Леонид красов. Один на один с болезнью

Дает конкретные рекомендации таким больным. Опирается доктор ФиС и на собственный опыт лечения остеохондроза. Поводом для статьи стало письмо А. А. Мотиной из Самарской области. Ее племянница получила тяжелейшую травму позвоночника, сходную с той, которую в 1963 г. получил Л. И. Красов.

Доктор Красов верил в то, что сможет ходить. Он считал, что традиционный прогноз при подобных травмах - неподвижность - не для него, спортсмена, тренированного, физически крепкого человека. В его дневнике есть слова: "Я только два раза пропустил гимнастику. Первый - в день травмы . Второй - когда температура тела подскочила до 40 градусов. При 39 градусах я упражнялся, лишь снижал нагрузки ... ".

При тяжелейших обострениях своего остеохондроза я действовал по той же схеме: сбавлял нагрузки, но не отменял их.

Так же я подхожу к болям в суставах. Вот только что у меня появилась боль в коленке (давняя травма ожила, подала свой голос) . Ощущаю ее при спуске вниз по лестнице. Но я же продолжаю ходить с этой вполне терпимой болью и жду, когда она на ходу пройдет. И она исчезнет. Обязательно. Я знаю! А почему боль появилась? Перекатался на своем любимом горном велосипеде. Занятие азартное. Мало движений - плохо, но и слишком много тоже плохо.

Однако нужно ли сбавлять нагрузки при простудах или "оживших" травмах - вернемся к этой мысли ... Нужно. Обязательно!... Ко мне много раз приходил на консультации неистовый бегун на длинные дистанции. Он бегал по 20-30 км с температурой тела 38 градусов. И добегался - словно вогнал простуду в седалищный нерв . Хромал невероятно долго, ничего не помогало, пока наконец он не понял, что нельзя доводить себя до истощения. При истощении организм не может победить болезнь !

Еще одна ценная рекомендация из опыта Л. И. Красова. Спинальников с лишним весом поднять с постели почти невозможно. И Красов, когда поднялся на ноги сам и стал помогать другим, жестко ставил перед такими больными задачу: сбросьте вес (диетой и движениями в постели лежа) , а потом уж пытайтесь встать на ноги.

К такому же выводу пришел и я, изучая остеохондроз . Вылечить того, кто не делает гимнастику и кто набрал изрядно лишний вес , невероятно трудно. Однако у меня не всегда хватало решимости сказать больному человеку: "Сначала сбросьте вес, а уж потом берите в руки прибор "Эледиа" и лечитесь". Даже если избавишь такого человека прибором от страданий, он снова вскоре заболеет, потому что успокоится и не совершит дальнейшего необходимого усилия - не натренирует мышцы и не изменит своего малоподвижного режима, которой лежит в основе его заболевания .

Красов окончил два института - физкультурный и медицинский. За время своей болезни он, много читая, превратился в широко образованного человека. Великий Гейне, оказывается, двадцать лет пролежал в постели. А вот смысл слов Зигмунда Фрейда, у которого был рак и который узнал об этом от своего лечащего врача:

Леонид Ильич далее развивает эту мысль. Кстати, мысль эта и сегодня спорна: говорить или не говорить раковому больному о его беде? Американские врачи считают: надо говорить (но эта прямота в основном связана с передачей наследникам имущества). В среде русских первокласснейших врачей испокон веков зрела другая мысль - щадящая психику безнадежно больного человека. Если учесть возможные врачебные ошибки , не стоит ли еще раз все взвесить? Леониду Ильичу Красову, напомню, опытный хирург во время операции вывихнутый позвонок не вправил и распорядился вывести Красова на каталке поближе к моргу, потому что не верил в то, что он выживет. А главный травматолог Института им. Склифосовского профессор Соколов во время своего обхода подсел к Красову и сердечно заговорил с ним о рыбалке: "Мы с вами еще половим рыбку!... " Соколов считал (как и великий Бехтерев) , что после посещения врача больному должно стать легче, а если этого не произошло, у постели больного был не врач, а бездушная машина!

