Кысь содержание. Татьяна толстая - не кысь

Татьяна Толстая

Шульгин часто, раз в неделю уж непременно, а то и два, ходил к соседу играть в нарды.

Игра глуповатая, не то что шахматы, но тоже увлекательная. Шульгин сначала стеснялся немножко, потому что в нарды только чучмеки играют, – шеш-беш, черемша-урюк, – но потом привык. Сосед, Фролов Валера, тоже был чистый славянин, никакой не мандаринщик.

Кофе сварят, все интеллигентно, и к доске. Поговорить тоже.

– Как думаешь, Касьянова снимут?

– Должны вроде.

Каждый раз у Фролова Валеры в квартире появлялось что-нибудь новое. Чайник электрический. Набор шампуров с мангалом. Радиотелефон в виде дамской туфельки, красный. Большие часы напольные гжель. Вещи красивые, но ненужные. Часы, например, полкомнаты занимают, но не идут.

Шульгин спросит:

– Это новое у тебя?

А Фролов:

– Да… так…

Шульгин заметит:

– Вроде телевизор у тебя прошлый раз меньше был?

– Да телевизор как телевизор.

Потом один раз вообще весь угол картонными ящиками завален стоял. Фролов отлучился кофе сварить, а Шульгин отогнул и посмотрел: вроде что-то женское, из кожзаменителя.

Наконец во вторник смотрит – а там, где раньше сервант стоял, теперь арка прорезана, а за ней целая комната. Никогда там раньше комнаты не было. Да и быть не могло – там же торец дома. А поверху арки, на гвоздиках – пластмассовый плющ.

Шульгин не выдержал.

– Нет уж, изволь объясниться!.. Главное, как это у тебя комната… Там же торец!

Фролов Валера вздохнул, вроде смутился.

– Ладно, раз так… Есть место одно такое… Окошечко.

Там это все дают… Бесплатно.

– Не тренди! Бесплатно ничего не бывает.

– Не бывает, а дают. Как у Якубовича – «подарки в студию!» Якубовичу-то разве народ платит? Вот ему банки маринованные везут – думаешь, он их ест? Он их выбрасывает, поверь слову. Глазки у него такие хитрые с консервов, что ли?

Фролов все в сторону уводил разговор, но Шульгин привязался – не отцепишься. Где окошечко? Главное, комната эта лишняя ему крепко засела. У него самого была однокомнатная, так что лыжи приходилось прямо в чулане держать. Фролов темнил, но Шульгин так расстроился, что проиграл четыре партии подряд, а с таким играть неинтересно. Пришлось соседу колоться.

– Главное, – учил Фролов, – когда оттуда крикнут, скажем: «Кофемолка!» – надо обязательно тоже крикнуть: «Беру!» Это вот главное. Не забудь и не перепутай.

Наутро Шульгин поехал туда прямо с утра. С виду здание совершенно совковое, вроде авторемонтных мастерских или заводоуправления. Третий двор, пятый корпус, всюду мазут и шестеренки. Бегают какие-то хмыри в спецовках. Надул Фролов Валера, понял Шульгин с досадой. Но раз уж добрался, разыскал и коридор, и окошечко – обыкновенное, глубокое, с деревянной ставней, из таких зарплату выдают. Подошел и постучал.

Ставня сразу распахнулась, а за ней никого не было, только кусок зеленой стены, как в бухгалтерии, и свет противный, как будто лампа дневного света.

– Пакет! – крикнули в окошечке.

– Беру! – крикнул Шульгин.

Кто-то кинул ему пакет, а кто – не видно. Шульгин схватил коричневый сверток и отбежал в сторону. Так разволновался, что даже как будто оглох. Потом немножко отошло. Посмотрел по сторонам – народ ходит туда-сюда, но никто к окошечку не подходит, как будто не интересуется. Вот олухи-то! Пакет он довез до дома, расстелил на кухонном столе «Из рук в руки», а уж потом аккуратно перерезал веревку ножницами и сорвал сургучные пломбы. Развернул крафт-бумагу – в пакете было четыре котлеты.

