализации только в "свои" больницы городского подчинения. Ни в одну клинику федерального подчинения, в институты Академии медицинских наук - а самые квалифицированные именно эти - ни одного пострадавшего не положили. На пол складывали, но в больницы другого ведомства не везли. Кто-нибудь это обсуждал?

Может быть, люди, которые руководили операцией, не понимали медицинских последствий? Может быть, врачи должны были проявить инициативу?

Инициатива была. Лично я разговаривал с министром (и не я один). С первым замом, с куратором здравоохранения в Московской думе, с куратором здравоохранения города, предлагая помощь. Почему это делал? Потому, что хирурги и реаниматологи нашего ГНЦ РАМН участвовали практически во всех спасательных работах при различных катастрофах: когда сгорели поезда под Уфой, когда был взрыв в Арзамасе, землетрясения в Армении и на Сахалине, трагедия в Чернобыле. Эти специалисты знают, что надо делать, они знакомы с "медициной катастроф". Но тогда все это носило характер государственных действий. А во время теракта на Дубровке были ведомственные действия. Это совершенно неправильно. Минздрав не был привлечен к оказанию помощи, так как беда случилась в Москве, а это другое ведомство. Никакого анализа нет, никаких медицинских публикаций нет, никакой профилактики, чтобы не повторилось, нет.

В Беслан мы приехали через четыре дня. Решающую роль там сыграли, конечно, врачи Владикавказа. Кое в чем им потом помогли коллеги из Москвы. Но специалисты высшего класса из Москвы должны были бы приехать сразу, первого сентября. Когда террористы только захватили школу. Было ясно: могут быть тяжелейшие комбинированные ранения… Сказанное не относится к категории размахивания кулаками после драки. В ликвидации последствий катастроф ошибки неизбежны. В Беслане их было не так уж много. Но нужен жесткий их анализ - именно ошибок. Затем - обязательное моделирование вполне ожидаемых потрясений. Понимаю, тема эта - другая. Но она - научно-организационная, а не просто организационная. Нужно собираться для научного анализа.

Беседу с А.И. Воробьевым вела Александра Борисенко

Врач эпохи
О книге: «Академик Андрей Воробьёв. "Я – насквозь советский человек"»

Я играю один на один со смертью, она стоит сбоку,

а он, больной – против меня. Кто кого? Вот и всё.

А.И. Воробьёв

Передо мною раскрыта необычайная во многих отношениях книга, и задача моя, как рецензента, тоже необычна. Вопреки полемическому в сегодняшней исторической ситуации титулу, героем повествования, прежде всего, является замечательный, можно сказать великий врач . Безусловно, Андрей Иванович Воробьёв (в дальнейшем для краткости АИ) имеет ясные и ярко выраженные политико-экономические воззрения, которые можно с таким же темпераментом разделять или не разделять, но величие его врачебной личности не вызовет сомнений у самых непримиримых противников воробьёвской политической философии.

Обложка книги «Академик Андрей Воробьёв. "Я – насквозь советский человек"»

Поскольку книга, к сожалению, мало доступна, я буду обширно цитировать страницы, вызвавшие мой особый интерес, разумеется, не претендуя на полноту. В ограниченном пространстве этой статьи невозможно адекватно передать содержание огромного, почти в тысячу страниц тома, события необъятной жизни и деятельности такой фигуры, как А.И. Воробьёв. Надеюсь, читатель простит некоторые пересечения и повторения, неизбежные при цитированиях.

Подробные материалы о жизни и деятельности А.И. Воробьёва можно найти на персональном сайте http://aivorobiev.ru/ . Там же размещены его многочисленные научные труды – подлинный клад для специалистов. Социально-политические воззрения АИ, включая взгляд на новейшую историю России, изложены в ряде его газетных и журнальных публикаций и, особенно, в книге «К годовщине великого октября, 1917-2007» , также размещённой на сайте.

Академик Российской академии наук, академик Российской академии медицинских наук, директор Гематологического научного центра (ГНЦ) Андрей Иванович Воробьёв является крупнейшим современным гематологом, ведущим учёным и практическим врачом в области теории кроветворения и болезней крови, в развитии новейших методов лечения этих болезней. Разработанные под руководством АИ методики лечения опухолей крови спасли жизнь десяткам тысяч больных, которые в прошлом были бы обречены.

Развитие атомной промышленности, атомного флота во всём мире сопровождалось авариями и катастрофами с облучениями людей. Долгие годы информация о таких трагедиях была глубоко засекречена. Вспоминаю закрытое комсомольское собрание в Вычислительном центре АН СССР. Секретарь райкома восторженно (!) рассказывал (предупредив, что его рассказ – акт особенного доверия к нам, учёным) об аварии ядерного реактора на подводной лодке. О том, как несколько комсомольцев вошли в реакторный отсек, зная, что умрут. Они починили реактор и умерли. Лодка не была потеряна. О причинах катастрофы, о мерах по предупреждению подобных несчастий в будущем – ни звука. Скорее всего, имелась в виду атомная подводная лодка К-19. Этой трагедии посвящён известный на Западе фильм , наверняка содержащий серьёзные фактические ошибки, но сделанный с огромным уважением к героям-морякам. Пока румяные комсомольские вожди вещали с трибун, медики пытались спасти поступавших к ним пострадавших. Страшная вещь – лучевая болезнь. Порою человек чувствует себя хорошо, смеётся, ходит по палате. Ему даже становится лучше. Но врач уже знает: на такой-то день появятся язвы, на такой-то день откажут такие-то органы, разовьётся воспаление лёгких, кишечника и, наконец, – смерть. Уже как избавление от безмерных мучений. Никакие фильмы ужасов не сравнятся с профессиональными описаниями течения этой болезни…

Андрей Иванович – пионер в исследовании природы радиационных поражений и стратегии лечения лучевой болезни. Разработанный им и коллективом его сотрудников метод биологической дозиметрии, в сочетании с новыми схемами терапии сыграл особую роль в спасении жизней после Чернобыльской катастрофы. Некоторые случаи радиационных поражений, считавшиеся ранее безнадёжными, стали поддаваться лечению. Об этом и о многом другом можно прочесть в книге «До и после Чернобыля. Взгляд врача», написанной АИ в соавторстве с сыном Павлом . Жаль, что эта редкая книга недоступна в Интернете. Её материалы частично использованы в томе, о котором я сейчас пишу.

Обложка книги «До и после Чернобыля. Взгляд врача»

В ходе борьбы за жизнь пострадавших в чернобыльской катастрофе Андрей Иванович и американский доктор Роберт Гейл (Robert Gale ) совершили настоящий врачебный и человеческий подвиг. Приведу обширную цитату.

«При лечении агранулоцитоза определённое место занимает вещество, стимулирующее превращение родоначальных (стволовых) кроветворных клеток в гранулоциты и макрофаги. Его сокращённо обозначают ГМ КСФ (гранулоцитарно-макрофагальный колониестимулирующий фактор). Когда произошла чернобыльская катастрофа, в нашей стране этого лечебного препарата не было. Но он уже был в США и прошёл там все предварительные испытания, но не был допущен для применения у людей. У нас в 6-й больнице тогда находилось трое больных с глубоким агранулоцитозом. У них началось воспаление лёгких, которое не удавалось остановить никакими антибиотиками. Тогда А.И. Воробьёв обратился за помощью к доктору Роберту Гейлу. Этот замечательный врач и человек вызвался приехать в СССР сразу же после Чернобыльского взрыва. Поколебавшись, Политбюро разрешило ему приехать в чернобыльскую зону.