Именно профессор Соколов (одним из первых) вложил в руки Красова ниточку надежды, взявшись за которую больной выбрался из бездны, стал ходить, ездил на рыбалку - на Каспий, к Черному морю, на Дон, Сырдарью, Иртыш. Как Красов вставал на ноги, делал первые шаги - это тоже эпопея. Крепкая палка была прикреплена по центру от одной спинки кровати к другой: на ней он подтягивался, укреплял руки и одновременно приподнимал свое парализованное тело и словно приглашал: смените простыни, разгладьте складки , воспользуйтесь случаем, пока я подтянулся! В травматологических отделениях теперь есть специальные кровати с такими палками. Вторая крепкая палка была укреплена друзьями около стены. Держась за нее, Красов тренировал мышцы, а впоследствии самостоятельно перемещался из опостылевшего пространства - в новое, манящее! (Предполагаю, что палки на кровати и у стены можно укрепить и в деревне.)

В Институте им. Склифосовского Красов, ухватившись руками за палку, первый раз встал и постоял совсем чуть-чуть. Устал невероятно. Но это была грандиозная победа. Взглянуть на него сбежались медсестры, нянечки, врачи. Ведь до этого никто из медиков не видел такого чуда!

Перед тем как встать, Красов прибинтовывал к ногам гипсовые лонгетки, чтобы коленки назад не прогибались (мышцы-то парализованы, ослабли) .

В первое время он надевал на ноги туторы. Что это такое? Они, словно пустые гильзы на застежках, не позволяют коленкам подгибаться. Позже Красов отказался и от них, и от искусственного корсета: то и другое заменил натренированными сухожилиями и мышцами.

Кстати, на одном очередном этапе тренировки вместо туторов Красов надевал валенки с высокими голенищами. Найти для этих целей валенки в деревне, конечно, не проблема.

Ортопедические носки - с виду приспособление простое, но попробуйте додумайтесь до них (рис. 1) . В них вмонтированы эластичные полоски. Они тянут стопы вверх, не дают им отвисать, а то ведь при ходьбе парализованные стопы Красова за все цеплялись!

Ходил Красов не на костылях, а с палочками, что гораздо рациональнее, физиологичнее.

"Пресс -папье", "Ролик", "Упражнение на коврике", "К рыбалке на плоту" - это лишь некоторые упражнения из системы Красова.

"Я очень досаждал врачам, перечеркивая все их прогнозы, - говорил он. - Они мне внушали: "Ходить вы никогда не будете - только лежать". А я пошел! Поэтому мне очень хочется сказать всем людям, попавшим в беду: никогда не отчаивайтесь, не опускайте руки и не отказывайтесь от борьбы за свое здоровье и счастье . Пусть на это уйдет вся ваша жизнь , но проходить она будет в схватке с бедой, и болезнь в конце концов отступит!"

Леониду Ильичу врачи говорили, что после такой травмы он никогда не сможет быть полноценным мужчиной, а у него родился сын.

Красова приглашали для изучения опыта на консультации и симпозиумы в Болгарию, Польшу и другие страны. Болгарский физиолог, академик Драгомил Матеев писал, что регулярные физические нагрузки Красова ускоряют клеточный обмен и ежедневно (естественным путем!) очищают организм от накопленных отходов. Иначе говоря, если спинальный больной хочет помочь своим клеткам тела функционировать нормально, ему необходимо упражняться каждый день!
и энкефалины".

Красов вел дневник. Дневник - это исповедь души больного человека. Я думаю, что заменить дневник ничем нельзя - он увлекает и укрепляет волю. Попробуйте, уважаемая Александра Алексеевна Мотина, подтолкнуть свою племянницу к ведению дневника. Надеюсь, что и это ей поможет.