Шульгин обиделся: разыграл его Фролов Валера. Вышел на площадку и сильно, сердито позвонил. Но у Валеры никто не открыл. Шульгин постоял-постоял, потом спустился на улицу и посмотрел на дом с торца. Все как всегда. Как же у него комната с аркой помещается?

Вечером и Валера нашелся, и опять в нарды сражались.

– Другой раз больше дадут. Ты, главное, обязательно кричи: «Беру!»

– А если не крикну?

– Тогда не дадут.

И опять Шульгин поехал, и опять пробирался среди каких-то колес, бочек и ломаной тары в третий двор и пятый корпус. И опять никто больше, кроме него, окошечком не интересовался. Стукнул в ставню, и ставня отворилась.

– Валенки! – крикнули из окошечка.

– Беру! – с досадой крикнул Шульгин.

Выбросили валенки, серые, короткие и неподшитые.

Что за херня такая, – повертел валенки Шульгин, – на что они мне? Отошел в сторонку будто покурить и сунул валенки в урну. Никто не видел. Снова подошел к окошечку и постучал, но окошечко больше не открылось.

На другой день не хотел ехать, но дома как-то плохо сиделось. Вышел опять посмотреть на торец, а там уже построили леса, и какие-то чернявые рабочие что-то приколачивали и загораживали.

«Турков понаехало», – подумал Шульгин.

На этот раз у окошечка была длиннющая очередь, так что сердце у него екнуло, и он заволновался, вдруг ему не хватит. Медленно-медленно двигалась очередь, какие-то вроде сложности и задержки возникали, и кто-то, кажется, пытался спорить и выражал недовольство – через головы не было видно. Наконец и он добрался до ставни.

– Цветы! – крикнуло оттуда.

– Беру! – обозлился Шульгин.

В урну он их выбрасывать не стал, хотя и очень хотелось. Было какое-то неясное подозрение, что сегодняшняя очередь, волнения и потерянное время – это наказание за то, что вчера он так нехорошо поступил с валенками. В конце концов, ему же даром все это давали, хотя почему – неизвестно. А другим давали большие коробки, упакованные в белую бумагу. Некоторые пришли с тележками.

Съесть хот-дог, что ли, – подумал Шульгин. Но руки были заняты, а хот-дог надо есть двумя руками, если не хочешь закапать себе костюм кетчупом. Шульгин посмотрел на продавщицу – симпатичная! – и протянул ей букет.

– Прекрасной даме в честь ее небесных глаз!

– Ой, какая прелесть! – обрадовалась девушка.

Слово за слово, и вечером после работы Оксана уже гуляла с Шульгиным по Манежной площади. Они говорили о том, как тут все стало красиво, только уж очень дорого. Ничего, если завтра повезет, может быть, и мы себе купим гжель, как люди, думал Шульгин. Когда стемнело, они долго целовались в Александровском садике у грота, и Шульгин пошел домой неохотно: очень ему нравилась Оксана…

– …Утюг! – крикнуло окошечко.

– Беру! – весело отозвался Шульгин.

Вот уже пошли электроприборы, надо только иметь терпение. Дома Шульгин прибил полочку и ставил все новые приобретения на полочку. У него уже был эмалированный бидон, набор хваталок для горячего, кофейный сервиз, шампунь с бальзамом в одном флаконе, банка сельди атлантической, кило шерсти «ангора» бледно-розового цвета, набор разводных ключей «Сизиф», две клеенчатые тетради в линейку, пуф арабский кожаный с накладными нефертитями, коврик резиновый в ванну, книга «Русская пародия» В.Новикова и еще одна книга на иностранном языке, баллончик для заправки газовых зажигалок, бумажная икона с целителем Пантелеймоном, набор шариковых ручек с красной пастой и фотопленка. Жизнь научила Шульгина ни от чего не отказываться, он и не отказывался. Дали доски, горбыль – он взял и горбыль и поставил в чулан к лыжам. Может, дача будет – горбыль и пригодится.