Р. Гейл и А. Воробьёв испытывают новый препарат на себе

Гейл работал в тесном контакте с А.И. Воробьёвым и другими советскими врачами. А.И. Воробьёв сказал Р. Гейлу, что спасти этих больных можно попытаться только с помощью ГМ КСФ. Токсичность препарата была уже проверена в США на животных, а возможную токсичность на человеке вызвался проверить на себе сам Андрей Иванович.

" Гейл предложение быстро подхватил, но оговорил, что на себе проверять препарат мы будем оба. <…> Официальный путь <получить разрешение на применение препарата > был отрезан: либо спасать больных, либо выполнять все формальности, затягивающиеся иногда на годы. Тогда я воспользовался теми полномочиями члена Правительственной комиссии, которые позволяли принимать экстраординарные решения, продиктованные обстановкой. <…> Р. Гейл запросил препарат, он был немедленно доставлен. Как и договорились, сначала его ввели мне. Никаких неприятных ощущений. Но, учитывая возможные реакции в виде снижения артериального давления, принял горизонтальное положение. И вдруг через несколько минут возникли, и стали быстро нарастать сильнейшие, потом почти нестерпимые боли в крестце. <…> Ничего понять не могу. <…> Ввели в вену морфий. Через несколько минут всё прошло, как будто ничего и не было. Спустя несколько лет в описаниях возможных осложнений от этого препарата такой болевой эффект был отмечен. Встречается он очень редко. Но мы тогда о нём не знали. Что делать? <…> В качестве второго испытуемого «кролика» лёг Р. Гейл. Ему ввели препарат, и никаких болевых ощущений не было.

В должной дозе <значительно меньшей, чем при испытании на себе > ввели ГМ КСФ больным. <…> Реакций на введение не заметили. Один из трёх этих больных в течение очень короткого срока погиб от прогрессировавшего воспаления лёгких. Двое восстановили кроветворение и выздоровели. <…> А сейчас ГМ КСФ вошёл в качестве очень важного средства в список препаратов, используемых при трансплантации костного мозга. <…> Весьма вероятно, что в будущем врач обнаружит, что верхний предел, когда ещё можно спасти больного, будет не 600 рад, а выше"» (стр. 678-679 ).

Вот такими простыми, я бы сказал, ежедневными словами, АИ рассказывает об эксперименте над самим собой с отнюдь не ясным исходом.

Развитые АИ методы оказались крайне эффективными в спасении пациентов с обширными травмами. При любой крупной беде в недавней истории СССР и России Андрей Иванович устремлялся со своими сотрудниками на помощь. В упомянутой чернобыльской книге подробно описывается работа бригады АИ в экстремальных условиях в Армении сразу после землетрясения 1988 г. Из недавних событий можно упомянуть трагедию Беслана…

Продвижение новых идей в науке редко обходится без борьбы, персональных коллизий. Причём далеко не всегда приходится сражаться с бездушными бюрократами. Порою по другую сторону баррикад оказываются уважаемые коллеги. Мне не раз приходилось удивляться остроте дискуссий по проблемам оснований математики, казалось бы, науки абстрактной, не располагающей к эмоциям. Но это именно «казалось бы». Поразительно, до какой степени по-разному, чуть ли не противоположно понимали математическую истину великие учёные, равно одушевлённые любовью к своей науке! Что же говорить о медицине, когда речь идёт буквально о «быть или не быть» живому (пока что) человеку!

На учёном совете, 5 апреля 2005 г. Андрей Иванович вспоминал :

«В 1972 г. мы прочитали первую публикацию по лечению острого лейкоза. Вам это даже представить трудно, если тогда из ста больных сто умирало, из тысячи – тысяча, из миллиона – миллион. А в 1972 г. грянул гром: французы и американцы сделали программу, жёсткую, трудную по лечению острого лейкоза, и половина детей выздоравливала. Я узнал об этой программе из рук в руки, в Париже, от автора, величайшего гематолога – Жана Бернара [Jean Bernard – Б.К.]. Приезжаю в Москву, домой, иду к своему учителю, Иосифу Абрамовичу Кассирскому и, как идиот, говорю: "Иосиф Абрамович, Бернар говорит, что они вылечивают или надеются вылечить половину больных детей с острым лейкозом. Всё-таки, он порядочный трепло". Кассирский говорит: "Ну, Андрей Иванович, ну, конечно, он хороший учёный, но болтун. Ну, француз, что с него взять".

И мы опоздали из-за того, что один молодой дурак другому старому, не могу сказать, что дураку, но доверчивому человеку, плохо сообщил то, что надо было понять. Это было невероятно, почти так, как если бы мне сказали, что построили лестницу на Луну, и, знаете, ничего, вскарабкались. Так для меня представлялось излечение острого лейкоза. А тогда Бернар мне рассказал программу лечения. Я рассказываю это, может быть в 20-й или 50-й раз. Когда мы всё это узнали и поняли, мы с покойной Мариной Давыдовной [Бриллиант – Б.К.] всё бросили на это. На нас кричали, топали ногами – никто не верил. Даже нашлась одна дура, которая говорила: "Андрей Иванович, ну, это всё-таки происки международного империализма". Я ей говорю: "Да им больше делать нечего"…

Кто орал? Педиатры во главе с Наташей Кисляк, моей хорошей знакомой. Орали, что это враньё всё, от начала до конца. Вы думаете, это был месяц, два, год? Продолжалось несколько лет, когда педиатры категорически не принимали терапию острого лимфобластного лейкоза детей. Потому что психологию изменить очень непросто. Они были искренне уверены, что мы лжём, что никаких выздоровлений не бывает. Ни один педиатр близко не подпускал эту информацию к детям. А в это время вылечивали мы – в Москве, Менделеев – в Петрозаводске. А сегодня всё наоборот и все наоборот. Институт детской гематологии скакнул вперёд, у нас всё продолжено, но это всё-таки другая психология. И основные закономерности были сформулированы тогда. <…>

С тех пор прошли десятилетия, и количество видов излечимых лейкозов невероятно возросло, почти все в том или ином проценте. Понимаете, ведь речь идёт об опухолях, которые от начала генерализованы, которые возникли из клетки, способной имплантироваться почти всюду. Это ведь вам не рак! Рак ограничено им плантабелен, а стволовая клетка границ не знает. И, тем не менее, мы вырвали из рук смерти детский лимфобластный лейкоз – это самый тяжёлый. Острый промиелоцитарный лейкоз вообще аналогов не имел, он уносил жизнь человеческую в считанные дни. Его называли: молниеносная форма острого лейкоза – 80 % выздоровлений теперь! Это же фантастика. И вот мы шаг за шагом врываемся в святая-святых смерти или смертельной патологии. Сначала в единичных наблюдениях, потом – в какой-то группировке, а потом выясняется, что мы управляем процессом. Вот и всё» (стр. 123-125).

Ещё одной стороной деятельности АИ было лечение руководителей государства. Консилиумы порой приобретали драматический характер, ответственность – колоссальна. Имею здесь в виду ответственность в прямом, юридическом смысле слова. С точки зрения моральной для врача любой пациент одинаково важен. Но в случае болезни и смерти президента Алжира Бумедьена (1978 г.) речь вообще шла о прямой опасности для жизни медиков.