Герой России полковник А.Л. Красов

– В начале августа я находился в служебной командировке в городе Пушкине под Петербургом. Наша 76-я десантно-штурмовая дивизия (она находится во Пскове. – Ред.) должна была участвовать в тактических учениях «Ладога–2008», и мы проводили рекогносцировку возможной площадки приземления на полигоне «Каменка». В два часа ночи 8 августа 2008 года мне позвонил оперативный дежурный нашей дивизии и сказал, что сегодня же в четыре утра я должен быть у командира дивизии. Спрашиваю: «А что случилось?». Отвечает: «А смотрите по телевизору новости». Я включил телевизор – показывали горящий Цхинвал. Стало ясно: началась война…

Срочно закончив свои дела, только вечером 8 августа я смог вернуться в дивизию. К тому времени первая батальонно-тактическая группа десантников уже вылетела в Северную Осетию. После проведения строевого смотра наша группа осуществила погрузку в самолёты и вслед за ними вылетела в Беслан.

Аэродром Беслана – гражданский. Он не приспособлен для приёма большого количества военных самолётов. Эту проблему пришлось решать так: сначала нужно посадить первые пять самолётов, в быстром темпе выгрузить и отправить. Только после этого появляется возможность посадить следующие.

Там на месте, когда мы прилетели, заместитель командующего ВДВ генерал-майор Вячеслав Николаевич Борисов сообщил, что осетинские части и ополченцы ведут ожесточённые бои с грузинами и уже погибло несколько десятков российских миротворцев. Эта страшная новость, конечно, повлияла на настроение бойцов. Все как-то подобрались внутренне – стало ясно, что будем сражаться до конца. Я не могу сказать, что люди были одержимы чувством мести. Просто всем стало очевидно, что справедливое возмездие за погибших товарищей и убитых мирных жителей должно наступить обязательно.

Здесь же на аэродроме генерал-майор В.Н. Борисов уточнил нам задачу. И в ночь мы совершили марш по маршруту Беслан–Алагир–Рокский туннель. Не будет преувеличением сказать, что тогда наши механики-водители совершили коллективный подвиг. Представьте: ночь, горная дорога, ограниченная видимость, огромное скопление техники, встречное движение машин с беженцами… Личный состав, который, исходя из чеченского опыта, передвигался сверху на броне, а не внутри машин, имел ещё возможность хоть как-то глаза сомкнуть, а механики-водители, те не могли отвлечься ни на секунду, ведь на некоторых участках, прямо у обочины дороги, начиналась уже пропасть, на дне которой, на глубине четырёхсот метров, бурлила горная река. Одно неверное движение – и машина вместе с десантниками улетит вниз…

В голове пронеслась мысль: как хорошо, что в июле 2008 года в Северной Осетии были проведены дивизионные командно-штабные учения. Они закончились буквально за неделю до начала войны. Тогда мы тщательно изучили все дороги, ведущие к Рокскому тоннелю. На территорию Южной Осетии, конечно, мы тогда не переходили, но именно там наши механики-водители получили очень нужную практику передвижения в условиях горной местности. Думаю, поэтому во время этого ночного марша не было ни одной поломки и ни одной задержки.

Тоннель, протяжённость которого три километра восемьсот метров, был нами преодолён часов в десять утра, и к вечеру мы сосредоточились в Джаве. На следующий день утром совершили марш к юго-восточной окраине Цхинвала – это километров тридцать-сорок. К тому времени в самом Цхинвале грузинских войск практически не было. Лишь отдельные группы находились на окраинах, в основном на господствующих высотах. Оттуда они продолжали обстреливать город.

Около двенадцати часов дня нам поставили задачу: выдвинуться в южном направлении и блокировать насёленный пункт. Только начали движение – один налёт грузинской авиации, второй, третий… Была подбита одна наша БМД-2 (боевая машина десанта. – Ред.). Но в этот раз, к счастью, обошлось без потерь. Тут же старший лейтенант Тарасовский из ПЗРК (переносной зенитно-ракетный комплекс. – Ред) попал в левый двигатель грузинского самолёта и сбил его.