Работы Олега Пащенко

Жанр: Язык оригинала: Год написания: Отдельное издание:

«Кысь» - постапокалиптическая антиутопия Т. Н. Толстой . В романе рассказывается про то, что может произойти с Россией после ядерной войны . Роман насквозь пропитан иронией и сарказмом .

В романе чрезвычайно много просторечных и грубых слов, однако, по мнению автора, ненормативная лексика употребляется весьма нечасто:

Слава богу, это само по себе мало кого взволнует. Дискуссия о том, допустимо ли употребление матерных слов в печатном тексте, закончена. В моём тексте неформальных выражений штуки три. Думала довести это число до четырёх, но решила, что это перебор.

- «Мюмзики и Нострадамус», интервью газете «Московские новости»

Герои романа разговаривают на характерном карикатурном диалекте , изобилующем старинными словами и выражениями, а также заимствованными из разных диалектов русского. Встречается и немало неологизмов, придуманных автором.

Написание

- «Непальцы и мюмзики», интервью журналу «Афиша»

Сюжет

Действие романа происходит после ядерного взрыва, в мире мутировавших растений, животных и людей. В массах прежняя культура отмерла, и только те, кто жил до взрыва (т. н. «прежние »), хранят её. Главный герой романа, Бенедикт - сын «прежней» женщины Полины Михайловны. После её смерти на воспитание Бенедикта берёт к себе другой «прежний» - Никита Иванович. Он пытается приучить его к культуре, но безрезультатно.

Образ Кыси - некоего страшного существа, - проходит сквозь весь роман, периодически возникая в представлении и мыслях Бенедикта. Сама Кысь в романе не фигурирует, вероятно, являясь плодом воображения персонажей, воплощением страха перед неизвестным и непонятным, перед тёмными сторонами собственной души. В представлении героев романа Кысь невидима и обитает в дремучих северных лесах.

«Сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! - а видеть ее никто не может. Пойдет человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! - а когтем главную-то жилочку нащупает и перервёт, и весь разум из человека и выйдет».

Награды

Ссылки

Примечания

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Кысь" в других словарях:

Кысь Обложка 2007 года работы Олега Пащенко Жанр: Роман

В Википедии есть статьи о других людях с такой фамилией, см. Толстая. Татьяна Толстая … Википедия

Эту статью следует викифицировать. Пожалуйста, оформите её согласно правилам оформления статей … Википедия

National Anthem of the Udmurt Republic - Шунды сиос ӝуато палэзез English: National Anthem of the Udmurt Republic Regional anthem of Udmurt Republic Lyrics T. G. Vladikin / A. A. Sheptalin Music German Korepanov / Alexander Korepanov Adopted … Wikipedia

Гимн Удмуртской Республики Гимн Удмуртской Республики Автор слов Т.Г. Владыкина и А.А. Шепталин Композитор Г.А. Корепанов, адаптация А.Г. Корепанова Страна … Википедия

Татьяна Никитична Толстая - Писатель, публицист, телеведущая Татьяна Никитична Толстая родилась 3 мая 1951 г. в Ленинграде (ныне - Санкт Петербург) в литературной семье. Является внучкой по одной линии - писателя Алексея Толстого и поэтессы Наталии Крандиевской … Энциклопедия ньюсмейкеров

Tatiana Tolstaya - Tatyana Tolstaya durante una conferencia Nacimiento 3 de mayo de 1951 (60 años) San Petersburgo, URSS … Wikipedia Español

Татьяна Толстая начала свой литературный путь как автор рассказов. Однако в 2000 году совершенно неожиданным для многих стала публикация ее романа «Кысь», который сразу же вызвал множество споров. Новый стиль написания, непохожий на ранние произведения автора, необычное название, оригинальный сюжет – легко предположить, какой эффект произвел роман на читателей. Одни восторгались им, другие то и дело критиковали, но ясно одно – никто не остался равнодушным.