Рассказывает Павел Андреевич Воробьёв :

«Вокруг разгорался политический скандал, в Алжире готовился переворот, делёжка власти. У отца было впечатление, что приставленный к нему круглые сутки охранник по совместительству может выступить и киллером. Если будет приказ. Почему-то ночью отец лазил через забор на территорию советского посольства, так как днём официально он туда попасть не мог – охрана не пускала. А ночью был более расположенный охранник, допустивший "утечку".

Вот рассказ Армена Артаваздовича Бунятяна, крупнейшего нашего реаниматолога-анестезиолога, характеризующего обстановку. Он дежурил в последнюю ночь президента в реанимационном зале вместе с французским реаниматологом. И вот, когда финиш уже был близко, к нему подошёл охранник и сказал, что в зале, где постоянно находятся будущая вдова Президента и его личные телохранители "бедуины" – почему "бедуины" – не знаю, может, для красного словца – выведен монитор с симулятором сердечной деятельности. Они по нему следят, жив ли Бумедьен ещё. Когда он умрёт, надо переключить монитор на симулятор, а самим уходить в дальнюю дверь в конце зала. А то в горе "бедуины" могут и пострелять, они все в автоматах и их поведение мало предсказуемо. Так и сделали. Армен Артаваздович спросил француза, знает ли тот Интернационал. Чтобы отступать с песней на устах. Тот знал только Марсельезу, но баррикады строить было не из чего. Сошлись, что один, если что, будет петь Интернационал, а второй – Марсельезу, авось пронесёт. Стрельбы не было.

"Вообще, – добавляет Бунятян – у него, наверное, СПИД был, тогда про такую болезнь не знали"» (стр. 129-130).

Признаюсь, что пишу эту рецензию с особенным волнением: речь идёт о бесконечно дорогом мне человеке, родственнике, которого знаю и люблю уже почти полвека. За эти годы не один раз приходилось обращаться к АИ, просить о родных и друзьях. Для Андрея Ивановича не было границы между бедами государственного размера и страданиями отдельных людей. Неизменно он приходил на помощь – немедленно и эффективно. Не называя имени, скажу, что один из моих близких родственников жив сегодня благодаря ему.

Коллега-математик, пациент АИ однажды назвал его Институт (ГНЦ) «оазисом». Когда я повторил эту метафору в телефонном разговоре с АИ, он ответил: «Да, но пустыня наступает». Кто же знает, кто измерит с чем, с кем, с какой пустыней приходится бороться Андрею Ивановичу, ограждая уникальное медицинское учреждение, своих коллег, и – главное – своих пациентов?

Дороги мне и два составителя, лучше сказать соавтора книги (ибо главным, хотя и неформальным автором следует считать самого АИ). Борис Соломонович Горобец хорошо знаком читателям портала «Заметки по еврейской истории» как автор многочисленных эссе, особенно серии статей о Ландау. Этим работам я посвятил большой очерк «Трансцендентность человеческой души» . В конечном счёте, Борис Соломонович выпустил трилогию о Ландау. Находясь в последние годы в тесной электронной переписке с Горобцом, получая от него в дар подписанные им книги, я всё более удивлялся глубине и разнообразию его дарований, широте интересов, простирающихся от физики, до стиховедения и поэтических переводов . Огромное впечатление производила его титаническая работа над обсуждаемой сейчас книгой. Борису Соломоновичу приходилось преодолевать трудности, которые мне порою представлялись неодолимыми. На заключительном этапе решающую роль сыграл сын Андрея Ивановича Павел Андреевич Воробьёв. Павла, Пашу знаю с лета 1967 года. Ему было 9 лет, и своей энергией он напоминал мне «вождя краснокожих», героя популярного в те годы фильма Леонида Гайдая «Деловые люди» по новеллам О. Генри. Сегодня Павел Андреевич видный учёный и организатор российского здравоохранения, доктор медицинских наук, профессор, заведующий кафедрой гематологии и гериатрии Московской медицинской академии, заместитель председателя формулярного комитета Российской академии медицинских наук.

В своей работе составители опирались на бесчисленные аудиозаписи прямой речи АИ, выполненные и, бóльшей частью, расшифрованные многолетним сотрудником Андрея Ивановича Никитой Ефимовичем Шкловским-Корди.

Вот, что пишут о книге и о своей работе над нею авторы-составители:

«Это книга о необычном враче и личности – Андрее Ивановиче Воробьёве, академике РАН и РАМН, директоре Гематологического научного центра (ГНЦ) РАМН, великом терапевте. Точнее – это не только книга о нём, но и его книга. Обстоятельства создания этой книги небанальны. Её появление есть следствие пересечения многих цепочек событий: медицинских и немедицинских, столкновения интересов и мнений, разрешения тлеющих конфликтов.

Основным автором этой книги, безусловно, является сам АИ. Ему принадлежит здесь и большое количество текстов – прямой речи, цитируемых публикаций, интервью. Для краткости, будет использоваться аббревиатура "АИ" (приём, общепринятый в мемуарно-исторической литературе) для обозначения авторства А.И. Воробьева. Комментарии, некоторые дополнения и воспоминания написаны авторами-составителями книги. Но они лишь дополняют, связывают или инкрустируют высказывания первичного автора.

Записи прямой речи сделаны Никитой Ефимовичем Шкловским-Корди (НШ), на протяжении многих лет являющегося помощником АИ. Это записи утренних конференций (УК), лекций, выступлений, занятий с курсантами по морфологии, врачами, просто разговоров в кабинете. Без этой титанической работы книги бы создать не удалось. Точнее – это была бы другая книга. Вот, что пишет сам Никита Ефимович: "Ответственность для меня очень большая и для моей жизни совершенно единственная… Эту книгу создал Андрей Иванович Воробьёв и его собеседники – главным образом врачи – в которых он метал молнии вдохновения, восхищения и гнева. Родилась накалённая атмосфера рабочего подвига, в которой сам АИ только и может существовать. <Я> с жадностью просидел около Андрея Ивановича 25 лет и всё никак его не наслушался... И я первый автор – это проявление той же жадности и признание… Эту книгу записала Ирина Михайловна Кунина, прослушавшая, и расшифровавшая тысячи страниц… Борис Соломонович Горобец, …пришедший, увидевший и победивший – благодаря его концентрирующей энергии эта книга сложилась в книгу"» (Предисловие, стр. 5-6).

Продолжу развёрнутое цитирование Предисловия. Всё равно мне лучше не сказать.

Б.С. Горобец:

«Мой друг, всемирно известный физик-теоретик, профессор Анри Амвросиевич Рухадзе давно дружен с Андреем Ивановичем и мне много о нём рассказывал. С другой стороны, недавно А.А. Рухадзе написал большое Предисловие для моей историко-научной трилогии «Круг Ландау», выступал с рецензиями на другие мои книги об ученых и истории Атомного проекта СССР. 18 апреля 2008 г. мы с А.А. Рухадзе ехали в г. Зеленоград на встречу с читателями трилогии. В электричке мы размышляли о новых темах. Анри Амвросиевич мне сказал: "Не хочешь ли ступить на землю нового для тебя континента науки? Напиши книгу о А.И. Воробьёве! Это великий врач, учёный и человек. Берись! Ты сможешь! Я вас познакомлю".