Местность для нас была крайне опасная: лесопосадки примыкают прямо к дороге. И вот почти весь день из этой «зелёнки» нас обстреливали из стрелкового оружия, из гранатомётов… Тогда-то у нас и появился первый раненый. Хорошо, что ранили его легко, в плечо. Но когда мы пытались обойти село Мевгрекиси, часть нашей колонны была обстреляна из ближайших домов, и грузинский снайпер выстрелом в голову убил старшего лейтенанта Пуцыкина. Посмертно ему было присвоено звание Героя России.

Вообще-то мы старались населённые пункты обходить, ведь из любого дома, из любого окна нас могли обстрелять. Но грузинской деревни Мевгрекиси нам было никак не обойти. Там и был сделан смертельный выстрел снайпера…

Отвечали на огонь мы из всех видов оружия. Точных разведданных о местах скопления противника не было, потому свою артиллерию мы использовали для стрельбы прямой и полупрямой наводкой по принципу: «вижу–стреляю».

Дальше мы двинулись уже на Гори. Тут нас опять атаковали два грузинских штурмовика. Мы открыли по ним огонь из зенитных установок. Поэтому один из самолётов сбросил бомбу далеко, километрах в трёх от нас. Но второй штурмовик всё-таки сумел обработать колонну кассетными снарядами.

В самые первые часы боёв бойцы были немного заторможенными. Но это у них быстро прошло. И уже на второй день войны солдаты всё делали как надо: быстро спешивались и отбегали от машин. Последними выбирались механики-водители и наводчики-операторы – им-то было труднее всего. Трое из них были тяжело ранены, а один наводчик – очень серьёзно: ему пробило грудную клетку. Но раненых мы сумели своевременно эвакуировать, и они, слава Богу, остались живы.

Хочу рассказать об одном эпизоде. Наш механик-водитель (точно помню, что звали его Иван) тогда же попытался вывести свою машину из-под удара авиации. А перед этим осколок одного снаряда попал в воронку на дороге и срикошетил в его машину, пробив масляный радиатор. Пока Иван машину выводил, масло всё вытекло и двигатель заклинило. И что вы думаете? Ночью при помощи «летучки» (машина технической помощи. – Ред.) механики сняли двигатель с трофейной БМП и поставили на место заклинившегося. Так что к утру машина была как новенькая.

В зоне своей ответственности мы двумя тактическими группами общей численностью порядка семисот человек сумели полностью дезорганизовать оборону противника, выполнив тем самым те боевые задачи, которые перед нами стояли. Сколько грузин нам противостояли, в тот момент мы не задумывались. Знаю точно лишь то, что численность только той бригады первой пехотной дивизии, базу которой мы захватили в Гори, была более четырёх тысяч человек. Причём это были достаточно опытные солдаты. Мы потом нашли их штабную книгу. Из неё стало понятно, что почти все военнослужащие заключили контракты в 2004 и 2006 годах. Я насчитал всего десяток человек, которые приняли присягу 8 января 2008 года. Причём один из батальонов этой бригады находился в Ираке, и его бойцов на американских военных самолётах срочно вернули в Грузию. Но этот батальон на своём пути мы так и не встретили, затерялся он где-то…

Конечно, любая потеря – это страшная беда. В двух наших группах двое погибли (офицер – от пули снайпера, а старший сержант скончался в госпитале от потери крови), и двенадцать человек были ранены. Но, учитывая те задачи, которые мы выполнили, и те условия, в которых мы действовали, эти потери можно считать минимальными.

До захвата базы рассуждать, кто трус, а кто герой, было просто некогда. Мы с боем пробивались в заданном направлении и думали только о том, как выполнить задачу и при этом сберечь своих людей. Но когда базу мы уже захватили, всё предстало в истинном свете: грузины просто струсили и совершили массовый забег по маршруту Цхинвал–Гори–Тбилиси. Так что, увы, деньги, которые вложила Америка в грузинскую армию, пропали зря.