Роман «Кысь» создавался на протяжении 14 лет. Как говорит сама Татьяна, сюжет будущего произведения крутился у нее в голове долгое время. Начиная с 1986 года, автор делала кое-какие наброски, разрабатывала систему образов, продумывала сюжет до мельчайших подробностей. И в конечном итоге все эти старания привели к потрясающему успеху – в 2000 году роман «Кысь» был опубликован, сразу же получив признание среди широкого круга читателей. Критики также обратили внимание на это произведение, отметив новизну и актуальность. Роман был удостоен известной премии «Триумф», по нему ставили спектакли и сняли литературный сериал.

Сюжет произведения

Действие романа происходит в небольшом городке под названием Федор-Кузьмичск, жители которого оказались в весьма необычных обстоятельствах. Они словно отброшены на несколько веков назад: в домах отсутствует электричество, лес наполнен мифическими существами, общество деградирует. Дело в том, что события разворачиваются спустя несколько столетий после ядерной катастрофы, которую все называют Взрыв. Это событие полностью изменило жизнь, превратив ее в убогое существование. Взрыв принес множество Последствий, которые каждый испытывает на себе.

В городке управление на себя взял Наибольший Мурза, которого все уважают за то, что он принес некоторые удобства и установил порядки. На улицах можно встретить так называемых Санитаров, рыщущих в поисках ужасной Болезни. Эта Болезнь – радиация, от которой страдают не только люди, но и животные. Жители города напоминают скорее мутантов: у одних появились жабры или щупальца, у других все тело покрыто петушиными гребешками, которые лезут даже из глаз. У кошек появился длинный нос, больше напоминающий хобот, а хвосты стали голыми. Куры теперь могут летать, а зайцы живут на деревьях. В качестве полезного ископаемого люди используют ржавь, которая пригодна и для растопки печи, и для питья, и для курения. Есть в городе и бессмертные люди – Прежние. Они родились еще до Взрыва и практически не имеют мутаций. Хотя Никита Иванович, один из представителей Прежних, может дышать огнем. За это его прозвали Главным истопником.

За пределами Федор-Кузьмичска никто не был, поэтому все, что остается делать жителям – составлять различные легенды и довольствоваться рассказами случайно забредших в город чужаков. А сами голубчики (так называют жителей городка) страшно бояться дремучего леса, который окружает город со всех сторон. Ведь там живет ужасная Кысь: «…сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно…,а видеть ее никто не может. Пойдет человек в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! И хребтину зубами: хрусь! – а когтем главную-то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет…»

Жанровое своеобразие

Читая роман «Кысь», представляешь дикий, непонятный мир, который населяют люди-мутанты. Можно сказать, сюжет далеко не новый. К написанию подобных произведений о жизни после катастрофы обращались многие писатели, в том числе Рей Бредбери, Войнович, Замятин, Хаскли и др. Поэтому роман Татьяны Толстой «Кысь» большинство критиков относят к антиутопии, ссылаясь та то, что в произведение содержится предупреждение о гибели и опасности. Во-первых, в произведении явно прослеживается экологическое предупреждение. С первой страницы романа сразу проясняется, что цивилизация погибает в результате ядерного взрыва, который и привел к страшным и необратимым последствиям. Время написания произведения совпадает с Чернобыльской катастрофой (1986), которая потрясла весь мир. А если еще задуматься о том количестве ядерного оружия, которое сегодня содержится в разных странах, то становится совершенно очевидно, о чем предупреждает нас автор романа.

Во-вторых, можно говорить еще об одном предупреждении, возможно не столь явном, но весьма актуальном для нашего времени – о гибели культуры и языка. Толстая описывает жителей своего городка, используя иронию и сатиру. Все они – ничтожные люди, у которых отсутствуют нормы морали, ценности и здравый разум.

Жанровое своеобразие
Таким образом, роман «Кысь» по праву относят к жанру антиутопии. Однако, как отмечала Н.Иванова, в произведении присутствуют мотивы сказки и обращение к фольклору, что не характерно для данного жанра.