Так после майских праздников состоялась наша первая встреча втроём в кабинете директора ГНЦ. Разговор длился всего минут десять. АИ без энтузиазма согласился с идеей. Это и понятно: он меня совершенно не знал. Но он не спросил, с чего это вдруг немедик готов взяться за медицинскую тему. С тех пор я неоднократно слышал этот естественный вопрос. Сейчас мне уже легче ответить на него, имея под рукой сотни страниц книги. Разумеется, недопустимо, чтобы посторонний автор-составитель анализировал и выносил суждения о медицинских науках, это было бы профанацией. Однако в предлагаемой книге такого рода отсебятины нет, вся её текстовая медицинская основа принадлежит главному герою, академику А.И. Воробьёву. Я занимался лишь редактированием и компоновкой текстов, т. е. выстраиванием их в единую логическую линию.

Но вернусь к майскому утру 18-го числа 2008 г., когда АИ подарил мне свои книги: «До и после Чернобыля» и "К 90-летию Великого Октября". Тогда я попросил его назначить посредника из числа медиков для текущего общения со мной и помощи. Он назвал своего ассистента Никиту Ефимовича Шкловского-Корди. В середине лета 2008 г. я выслал последнему первые пробы двух глав начатой книги. Через пару недель пришел ответ, в котором говорилось: «Андрей Иванович готов работать». Я попросил снабдить меня дальнейшими биографическими и медицинскими первоисточниками. И в ответ получил от НШ около 600 страниц электронных текстов, все они состояли из фрагментов величиной от трёх-четырёх фраз до двух страниц. Большинство фрагментов были обозначены буквами УК, рядом с которыми стояла дата. Я понял, что это ─ расшифровки кусков аудио- и видеозаписей, сделанных во время утренних конференций в ГНЦ.

Это были первичные расшифровки с голоса. Отрывки были распределены по темам: Образ А.И. Воробьёва, Институт, О лечении, Родильницы, ОЛБ [острая лучевая болезнь – Б.К.], Катастрофы, Наука, Этика. Сопроводительная терапия. Но внутри этих тем никакой рубрикации не было. Я был обескуражен: представленный конгломерат выглядел как неподъёмный для неспециалиста, он содержал огромное количество незнакомых понятий и терминов, фамилий и аббревиатур, сюжетных перескоков и вместе с тем множество повторов при пересказах одних и тех же событий, но разными словами и с разными подробностями. Да и самим расшифровщиком (мне незнакомым) была расставлена масса вопросов рядом с терминами и фамилиями, которые вызывали затруднения при их реконструкции со слуха, было также много пропусков текста. Вместе с тем, оригинальные тексты АИ поражали неповторимостью речи, яркостью и разнообразием лексики, широким охватом самых разных тем, необычностью трактовки медицинских и общественных проблем. Было понятно, что этот громадный информационный массив необходимо сохранить как наследие выдающейся отечественной терапевтической школы и как производную мышления и деятельности видной научно-общественной персоны в новейшей истории нашей страны.

После того как в феврале 2009 г. эта черновая подготовка была закончена, произошло событие, предрешившее участь книги – меня познакомили с Павлом Андреевичем Воробьёвым, который взял на себя вторую, важнейшую часть всего дела. Следует отметить, что идея нас познакомить и подключить сына АИ к работе над книгой принадлежит нашему общему другу Борису Кушнеру, поэту и профессору математики, живущему в США; наше знакомство с П.А. Воробьёвым состоялось в мае 2009 г. через Интернет. Результатом совместных усилий стало появление трёх больших разделов, в которых представлены три стороны жизни героя книги: "историко-биографического", "профессионального медицинского" и "общегражданского". Каждый из них, по сути, является самостоятельной книгой. Разделы гармонизированы друг с другом и значительно обогащают, дополняют один другой.

Электронная запись живой речи АИ с разбором текущих дел, его рассказы об ассоциативных ситуациях, анализ казусных прецедентов, воспоминания о своих учителях и других знаменитых врачах, учёных, артистах, политиках, предшественниках и современниках АИ по литературной форме напоминают дневниковые записи.

Работа с оригинальными текстами АИ требует хирургической точности. Что-то неизбежно приходится править, ведь устная речь, да ещё и после расшифровки со слуха обязательно содержит дефекты, не приемлемые для переложения на бумагу. Однако, с другой стороны, нельзя всё вылизывать и приглаживать до такой степени, что речь теряет живую своеобразную сущность, превращается в протокол заседания, в котором главное ─ это содержание. Живая речь должна сохранить свою животворность и неподражаемость, передавать лексическую оригинальность и многоцветность личности. Приведу несколько примеров. АИ часто употребляет при обращении к своей аудитории слово "Рябят"! Это ─ устаревший, звательный падеж, оставшийся в русском языке только в простонародной устной форме ("Андрюш!"). Редактор-педант, вероятно, поправит на "Ребята!" или, что совсем уж неудачно, на "Коллеги!". Это было бы недопустимым отступлением от духа и формы оригинала. То же относится к употребляемым изредка АИ простонародным словечкам: помер, помирающий, не могёшь, наклал, начхал, опосля и т. д. Да, это не дипломатический лексикон, не серый язык бюрократов. Это даже не язык ординарных учебных и научных аудиторий. Это концентрат всего широчайшего диапазона русской речи, в которой смешались все цвета лексического спектра: литературно-культурный, научный, врачебный, народный. Обработка живой речи АИ, надеюсь, сохранила его личностной колорит.

Замечу, что прецеденты подобной формы в мемуарной, научно-исторической литературе почти не встречаются. Мне известен лишь один случай – книга: П.А. Александров. Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь: 2-е изд. – М.: Наука, 2002, 248 с. Это целиком расшифровки магнитофонных записей, сохраняющие неприглаженную речь крупнейшего физика-атомщика, Президента АН СССР. Благодаря этому книга читается как художественная литература и выгодно отличается от большинства довольно-таки занудных фолиантов о жизни и творчестве крупнейших учёных [вот так и я не мог оторваться от воробьёвского тома! – Б.К.]» (стр. 6-9).

Оба автора-составителя написали ряд частей книги. В частности, Борису Горобцу принадлежат многочисленные комментарии, некоторые из которых приобретают статус самостоятельных ярких эссе. Здесь следует упомянуть разделы об атомных авариях в СССР и, особенно, очерк о Чернобыльской катастрофе в её физическом, общественном, моральном и судебном аспектах. Производит также большое впечатление выполненный Борисом Соломоновичем анализ ельцинской эры, современного состояния российского общества и всей нашей цивилизации как таковой. Печальный анализ, насколько я понимаю, близкий к взглядам А.И. Воробьёва.

О вкладе П.А. Воробьёва подробно говорит он сам :

«Но не только Никита Ефимович записывал АИ и потом делал из этого печатные тексты. Мне, Павлу Андреевичу Воробьёву (дальше в тексте книги ПА), хотя и удавалось это гораздо реже, довелось многое записать и расшифровать. Не всё вошло в эту книгу, многое, как и у Н.Е. Шкловского-Корди, осталось в архивах. Кое-какие записи цитируются в этой книге. Мне и раньше приходилось формовать из, на первый взгляд, бессвязных записок АИ, актуальные тексты. Так, например, родилась книга «До и после Чернобыля». До сих пор никто, включая АИ, не может распознать, где чьи тексты. Обычно указывают на один полноценный фрагмент, но он просто написан другим языком, в "разговорном жанре". А личного авторства остальной текст книги не имеет.