Много можно было понять, увидев, в каком состоянии грузины оставили своё оружие и имущество на захваченной нами военной базе в Гори. Заходишь в казарму – вещи разбросаны… Стоят закрытые на замок пирамиды с оружием и боеприпасы. Всё брошено… Всего в окрестностях Гори мы захватили пятьдесят три (!) танка Т-72. Причем, судя по формулярам, танки новые, выпуска 2002–2004 годов. Их для Грузии поставила Украина в 2007 году. Там же мы взяли двадцать шесть БМП-2 и шестнадцать новейших БМП «Кливер». Практически в смазке. И ко всему этому ещё около ста тонн боеприпасов.

Одна наша рота вообще дошла до города Каспи и выставила пост на расстоянии сорока километров от Тбилиси. И когда мы, глядя на карту, оценили, какое расстояние мы преодолели, и вспомнили, как нам грузины «сопротивлялись», то окончательно стало понятно: ну не вояки они. Было у них из чего стрелять, было чем стрелять… А они просто разбежались от страха. Получилось, что мы оказались сильнее.

Численность и техника были на их стороне. Но… не материальное здесь главное. Сколько денег американцы вбухали в их оружие и снаряжение! А боевого духа у грузинских солдат не было никакого. Вроде бы информационно их и готовили как-то к этой войне. Но я думаю, что после того, как они убили наших миротворцев и мирных осетинских жителей, они всё-таки на подкорке почувствовали, что возмездие неотвратимо. Плюс ко всему до них дошла информация, что в их сторону идут десантники 76-й десантно-штурмовой дивизии вместе с чеченскими бойцами армейского спецназа из батальонов «Запад» и «Восток» и якобы всех грузин поголовно вырезают на своём пути. И этого оказалось достаточно, чтобы тысячи грузинских солдат просто разбежались…

Тогда же в Гори на «уазике» в сопровождении двух БМД-2 приехал командир нашей дивизии генерал-майор Александр Николаевич Колпаченко. Остановился на площади у железнодорожного вокзала, там как раз в это время стояла электричка на Тбилиси. Электричка тут же очень быстро отправилась. Грузины впервые увидели российскую боевую технику, солдат… Народ начал на нас косить взглядом. Командир спрашивает: «Так, по-русски кто-нибудь понимает?». Один грузин отвечает: «Я понимаю». И в это время у него мобильный зазвонил. Командир спросил, кто звонит, грузин ответил, что это его сын из Тбилиси. Комдив взял у грузина телефон: «Дай-ка я с ним поговорю. Алло. Тебя как зовут? Мамука? Передай Саакашвили или кому-нибудь из полиции, что завтра в обед или, если не успеем, то к вечеру, точно, 76-я дивизия будет в Тбилиси».

И вечером того же дня в Гори прибыл Председатель совета безопасности Грузии господин Ломая для ведения переговоров. Мерзкий тип. Первые дней пять он весь от страха трясся, а потом, увидев, что ему лично ничего не угрожает, начал хвост поднимать: «А что такое, а что такое?..». Как раз тогда генерал-майор В.Н. Борисов и представители грузинской стороны обсуждали, как обменять пленных. Наших было пятеро, грузин – четырнадцать. Из наших в плен попали несколько солдат из пехоты и лётчики со сбитых самолётов. Ещё у грузин находились и тела наших погибших лётчиков. И этот Ломая всё время какие-то палки в колёса ставил: оттягивал сроки, пытался ставить дополнительные условия. Но генералы Борисов и Колпаченко быстро этого наглеца на место поставили…

Надо сказать, что простые жители Гори оказались в катастрофическом положении. Муки нет, хлеба соответственно тоже нет. Первой «сделала ноги» полиция, а вслед за ней – администрация города. Командир нашей дивизии зашёл в здании администрации, сел в кресло губернатора и говорит: «Ну и где эти власти?». И тут же на стене написал: «Губернатор, вернись к своему народу, трус!». Кстати, когда мы захватили базу, то на стене казармы тоже на память им оставили надпись: «76-я ДШД. Первая пехотная бригада, где вы?» (ДШД. Десантно-штурмовая дивизия. – Ред.).