Особенности поэтики и стиля

Первое, что бросается в глаза при чтении произведений Толстой – сказочность. Исключением не стал и роман «Кысь», в котором писательница создала свой нереальный мир, используя фольклорные мотивы. Жители вымышленного городка сплошь и поперек окружены легендами и сказками. Они верят в различных существ: русалок, водяных, леших. Синтаксис романа и стиль написания также приближен к народной сказке: автор использует инверсию и простые предложения.

Татьяна Толстая также большое внимание уделяет мифам. Чтобы хоть как-то объяснить устройство мира, о котором они ничего не знают, голубчики обращаются к легендам. Один из наиболее ярких примеров использования в романе мифа – известный миф о Прометее, который писательница переосмысливает по-своему. В качестве Прометея она использует Федора Кузьмича – того самого Наибольшего Мурзу, который не только принес людям огонь, но и изобрел колесо, сани, научил жителей шить книги. В дальнейшем выяснится, что заслуги Федора Кузьмича на самом деле не так значительны, но пока герои наивно верят в сказку, находясь в атмосфере чуда.

Еще один отличительный признак романа – интертекстуальность. На протяжении всего произведения встречаются отрывки из стихотворений Пушкина, Блока, Цветаевой, Лермонтова, которыми зачитывается главный герой Бенедикт. Присутствуют в романе и арии из оперы «Кармен», и песни Гребенщикова, отрывки которых исполняют слепцы. Все это напрямую связано с проблематикой романа.

Главная проблема произведения «Кысь» заключается в поисках утраченной духовности и внутренней гармонии. Толстая демонстрирует нам мир, в котором царит полный хаос и неразбериха. В этом мире духовные ценности не имеют никакого значения, культура гибнет, а люди не понимают элементарных вещей. Единственным источником знаний являются книги, однако и они находятся под запретом. А тех, кому вздумается хранить у себя старопечатные книги, ждет наказание. Поэтому голубчикам ничего не остается делать, как слепо доверять Федору Кузьмичу, который самовольно приписал себе все заслуги.

В тексте можно встретить слова из различных пластов языка: от высокого стиля до просторечий. В романе также присутствуют авторские неологизмы, которые отражают негативные процессы, происходящие в культуре и обществе. Изменения в языке напрямую связаны с основной проблемой произведения – духовным забвением.

“Кысь” Татьяна Толстая

3 (60%) 1 vote

Анна Зырянова

Сказочные мотивы

в романе Татьяны Толстой «Кысь»

Роман Татьяны Толстой «Кысь» одни воспринимают как социальную утопию, другие - как едкий фельетон. Эстеты от литературы находят в романе нечто в стиле постмодерн. Чуткие к языку определяют жанр романа как лингвистическую фантастику, даже как сказку. Это и понятно. Все герои романа с первых страниц предстают перед читателем сказочными, будто заколдованными существами, которые когда-то должны превратиться в нормальных… Жаль, что не превратятся. «"Жизнь" в романе-сказке Толстой разворачивается по законам жанра: зайцы живут на деревьях, петушиные гребешки растут на головах голубчиков, случаются чудеса, сердца точат червыри» , - пишет Н.Иванова в своей рецензии на «Кысь». Эта абсурдность жизни героев отражается и в сказках, которые главный герой Бенедикт переписывает по долгу своей службы.

Несомненно, один из основных мотивов романа - это переписывание «сказок» главным героем. Бенедикт одержим страстью к чтению. Он не понимает многих слов, не воспринимает метафор и аллегорий, не видит переносного значения слов, но все равно пытается вчитываться в сказки, которые старательно переписывает каждый день. Как отмечет М.Липовецкий, автора интересует «воздействие Слова на “малых сих” Спасает ли Слово - а шире: культура и ее мифы - или только соблазняет и обманывает?» .