Вторым этапом работы, после первичной обработки текстов БГ [Борис Горобец – Б.К.], было повторное прочтение текстов уже взглядом врача. Кроме того, в книгу были вставлены тексты-воспоминания и тексты-комментарии. Воспоминания были либо написаны мною раньше, либо являлись расшифровками воспоминаний АИ, в частности, сделанных им во время болезни весной 2009 г. Так, для АИ семья, Николина Гора , друзья – огромная часть жизни. Достаточно сказать, что обычное для нашей семьи застолье включает от 20-30 (меньше нельзя пригласить, так как это только дети, внуки и правнуки АИ) и до 60-70 человек. Из них подавляющее большинство носит фамилию Воробьёвых. Костяком семьи являлись братья Анатолий Александрович, Николай Александрович, Павел Михайлович и сестра Марина Евгеньевна [двоюродные сестра и братья АИ – Б.К.]. Много лет собирала всех моя мама Инна Павловна Коломойцева. Без этих "семейных" фрагментов книга об отце была бы не полна.

Поскольку я был не только наблюдателем, но и активным участником многих драматических событий, описываемых в этой книге, у меня сформировался свой взгляд на многое, цитируемое здесь. В чём-то наши воспоминания расходятся и мне приходилось переспрашивать и уточнять у АИ отдельные факты. Где-то, наоборот, мнения и представления идентичны, но сильно отличаются от суждений окружающих. Перечитав и как бы пережив вновь некоторые эпизоды, я пришёл к выводу, что материал содержит уникальные данные по современной медицине, которые не нашли отражения ни в одном печатном издании – ни в книгах, ни в статьях. Он вполне может и должен считаться учебником современной медицины» (Предисловие, стр. 9-10).

Дача Воробьёвых на Николиной горе, 1967

Не имея никакого (кроме собственных болезней) отношения к медицине, дерзну разделить авторитетное мнение Павла Андреевича. В книге содержится огромное количество примеров из медицинской практики АИ, начинавшего свою врачебную деятельность в Волоколамске, в качестве того, что когда-то именовалось «земским врачом», (т. е. врачом для всех и практически по всем медицинским нуждам), и возглавляющего сегодня Гематологический научный центр, лечебно-исследовательский институт мирового значения. К этому можно добавить интереснейшие рассказы об учителях АИ, о старшем поколении, о коллегах. Рассказы, которые – не сомневаюсь – украсят страницы будущих учебников истории медицины.

Как уже упоминалось выше, значительную часть книги составляет прямая речь Андрея Ивановича, сохранённая (свидетельствую!) в своей неподражаемой форме. Удивительный язык, удивительная живость ума и воображения, огромный жизненный опыт – всё сплавилось, вместилось в свободный речевой поток, в котором медицинские соображения переплетаются с воспоминаниями, высказываниями о книгах, исторических персонажах, политико-философских проблемах. Словарные пласты, поднимаемые АИ, включают просторечия, называния вещей их прямыми бытовыми именами. Вместе с тем (в отличие от некоторых модных сочинителей) в его речи нет и тени грубости. Книга, кстати, завершается кратким списком афоризмов, метких высказываний Андрея Ивановича.

Вот один пример (из тысяч!) живой речи АИ:

УК [Утренняя конференция – Б.К.] 01-04-08; 02-04-08; 21-05-08. О некротической энтеропатии.

«Когда-то была описана специальная форма – кишечная форма острой лучевой болезни. Тогда это было модно – мозговая форма острой лучевой болезни, кишечная форма лучевой болезни. Всё это бред сивой кобылы в лунную ночь, потому что, если по башке треснуть тысячью рад, то будет башка работать плохо при молниеносном облучении. Это не мозговая форма, это 1000 рад. Если по пузу съездить 600 радами, то будет понос и рвота. И все помирали. При одном условии они перестали помирать – мы сняли секрецию, остановили полностью поступление жидкости в рот, в кишки. <…>» (стр. 683; дивная метафора бред сивой кобылы в лунную ночь ).

Утренние конференции часто напоминали мне сводки с поля боя: Андрей Иванович сражается за жизнь каждого своего пациента. Сражается до последнего. Не щадя ни своих воинов-сотрудников, ни себя самого. Сколько по всем понятиям безнадёжных больных вырвано из цепких лап смерти!

Вот два примера:

УК 24-02-05. Ка-ва – демонстрация на УК

«АИ: Так, что ещё? Демонстрация. Ну, чего пришла-то? Как дела?

Ка-ва : Хорошо.

АИ: Как фамилия?

Ка-ва : Ка-ва.

АИ: Ка-ва, чёрт возьми! Ну, все сцены во Владикавказе, о которых товарищ Ка-ва понятия не имеет, я здесь рассказывал много раз. Я могу повторить при ней. Мы заседаем во главе с министром здравоохранения. Обсуждаются тяжёлые больные. Фамилия Ка-ва не произносится. Выходим в коридор. Шавлохов, Галстян [хирург и реаниматолог из ГНЦ, сопровождавшие АИ – Б.К.] и ваш покорный слуга. И нам, между прочим, говорят, что там, в Беслане, агонирует больная. Я говорю: "Как агонирует?" – "Ну, агонирует, у неё давления нет, гортань свернута, ранение лёгкого, и вообще... Ладно". Я говорю: "Что ладно, что там происходит?" – "Андрей Иванович, там военные хирурги, там хирурги местные. Сделать там ничего нельзя. Больная агонирует". Я начинаю пытаться выяснять, что же это за агония, когда ранение было 5 дней назад, в среду. А мы приехали во вторник. Я говорю: "Чёрт-те сколько агонирует!" Тогда собеседник начинает повышать голос. Что это Воробьёв не понимает, о чём идет речь? Не надо мешать людям хоронить больную. Вот эту вот. Тогда я поворачиваюсь к местным врачам и говорю: "Вот видите этих двоих? Вот Шавлохов и вот Галстян. У вас машина есть?" – "Есть". – "Берите их и уезжайте!" Молча взяли и уехали. Результат налицо. Вот и всё. Весь рассказ. Ты это не знала? Ну, и не надо тебе этого знать. Хорошо. Дальше Шавлохов или кто будет рассказывать?

А.И.: Дело в том, что наши товарищи приехали, застали – давление низкое, сатурация никакая. Ну, всё плохо. И ранение тут, да? Вот тут. Какое ранение-то, скажи, ну, что я буду…

Шавлохов : Пулевое ранение верхней доли левого легкого.

АИ: И вы убрали верхнюю долю?

Шавлохов : Да.

АИ: Утром я уже был в Нальчике, по телефону сообщили: больная в полном порядке. Ночью они оперируют, утром всё кончено. Вот, если бы она понимала, что она наделала. Она устроила маленький переворот в военно-полевой хирургии. Я могу при ней всё это говорить, потому что она ни у кого ничего не попросит в благодарность за то, что она осталась жива. Но это пример того, понимаете, почему оперировали в Беслане. Беслан это маленький городок. В Беслане находится аэродром, который называется Владикавказ. Это примерно, как наше Внуково или Шереметьево. Всех вывезли тяжёлых во Владикавказ, а её было нельзя вывезти, она нетранспортабельна. И вот современная хирургия, военно-полевая, должна ориентироваться на то, в отличие от пироговско-смирновской, то есть времён Отечественной войны, что не раненых везти к врачам, а врачей – к раненым! Тогда можно спасти тех, кого нельзя спасти с помощью перевозки. Перевозка тут только убьёт больного. А соперировали – здоровая девка, у неё всё на месте. Ну, там что-то у тебя… Почему тут у тебя ожерелье такое? Ладно, иди!