На базе в Гори мы были долго – с двенадцатого по двадцатое августа. Во время разведпоисковых действий нашли брошенную военную технику, оружие и боеприпасы. Их охраняли военные грузины в гражданской форме. Никакого сопротивления они нам не оказали.

Довелось посмотреть глаза в глаза тем грузинам, которых мы взяли в плен. Испуг, шок… Смотрю в документы: год рождения семьдесят первый. Начинаю в уме считать: Советский Союз развалился в девяносто первом году, так что он по-русски должен уметь говорить. Задаю вопрос – непонимание в глазах, за сердце начинает хвататься… Поэтому мы их просто передали представителям ФСБ в Цхинвал. Те уже их дальше сами допрашивали.

После прекращения боевых действий мы сопровождали миротворцев и колонны с гуманитарными грузами к грузинским деревням. К простым людям мы относились с сочувствием. Именно они больше всех и пострадали от этой авантюры. Разрушены дома, нет продовольствия… Нам их было жаль. Они не были настроены к нам враждебно, хотя по их лицам читалось, каково у них на душе…

Могу сказать, что переход от прямых боевых действий к патрулированию и сопровождению колонн произошёл очень быстро. Одиннадцатого августа мы насмерть бились с грузинами лицом к лицу, а уже четырнадцатого августа же оказывали помощь в эвакуации тел их погибших. Дальше всё происходило согласно нашей поговорке: «Лежачего не бьют».

Мы охраняли миссию священников Грузинской Православной Церкви, которые вывозили тела грузинских солдат и офицеров. Со дня их гибели прошло уже пять или шесть суток, тела от жары были уже сильно обезображены.

Эта вынужденная и внезапная война заставила меня о многом задуматься. Упорство и бесстрашие в бою, и наряду с этим незлопамятность и милосердие к поверженному врагу – это в характере русского воинства. Я абсолютно уверен, что нет лучше в мире солдата, чем наш: и по исполнительности, и по подготовке. Если вспомнить наши народные сказки, то в них всегда русские богатыри вставали на защиту слабых – тех, кто по тем или иным причинам сам не мог оказать сопротивление злому врагу. Так и здесь получилось. Ведь ясно, что в августе 2008 года немногочисленный народ Южной Осетии не мог адекватно ответить до зубов вооружённой и обученной американцами грузинской армии в несколько десятков тысяч человек!.. Да и наши миротворцы были вооружены только стрелковым оружием, а техника находилась не на постах, а вблизи пунктов постоянной дислокации.

Святой благоверный князь Александр Невский говорил: «Не в силе Бог, а в правде». Иными словами – неправый человек силу теряет, а правый её приобретает, и сила его удваивается. А наш 234-й десантно-штурмовой полк 76-й дивизии как раз и носит почётное имя Александра Невского. Так что победили мы грузин потому, что не потеряли духа наших былинных героев, он у нас в крови.

Напряжение держалось до самого последнего момента. Ведь даже когда завершились реальные боевые действия, то всё равно продолжалось передвижение техники по горным дорогам. Потом была погрузка этой техники в железнодорожные составы. Так что война для нас закончилась только уже во Пскове, когда мы автоматы в оружейную комнату поставили и сдали боеприпасы. Тогда уже можно было и милых обнять, и детей поцеловать…

Сергей Галицкий

СТАНЬ УЧАСТНИКОМ

НАРОДНОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ

ПРОДОЛЖЕНИЯ КНИГИ «ИЗ СМЕРТИ В ЖИЗНЬ…»!

(Перевод любой суммы на карту Visa Сбербанка №4276550036471806)

Более подробно, о чём именно рассказывается в 4-й томе книги «Из смерти в жизнь…», а также о других способах перевода денег, можно прочитать в блоге Сергея Галицкого: http://сайт.