Сказочной интонацией пропитан весь роман, к сказке как к праоснове обращает автор своего героя. Современные писатели часто используют разнообразные фольклорные и сказочные мотивы, чтобы придать повествованию бытийный характер, совместить индивидуальное и типовое. Татьяна Толстая в романе «Кысь» не только рисует сказочных героев, наполовину людей, наполовину животных - с рожками, гребешками, хвостами, но и сама сказка появляется на страницах произведения уже с четвертой главы романа, названной «Глаголь» (кстати, названия глав по старославянскому алфавиту отправляет нас в далекое детство со сборником русских народных сказок на каждую букву «старинных» букв). В тексте романа пересказаны сюжеты нескольких известных русских народных сказок: «Колобок», «Курочка Ряба», «Репка», причудливо преломленные в сознании героя.

Так, сказка «Курочка Ряба» для Бенедикта представляется одной из реальных историй жизни Федор-Кузьмичска. «Жили были дед да баба, - строчил Бенедикт, - и была у них курочка Ряба. Снесла раз курочка яичко, не простое, а золотое…» Да, Последствия! У всех Последствия!» - рассуждает Бенедикт о детской сказке, а потом рассказывает историю о том, что «необычные» куры Анфисы Терентьевны были задушены жителями Федоро-Кузмичска только потому, что родились белыми, а не черными. Хотя читатель понимает, что они-то и были совершенно нормальны. Но в этом мире нет места норме. (Здесь, возможно, есть аллюзия к еще одной сказке - «Черной курице» Погорельского, где герой попадает в сказочный мир, который помогает ему понять законы мира реального).

В романе Т.Толстой узнаваемая читателем сказка «раскавычивается» автором, преломляясь через абсурдную действительность художественного мира романа, порождая эффект фантасмагории.

Так и в сказке «Репка», которую с удовольствием вспоминают Бенедикт и его тесть, они видят свои смыслы, абсурдные для читателя. Мышка, по мнению героев, оказывается, не зря помогла всей семье вытащить урожай. Ведь мышь в романе - это еда, которую тяжело было поймать голыми руками на ужин без кота. «Картина у нас выходит такая: коллектив опирается на мышь, как есть она краеугольный камень нашего счастливого бытия. Это я тебе излагаю обчественную науку…» , - заключает тесть. Не случайно охота на мышей становится одной из составляющих жизни героев романа. Во многих русских народных волшебных сказках и сказках о животных мышь также предстаёт сильным существом, но уже не дьявольским созданием, как она представлена в старинных преданиях и приметах, а, наоборот, в роли помощника. И герои романа твердо знают, что без мышей они пропадут. Оттого тесть Бенедикта и называет сказку «Репку» притчей, так как «притча есть руководящее указание в облегченной для народа форме» .

Сказка «Колобок», которую Бенедикт переписывает на работе, сначала кажется ему до ужаса смешной, но потом превращается в ужасно трагическую историю гибели главного героя. «Погиб колобок. Веселый такой колобок. Все песенки пел. Жизни радовался. И вот - не стало его. За что?» - рассуждает с грустью Бенедикт.

Марк Липовецкий в своей рецензии на роман «Кысь» пишет, что «примитивное, азбучное, сознание обнаруживает способность остранять известное, открывая поистине бездонную глубину в банальном… дочитав сказку, и мы не знаем, смеяться ли над идиотом или вместе с ним увидеть в детском сюжете всеобъемлющую (энциклопедическую, по сути) метафору жизни и смерти человеческой» .

Сказочная основа так или иначе проявляется на всех уровнях романа. По Проппу, традиционным для волшебной сказки является мотив запрета, его нарушение непременно ведет за собой кару . В романе это запрет на хранение и чтение печатных книг, якобы зараженных радиацией и опасных для жизни. Мотив выгодной женитьбы превалирует в русских народных сказках - принцесса и полцарства в придачу. В нашем случае это красавица Оленька - дочь Главного санитара, «грозного Кудеяра Кудеярыча», у которого «когти на ногах», что вызывает аллюзию к образам чудовищ из русских сказок - Змея Горыныча или Волка, которые стерегут прекрасных дев.