Ка-ва : Я хочу поблагодарить.

Ка-ва : Вас, за то, что вы так трогательно отнеслись к нашему горю. Спасли нас. Особенно я хочу низко поклониться Вам.

АИ: Да иди ты!

Ка-ва : Виктору Сергеевичу [Шавлохову – Б.К.]и Геннадию Мартыновичу [Галстяну –Б.К.].

АИ: Ну, давай, давай, давай! (Аплодисменты.)» (стр. 613-614).

Из выступления АИ на утренней конференции в день своего восьмидесятилетия 1 ноября 2008 г.:

«Вот утром пришёл – мама, уже немолодая мама, а когда-то, лет тридцать назад мы вылечили её сына от острого лимфобластного лейкоза. Мы тогда не шибко здорово лечили, но лечили и вылечили. Сияние глаз таких мам, оно подарком может быть только нам. Больше никто – никакие министры, премьер, президент, полководцы, маршалы… – вот такого в подарок они не могут получить. Потому что Гиппократ говорит: "Врач подобен Богу". Я не меряю это на свой аршин, избави Бог, я один из гиппократовых потомков, как мы все. Но эта фраза была сказана именно потому, что только врачу это может достаться. Из неживого делать живого» (стр. 855).

Как сейчас вижу АИ при нашей первой встрече в 1967 году. Уютный абажур над круглым столом. Две сестры – Мира Самойловна и Зинаида Самойловна Кизильштейн. Дед моей жены Марины Каменевой Исаак Самойлович был их братом. Мира Самойловна – мать Андрея Ивановича. АИ рассказывал о своей недавней поездке в Кувейт. Поразительно, что для меня он как бы не изменился с тех пор – те же черты лица, та же идиоматическая манера речи. Дело было в квартире Зинаиды Самойловны и, увы, эта встреча с нею оказалась последней – вскоре она умерла.

Так начались многолетние тёплые отношения с Мирой Самойловной, дружба с Ириной Ивановной, родной сестрою АИ, с её мужем Василием Васильевичем Малиновским. Об этих необыкновенных людях я попытался рассказать в прощальном эссе «Об ушедших друзьях» .

В АИ сошлись две сильные линии. С русской стороны Воробьёвы-Соколовы, с еврейской – Кизильштейны. С кизильштейновской стороны привлекает внимание дед Андрея Ивановича, Самуил Исаакович известный московский врач, имевший собственную клинику в Замоскворечье. Так начиналась медико-биологическая династия Кизильштейнов-Воробьёвых.

Книга открывается рассказом АИ о своих корнях и воспоминаниями Ольги Ивановны Воробьёвой, тёти Андрея Ивановича. Рассказ Ольги Ивановны – удивительная в своей прямой простоте хроника жизни крепкой, основанной на твёрдых моральных принципах русской семье в трудные пред- и послереволюционные годы. Принципы эти проводились без громких деклараций, ежедневным примером старших. Сегодня бы такое, в наш отравленный эгоизмом и моральным релятивизмом век, в котором, кажется, уже не стало понятий «хорошо» и «плохо», «добро» и «зло», а всё перемешалось в похлёбке под названием «разные мнения».

Редкостные штрихи времени встречаешь в таких повествованиях, никакая беллетристика не сравнится. Скажем, рассказ Ольги Ивановны об эвакуации в Ташкент (стр. 24-25) 14 октября 1941 г. В купе, рассчитанном на пятерых, было размещено 11 человек со всеми вещами. Семья профессора МГУ Герасимова, семья композитора Крюкова, кинорежиссёр Рошаль. «На одной из верхних [полок], с маленьким спортивным чемоданчиком, почти безвылазно, сжавшись в комочек – писатель Зощенко» (стр. 24). … «Впервые я увидела Зощенко живьём, он поражал всех присутствующих и живущих в этом купе людей своей отрешённостью от жизни, неконтактностью и неразговорчивостью» (стр. 24-25).

Нам трудно вообразить через что прошли родители Андрея Ивановича, он сам, его сестра Ирина. Отец, выдающийся ученый Иван Иванович Воробьёв был расстрелян, мать, биолог Мира Самойловна Кизильштейн провела долгие годы в ГУЛАГе.

Вспоминает Андрей Иванович Воробьёв:

Из интервью АИ 04-04-05. «Я был ребенком "врагов народа"»

«Мне ещё не исполнилось 8 лет, когда арестовали папу, а через примерно три месяца арестовали маму. Её арестовали 20 декабря 1936 года, под выходной, тогда у нас была пятидневка. Спустя 50 лет мы узнали, что именно в этот день был расстрелян папа. Точная дата ареста папы мне неизвестна, потому что он был арестован в Алма-Ате, куда был выслан. <…> » (Стр. 32-33).

С сайта www.aivorobiev.ru . Детство кончилось.

«Маленькое существо, вчера засыпавшее под колыбельную песню мамы, привыкшее к её теплой руке, боготворившее своего папу, который всё умеет и никого не боится, просыпается утром сиротой. На дворе ему мальчишки сообщают, что родители его теперь сидят. Жуткое саднящее душу чувство поселяется под ложечкой, и – на десятилетия. Детёныша посещает один и тот же сон, как он бежит по зелёному весеннему лугу навстречу улыбающемуся, вернувшемуся из дальней стороны своему любимому папе. Мальчуган не хочет просыпаться, чувствуя, что это всё-таки только сон.

Приезжает с другого конца Москвы опекунша – бабушка и застаёт своих бездомных внуков в прихожей коммунальной квартиры на небольшом узле, где уложены все их вещи. Она увозит детей к себе в переполненный дом; там они будут спать на стульях, расставляемых на ночь между буфетом и столом. А дверь их бывшей комнаты, вчера ещё такой уютной, родной, залеплена большой сургучной печатью. Появилось новое выражение – "квартира опечатана " » (стр. 34-35)

АИ. Запись марта 2009 г. и УК 08-11-07. О возвращении мамы с Дальнего Востока в 1948 г.

«Маму, когда посадили, судили, дали ей 10 лет. Мама находилась в списках Сталина. Там на её фамилии, на списке, есть «За И. Ст.». Так что это всё согласовано. Мама сидела сначала в Ярославском централе в одиночке, чуть не погибла там. Она сидела с Цилей Рубинштейн и в Ярославле и на Колыме. Циля жила с врождённым пороком, она жила много лет потом у нас на Николиной Горе» (стр. 64).

УК 08-11-07. О возвращении мамы с Дальнего Востока в 1948 г.

«Месяц она ехала с Дальнего Востока в товарном составе, который идёт вне расписания. Ты звонишь в справочную, тебе говорят: "Сегодня не приходит, звоните завтра". И вот, наконец, мы приходим, знаем уже номер вагона, она передала нам, мы идём вдоль платформы. И, наконец, идёт навстречу мама. Фотографию она мне прислала, и вообще 10 лет не бог весть какой срок, чтобы не узнать, конечно, я её узнал. Но она меня прострелила глазами, эти глаза нарисованы только в одной картине – Репина "Не ждали". Он идёт из тюрьмы, он входит, вот – глаза человека, которого не ждали. Надо сказать, что эти глаза у мамы исчезли очень быстро, но оттуда она пришла с этими глазами. Это было ужасно. Но следующая ужасность – то, что я не мог её назвать мамой. Я не знал, куда мне деваться. Мы же с ней переписывались, это не то, что я встретил человека, которого в силу обстоятельств потерял вообще, мы переписывались, и очень активно переписывались. Потом можно было писать много. Я ей писал. И она мне писала. И вдруг – не могу. Я мучаюсь, говорю: "Зин, скажи ей…". Потом прошло, конечно. С мамой мы очень дружили. Несопоставимо больше, чем моя сестра Ирина с ней. Ирина старше меня на 6 лет. Когда маму арестовали, мне 8, а ей 14, это разница огромная, 14 – взрослая девка. И потом – я ей много писал, Ирина меньше. И я к ней ездил в Осташков, жил там. <Осташков – ссылка на 101-й км после освобождения с Колымы. Потом – повторный арест, высылка под Алма-Ату (Георгиевка), посадка в лагерь (Кенгир, Степлаг, Карлаг), выход из восставшего лагеря, позже – освобождение в 56.> » (стр. 64-65)

УК 30-11-07 . О лагерях: «Всё было гораздо страшнее».