Ещё утром Леонид Красов – молодой хирург, спортсмен – был здоров и счастлив. А днём.…Поехал с друзьями в Подмосковье покататься на лыжах. Взлетел с трамплина, с которого раньше прыгал не раз, не заметив, что кто-то накануне передвинул стол отрыва. И изменённая траектория полёта направила его прямо на кол от старого забора, торчавший из под снега.

Сильный удар – и на какое-то время мир перестал существовать. Когда же пришёл в себя, то почувствовал, что не может шевельнуть ни рукой, ни ногой. Понял: его парализовало. Медленно и спокойно, словно речь шла о ком-то посторонним, стал отдавать распоряжение обступившим товарищам: «Трогать мен не надо. Видимо, сломан позвоночник. Позвоните в институт Склифосовского: там меня знают, пусть приедут…».

И Вт операция. Диагноз: перелом-вывих поясничного позвонка и осколочные переломы трёх соседних с частичным разрывом спинного мозга и семи нервных корешков

«конского хвоста».

Врачи не скрывали от коллеги, что его ждёт. Он никогда не будет ходить, не сможет сидеть. Только лежать (если выживет). Ему было тогда тридцать четыре года, он был полон сил, собирался писать диссертацию. В один миг всё оборвалось в его жизни, да и сама жизнь теперь висела на волоске.

Сколько людей в такой ситуации мирятся с неизбежным, теряют способность бороться и, пролежав неподвижно какое-то время, погибают. Надо сказать, что минуты слабости были и у Леонида Красова. Приходили даже мысли о самоубийстве. И, может быть, поддавшись отчаянию, он бы осуществил задуманное. От этого последнего шага его спасла книга австрийского врача и писателя Гуго Глязера «Драматическая медицина», посвящённая отважным медикам, которые во имя спасения чужой жизни рисковали своей собственной: ставили на себе опасные опыты. После знакомства с ней Красов задумался: а, не поставить ли на себе медицинский эксперимент, то есть, изучая свою болезнь и выискивая способы преодолеть её, помочь тем самым и другим товарищам по несчастью?

Врач и спортсмен (он закончил ещё и институт физкультуры), Красов хорошо знал, как велики резервы человеческого организма. Значит, надо заставить его использовать эти резервы в борьбе за восстановление. Как? С помощью движения. Но каким образом может двигаться парализованный больной? Оказалось – может! Вопреки предписаниям врачей, рекомендовавших полный покой, он просил медсестёр и санитаров постоянно шевелить его, поворачиваясь с боку на бок, перекладывать со спины на живот. В первый же день после операции начал заниматься с методистом лечебной физкультуры Антониной Тимофеевной Ляпушкиной, ставшей его единомышленницей.

Какой же это был беспокойный больной! Он работал на своём ложе с утра до ночи. С начало выполнял пассивные упражнения с помощью методиста, медсестёр, друзей, потом, используя различные приспособления, сделанные по его чертежам, стал шевелиться и сам. Превозмогая нестерпимые боли, слабость, он не давал отдыха своему почти безжизненному телу. Порой боли становились просто чудовищными, и он готов был крикнуть своим спасателям: «Уйдите, оставьте меня в покое! У меня нет больше сил терпеть!». Но не кричал, а, крепче стиснув зубы, продолжал трудиться. Ибо знал: покой для него – смерть. Спасёт только движение.

Позже он запишет в своём дневнике, мысленно обращаясь к собратьям по беде: «Начинайте действовать сразу же после травмы, пока не упущено время. Не идите на поводу у болезни, не приспосабливайтесь к ней, а боритесь всеми возможными средствами. Действуйте, как в спорте, не ждите, пока противник уложит вас на лопатки, а наступайте сами. Кто бьёт первым, берёт вверх!»

Он бил первым, не давая болезни одолеть. И случилось невероятное. Обреченный на полную неподвижность человек вопреки прогнозам врачей, вопреки всякой логике через четыре месяца (неимоверно короткий срок!) встал на ноги. Первые шаги упакованными гипсовыми лангеты ногами сделал при поддержки двух помощников. Всего несколько метров - от постели до окна. Но каким же длинным показался ему этот путь!