Образ страшной Кыси - тоже сказочный. «В тех лесах, старые люди сказывают, живет кысь. Сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! - а видеть ее никто не может. Пойдет человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! - а когтем главную-то жилочку нащупает и перервёт, и весь разум из человека и выйдет» . Несомненно, Кысь - это собирательный образ сказочных мифических существ. Это и вампир (в русской терминологии - упырь), который прокусывает человеческую шею для получения крови, это и оборотень, жестоко терзающий человеческую плоть. Одни исследователи видят в Кыси сочетание всех низменных инстинктов в человеческой душе. Другие же отмечают, что Кысь - прообраз русской мятущейся души, которая вечно ставит перед собой вопросы и вечно ищет на них ответы. Не случайно именно в минуты, когда Бенедикт начинает задумываться о смысле бытия, ему кажется, будто к нему подкрадывается Кысь. Наверное, Кысь - что-то среднее между прообразом русской тоски (а Кысь кричит в романе очень тоскливо, грустно) и человеческим невежеством. В русском человеке эти два качества почему-то очень хорошо сочетаются.

Кыси противопоставлена в романе Княжья Птица Паулин - добро. «А глаза у той Птицы Паулин в пол-лица, а рот человечий, красный. А красоты она таковой, Княжья Птица-то, что нет ей от самой себя покою: тулово белым резным пером укрыто, а хвост на семь аршин, как сеть плетеная висит, как марь кружевная»

Екатерина Морохина

Что такое «кысь»?

Любой филолог сталкивается с произведением Татьяны Толстой «Кысь» еще на первом курсе. В то время, по моему мнению, немногие могут оценить эту книгу по достоинству. Это не легкомысленный вывод: очень много моих однокурсников до сих пор считают «Кысь» не самым интересным произведением, проще говоря, ерундой. До недавнего времени я разделяла эту точку зрения, но... не теперь.

Существует много книг и фильмов о постапокалиптических временах, но ТАКОЙ я еще не встречала. Наверное, это и отталкивает некоторых читателей - мыши, которых едят на завтрак, обед и ужин, летающие черные зайцы, перерожденцы... Взгляд не скользит по книге - любое предложение приходится выверять, создавать в голове образ каждой избы, каждого двора, каждой незначительной детали. А если детали пропускать, то можно пропустить и суть. Сказать: «Это невозможно читать», - и забыть. Но некоторые из таких горе-читателей делают еще одну попытку и - вот чудеса - открывают для себя удивительный и интересный мир Татьяны Толстой и ее замечательного произведения.

Поговорим о сути. «Кысь». На многих обложках этой книги изображено некое подобие кошки. Глядя на них, я задумывалась: «А читал ли иллюстратор эту книгу вообще?». Наверное, здесь ассоциация с «рысь». С первых страниц книги (а в моей упоминание о кыси было на пятой) можно предположить, что кысь - это живое существо и вполне может быть кошкой-рысью-кысью и т.п.

«В тех лесах, старые люди сказывают, живет кысь. Сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно: кы-ысь! кы-ысь! - а видеть ее никто не может. Пойдет человек вот так в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! - а когтем главную-то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет».

Но что же это такое на самом деле, кто это - кысь???

Внимательный читатель по ходу чтения романа заметит, что упоминание о «кыси» случается в момент «нестабильный» для героя. Чаще всего это момент одиночества, раздумий.

«И тревога холодком, маленькой лапкой тронет сердце, и вздрогнешь, передернешься, глянешь вокруг зорко, словно ты сам себе чужой: что это? кто я? Кто я?!..»

Герою кажется, что кысь рядом, что это она чует слабину и хочет напасть, загрызть, испить его теплой человеческой крови...

«Нет, нет, нельзя, ну ее, не думать о ней, гнать, не думать, вот засмеяться, спеть или сплясать - вприсядку пуститься, как на Майский выходной, песню дробную, громкую запеть!»...

Вот другой эпизод: Бенедикт один в холодной избе, зима, вечер. Он размышляет не о насущных вопросах: что поесть и куда сходить,- а о более высоком... Философствует.