«Я хочу вам сказать, что 4 декабря в конференц-зале состоится заседание Московского историко-литературного общества "Возвращение", посвящённое Паулине Степановне Мясниковой. Речь идет о спектакле "Дороги, которые мы не выбирали". Дело в том, что когда-то Евгения Гинзбург написала книгу "Крутой маршрут". Она профессиональный писатель, я её хорошо знал, это мать Василия Аксёнова. Она настоящий писатель. Отбарабанив свою десятку на Колыме, она написала "Крутой маршрут". Я спросил свою маму, которая с ней была в одном лагере, но в режимах, немножко разных – у мамы был потяжелее – я говорю: "Мам, ну как?" Она говорит: Ну, "Андрюшка, всё это, конечно, хорошо, но всё было гораздо страшнее". Точно так же она мне ответила на вопрос по "Одному дню Ивана Денисовича". Она усмехнулась и говорит: "Ну, это же литература. Ну, что ты? Конечно, всё было несопоставимо страшнее".

Я уже знал от Жени Гинзбург, что настоящую книгу "Крутой маршрут" она сожгла, а до нас дошла та книга, которую можно было передать в печать. А Павочку Мясникову (тоже колымчанку, солагерницу мамы) я знал с юности. Когда в "Современнике" Волчек стала ставить "Крутой маршрут", позвали Павочку консультировать. А Волчек – она же настоящий режиссер – её разглядела и предложила: "А вы не сможете играть в спектакле?" Павочке уже было плотно за 80, но она стала всемирно известным актёром театра "Современник". Если не ошибаюсь, они исколесили весь мир, включая Америку. Этот спектакль шёл на ура» (стр. 65-66).

Павочка (Паулина Самойлова-Мясникова (в центре) в спектакле «Современника» «Крутой маршрут»

Нужны ли здесь мои комментарии? Всё сказано. А Павочку (Паулину Степановну Самойлову-Мясникову) мне посчастливилось знать. Разговаривал, смеялся вместе с нею и с её колымскими «коллегами»: в доме Ирины Ивановны Воробьёвой собирались «колымчане», солагерники её мамы, Миры Самойловны. Удивительные люди! Пройдя через все круги ада, они сохранили и любовь к жизни, и доброе отношение к нам, ничего подобного не знавшим (сужу по себе!) и чувство юмора… О Павочке, о театре Волчек прекрасно написал муж Ирины Ивановны, незабвенный Василий Васильевич Малиновский …

И здесь невозможно не сказать о деятельности Андрея Ивановича по увековечению памяти жертв сталинского террора. При его непосредственном участии был сооружен на Николиной Горе памятник репрессированным никологорцам, один из первых монументов такого рода. Андрей Иванович принял деятельное участие в издании и написал послесловие к двухтомнику «Доднесь тяготеет» , уникальному сборнику воспоминаний (не лучше ли сказать – свидетельских показаний?) узников ГУЛАГа. Причём первый том публикации целиком «женский».

Открытие памятника жертвам сталинских репрессий на Николиной горе. 18 августа 1996 г.

В центре А.И. Воробьёв, Е.А. Евтушенко. Справа – Лариса Миллер.

Слева (с камерой) Василий Васильевич Малиновский

Неудивительно, что человек таких экстраординарных дарований и энергии, как АИ занимает активную общественную позицию. Порою с большим персональным риском.

Открытие памятника жертвам сталинских репрессий на Николиной горе.

Павел Андреевич Воробьёв:

«Не может сегодня медицина существовать вне политики. Как и политика без медицины. Здравоохранение потребляет огромные общественные ресурсы, оно давно регулируется государственными актами. Вопросы обеспечения медицинской помощью входят во все предвыборные программы высших руководителей государств. Современное здравоохранение отражает социалистические подходы, сформулированные в нашей стране без малого 100 лет назад: общедоступность, равенство, справедливость, каждому – по потребности. Отсюда интерес к общеполитическим проблемам у врачей неслучаен. Более того, А.И. Воробьёв был депутатом Верховного Совета СССР последнего созыва, выступал там, стал единственным депутатом, выступившим против ГКЧП в свободном эфире "Эхо Москвы" 20 августа 1991 г. Это выступление, никогда ранее не печатавшееся, достойно воспроизведения:

Радиоведущий : 22 часа, одна минута…мы пока из эфира выходить не собираемся. Послушайте мнение, которое высказывает народный депутат СССР, академик Андрей Воробьёв: "Вы меня спрашиваете сейчас <комментарии> к событиям, которые развернулись сейчас и взволновали весь мир. Речь не идёт о государственном перевороте, переворотом называется захват власти. Власти у путчистов нет. Они захватили Кремль, они захватили центральные пункты связи со страной, но республики их власти не признают, народ – тем более. Москва вышла на улицы и своими телами окружила так называемый Белый Дом, дом в котором заседает Правительство России – единственное правительство, единственное законное правительство, которое остаётся верным конституционной власти, власти Президента. Меньше всего речь идёт лично о Горбачеве. Если бы речь шла лично о нём, вероятно, он был бы давно уничтожен. Речь идёт о республиканском правлении или о диктатуре, о возврате к диктатуре. Причём очевидно, что путч носит ярко окрашенный правый характер. Сразу начались запреты газет. Даже «Комсомольскую правду» запретили. Страшно подумать, что творят люди, дорвавшиеся до власти. Конечно, если они удержатся у власти, то будет гражданская война. В сущности, она уже началась: двигаются танки к Каунасу, захвачена телебашня в Риге, – всё это по сообщениям разных радиостанций, поэтому за достоверность трудно отвечать. Сейчас сообщают и звонят, что двигается огромная танковая колонна на Парламент России. Это уже гражданская война. Если они задержатся в захваченных креслах, то страна будет вся охвачена гражданской войной. Только, кто с кем будет воевать? Вряд ли армия будет воевать за интересы маленькой группы людей. А сами по себе они ничего не представляют. У них нет программы выхода из экономических сложностей нашей страны, потому что они источник этих сложностей. Их надо спровадить спокойно на пенсию, подальше от кресел, и тогда как-нибудь мы с Общим рынком договоримся, с внутренним рынком договоримся. Мы идём проторенным путём, мы ничего не должны открывать. Выйдем мы из экономического тупика, в который именно они, именно наш премьер нас загнали. Конечно, мы справимся с преступностью, конечно, не с помощью того министра внутренних дел, которому никто не мешал бороться с преступностью. Но ведь он ничего не делал. Конечно, придут новые люди и наладят жизнь в нашей стране. Это не государственный переворот, государственную власть они не захватили. И дело чести нашего народа, молодых ребят, которые оказались в войсках, отказаться стрелять в своих сограждан. И тогда это будет путч, каковым он на сегодня и является. Власть сегодня реальная, которую слушают и которая объединяет всех – это Российский Парламент, это глава Российского Парламента – Ельцин. Он не один – это очень важно – а целая группа людей, законно выбранная, всенародно, никем не назначенная. Она и руководит сегодня Москвой, ну а фактически – всей страной"» (стр. 842-844).