«Бенедикт вздохнул тяжело, да сам свой вздох и услышал. Вот, опять... Опять в голове раздвоение какое-то. То было просто, ясно, счастливо, мечты всякие хорошие, а то вдруг будто кто сзади подошел да все это счастье из головы и выковырнул...Как когтем вынул...

Кысь это, вот что! Кысь в спину смотрит!!!»

«Кысь это... Она. Вот, значит, что. А не ФЕЛОСОФИЯ никакая».

А ведь иногда кысь пропадает на много страниц. Описывается обычная жизнь Бенедикта: его работа, сватовство и женитьба. Он увлекается чтением старопечатных книг. Он читает взахлеб, читает все, что попадется под руку, не разбирая, не видя разницы между «Гамлетом» и «Колобком», Платоном и «Плетеннем жинкових жакетов», «Евгением Онегиным» и «Плейбоем». Когда же все книги заканчиваются, вновь случается «переходный» момент, Бенедикт теряется, не знает, как быть дальше, вновь пропадает цель - и он опять чувствует - именно чувствует - присутствие кыси...

«...гнать ее из мыслей, гнать ее, гнать ее!...Тело-то у ней длинное, гибкое, головка плоская, уши прижаты...» «Сама она бледная, плотная такая, без цвету, - вон как те сумерки, али как рыба, али как у кота на животе кожа, меж ног...» «Под когтями-то у ней все чешется, а видеть ее нельзя, нельзя видеть-то ее...»

Автор намекает нам, что все не так просто, что кысь - это нечто нереальное, но в то же время существующее, только не как фантастическое существо, а на подсознательном уровне героя. И не одного, всех! Они боятся себя, они боятся того, что существует в их душе, но чего они не могут понять. Это одиночество, страх, это мысли человеческие, далекие от бытовых рассуждений о еде, питье, насущных делах. Это нечто высокое, что отличает человека от других живых существ, это способность мыслить... И, наверное, это понимание того, что в этой нынешней жизни что-то неправильно, не по-человечески!

«Вернется такой назад, а он уж не тот, и глаза не те, и идет не разбирая дороги, как бывает, к примеру, когда люди ходят во сне под луной, вытянувши руки, и пальцами шевелят: сами спят, а сами ходят».

«А должно быть, чувствуется им тоска страшенная, лютая, небывалая! Мрак черным-черный, слезы ядовитые, жидкие, бегучие!»

И постепенно понимание кыси приходит к читателю. Последний диалог Бенедикта и Кудеяра Кудеярыча окончательно убеждает в правильности вывода.

«- Чего вы вообще?.. Вы вообще... вы... вы... вы - кысь, вот вы кто!!! - крикнул Бенедикт, сам пугаясь - вылетит слово и не поймаешь; испугался, но крикнул. - Кысь! Кысь!

- Я-то?.. Я?.. - засмеялся тесть и вдруг разжал пальцы и отступил. - Обозначка вышла... Кысь-то - ты.

- Я-а?!?!?!

- А кто же? Пушкин, что ли? Ты! Ты и есть... - Тесть смеялся, качал головой, разминал затекшие пальцы, погасил в глазах свет, - только красноватые огни перебегали в круглых глазницах. - А ты в воду-то посмотрись... В воду-то... Хе-хе-хе... Самая ты кысь-то и есть... Бояться-то не надо... Не надо бояться...»

И все, все ясно. Мы, читатели, улыбаемся и радуемся своим догадкам. Может, и не улыбаемся, конечно, но мы оказались правы. А Бенедикт так и не понял ничего. А он ведь и не мог, наверное.

«Я не хотел, нет, нет, нет, не хотел, меня окормили, я хотел только пищу духовную, - окормили, поймали, запутали, смотрели в спину! Это все она - нет ей покою... Подкралась сзади - и уши прижаты, и плачет, и морщит бледное лицо, и облизывает шею холодными губами, и шарит когтем, жилочку зацепить... Да, это она! Испортила меня, а-а-а-а, испортила!»…