Должен признаться, что, наблюдая в те дни издалека, из-за океана тревоги и энтузиазм защитников демократии, я опасался – не пришлось бы им горько разочароваться в тогдашнем кумире Ельцине. Помнил демагогические популистские поступки будущего Президента в бытность его секретарём Московского городского комитета КПСС. Не знаю, что думают сегодня об этой драматической странице истории защитники Белого Дома 1991 года. Вероятно, разбежались по своим углам-партиям. «Свобода на баррикадах» хороша только на полотне Делакруа. Горе обществу, доведшему себя до революции.

В 1991 г. Андрей Иванович стал министром здравоохранения в первом ельцинском правительстве России. Стоит ли удивляться, что оставался он в министерском кресле недолго ? При его независимом характере, нацеленности на реальное дело ужиться со своенравным Президентом и его в значительной степени безнравственной командой было невозможно.

Павел Андреевич Воробьёв:

«Нелегко ему оказалось и в министерском кресле. Идеалы не очень приветствуются в этажах власти. АИ повесил на видное место в коридоре, ведущем к кабинету министра, портрет святого доктора Гааза и лозунг: "Спешите делать добро". Уже на следующий день после его ухода всё это было снято воцарившимся министром-генералом Нечаевым. АИ пытался противостоять коррупции, которая полезла изо всех щелей нарождающегося государства нового типа. При этом он вошёл в конфликт с Верховным Советом, активно поддерживающим серые денежные схемы. Была организована негласная депутатская комиссия по проверке благонадёжности министра, руководили которой два его зама. Особенно отличалась рвением Белла Денисенко. Будучи истовой демократкой, она, не сумев до конца перековаться, произносила на коллегиях здравицы в честь Б.Н. Ельцина, требовала от АИ организации экспертизы Хасбулатова – спикера парламента, вставшего в оппозицию к Ельцину – на предмет употребления наркотиков. Когда АИ отказался участвовать в этом, он оказался в немилости и вскоре был снят. Узнал про отставку, будучи дома, из телесообщения, позвонил Гайдару, тот был не в курсе. На следующий день АИ был – по просьбе Гайдара – назначен и.о. министра и ещё месяца полтора-два отправлял эту должность в статусе пониже» (стр. 845).

Предстояли годы развала страны. Сначала СССР, затем России. Не является ли Ельцин государственным преступником огромного масштаба? Не мне отвечать на этот горький вопрос. Я не живу в России, и высказываться по её жгучим проблемам было бы неэтично с моей стороны. И без того уже сказано слишком много.

Мне хотелось бы закончить этот обзор, всколыхнувший столько воспоминаний, стихотворением, написанным к восьмидесятилетию А.И. Воробьёва Долгих, счастливых творческих лет Вам, Андрей Иванович!

Андрею Ивановичу Воробьёву к его восьмидесятилетию

Лечить святого и рвача… –

Согласно клятве Гиппократа

Любая смерть – миров утрата. –

От Бога – звание врача.

Не адресат трескучих маршей,

Не обладатель эполет, –

Целитель – самый главный маршал,

Защитник наших сладких лет.

С каргою разговор не долог,

Здесь всё всерьёз, не пыль в глаза.

С поличным канцер, подлый во рог! –

Бежит и брошена коса.

Простой обход, не конниц топот.

Страна страданий впереди.

И лишь в ушах набатом шёпот,

А.И. Воробьёв проработал министром здравоохранения с ноября 1991 по декабрь 1992 года (стр. 847).

Источник - Википедия

Андрей Иванович Воробьёв

Награды:
Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени
Орден Ленина
Юбилейная медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.»
Медаль «За заслуги перед отечественным здравоохранением»
Honoured Science Worker of the Russian Federation.png Государственная премия СССР

Андрей Иванович Воробьёв (род. 1 ноября 1928, Москва) - российский учёный-гематолог, академик РАН и РАМН, профессор, доктор медицинских наук, директор НИИ гематологии и интенсивной терапии, руководитель кафедры гематологии и интенсивной терапии Российской медицинской академии последипломного образования (РМАПО). Первый министр здравоохранения Российской Федерации.
Специалист в области фундаментальных и клинических проблем онкогематологии и радиационной медицины. Председатель Московского городского научного общества терапевтов, возглавляет межведомственный научный совет «Гематология и трансфузиология».
Главный редактор журнала «Гематология и трансфузиология», член редколлегий журналов «Терапевтический архив» и «Проблемы гематологии и переливания крови». Беспартийный, в КПСС не состоял.

Родился в семье революционеров-большевиков с дореволюционным стажем: врача Ивана Ивановича Воробьёва (расстрелянного 20 декабря 1936 года) и учёного-биолога Миры (Марии) Самуиловны Воробьёвой (урождённой Кизильштейн; в 1937 году осуждена на 10 лет ИТЛ).
C 1943 по 1944 год работал маляром
С 1947 по 1953 учился в .
С 1953 по 1956 год работал врачом в Волоколамской районной больнице, где занимался и терапией, и патологической анатомией, и педиатрией.
В 1956 году поступил в клиническую ординатуру к профессору Иосифу Абрамовичу Кассирскому на Кафедру гематологии Центрального института усовершенствования врачей.
В 1966 году А. И. Воробьев назначен заведующим клиническим отделом СССР.
В 1971 году становится заведующим кафедрой гематологии и интенсивной терапии Центрального института усовершенствования врачей.
1986 - инициатор создания и член правительственной медицинской комиссии по аварии на ЧАЭС.
В 1987 году - избран академиком Академии медицинских наук СССР.
В 1987 году назначен директором Института гематологии и переливания крови, преобразованны позже в Гематологический научный центр Российской академии медицинских наук. Проработал на этом посту до 2011 года.
В 1990-1991 - депутат Совета народных депутатов СССР
С 1991 по 1992 - министр здравоохранения Российской Федерации.
В 2000 году избран академиком РАН в отделение биологических наук.
Награды

Государственная премия СССР (1978)
Орден Ленина (1986) - за заслуги в ликвидации медицинских последствий аварии на Чернобыльской АЭС
Юбилейная медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1995)
Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (13 октября 1998) - за заслуги перед государством в развитии отечественного здравоохранения и науки
Медаль «За заслуги перед отечественным здравоохранением» (2001)
Заслуженный деятель науки Российской Федерации (19 июля 2004) - за заслуги в научной деятельности
Благодарность Президента Российской Федерации (31 октября 2008) - за заслуги в развитии здравоохранения, медицинской науки и многолетнюю добросовестную работу
Почётная грамота Правительства Российской Федерации
Публикации
А. И. Воробьёв автор около 400 научных работ, в том числе монографий, учебников и учебных пособий. Наиболее важные научные работы:
«Кардиалгии» (1998)
«Острая массивная кровопотеря» (2001)
«Руководство по гематологии в 2-х томах» (2002, 2003)
Под его руководством защищено 57 диссертаций, в том числе 15 докторских.