С того дня Красова уже нельзя было удержать в постели. Сначала, его поддерживали санитары, потом друзья сделали по его проекту манеж, и он вышел с ним в коридор. А вскоре ему захотелось на воздух.

И снова уговоры: «Рано, опасно!» Но он добился таки своего!.. Нет, это не было просто блажью. Красов знал, что природа – самый лучший, самый добрый врач. Больному обязательно нужно дышать лесным воздухом, любоваться свежей зеленью, нежной красотой цветов и смотреть в глубокую синь неба. Природа, как ничто другое, даёт нам мощный энергетический заряд.

Как и ожидал Красов, пребывание в больничном саду влило в него новые силы – восстановление пошло быстро. Позже такую же стимулирующую роль сыграла вода. «Она представляет парализованному очень широкие возможности для восстановления, - писал Красов в своём дневнике. – В это я смог убедиться на собственном примере. В воде я был на равнее со здоровыми. Мне не нужны были здесь ни костыли, ни палочки. Я свободно передвигался по дну, не боясь ни падений, ни травм. Поэтому плавать парализованному, как и ребёнку надо раньше, чем ходить».

…Несколько месяцев он пользовался костылями. Но знал, надо как можно быстрее от них избавиться, иначе ухудшиться кровообращение рук и может наступить паралич. И сделал это, сменив костыли на канадские палочки с подлокотниками. И, наконец, стал ходить с обычными.

В то время мы и познакомились с Леонидом Красовым. Журнал, в котором я тогда работала, поместил о нём материал, вызвавший много откликов, и Леонид Ильич пришёл почитать письма…

Прошло двадцать с лишним лет. Все эти годы в редакцию приходили письма, адресованные Красову, и я решила снова повидаться с ним. Ехала к нему домой и с грустью думала о том, что, наверное, встречу человека, обречённого недугами, потерявшего силы, но…

Леонид Ильич открывает дверь, и я вижу моложавого, красивого мужчину. Вот только волосы стали совсем седыми.

Как он жил эти годы? Боролся и продолжает бороться каждый Божий день

«После катастрофы я полюбил жизнь по иному, - говорит Красов. – Понял, какая это драгоценность. Вера в победу была сумасшедшая. Счастье, что рядом оказались друзья. Счастье, что они есть и сейчас».

Красов трудиться по двенадцать часов в день. Особенно старается выработать в себе гибкость. («По гибкости со мной сейчас и не сравнится и молодой парень»). Изучал систему закаливания. Посетивший его однажды зимой Порфирий Корнеевич Иванов посоветовал обливаться холодной водой. «Она снимет ваши боли», - пообещал чудесный старец. Так и вышло. Мучившие Леонида Ильича много лет бесконечные боли через полгода отступили.

Естественно, для многих упражнений необходимы были спортивные снаряды и тренажёры. Не те, что продаются в магазинах, - всё надо было придумывать заново. За годы болезни он сконструировал аппарат для интенсивной механотерапии, параллельно надкроватные брусья с меняющимся уровнем, манеж с коленоупором и ряд других приспособлений, получив за каждое авторское свидетельство.

Несколько лет Красов работал в институте имени А. В. Вишневского. Поставил там на ноги многих лежачих. А потом как-то получилось, что его уникальный опыт, его редкие знания оказались институту не нужными. Пришлось уйти.

Но о Красове уже знали. Со всех концов страны ему приходили письма («мешки писем, полных слёз»), а потом стали приезжать больные, и он с ужасом осознал, что помочь всем просто не в состоянии.

В ту нашу встречу, Леонид Ильич показал мне свои дневники. Посетовал, как много в них важного и ценного для спинальных больных, прямо хоть книгу издавай, и неожиданно спросил: «Не согласитесь ли вы мне помочь?»

Так начали мы работать над книгой, которую назвали «Одолевший неподвижность». Удивительная жизнь раскрылась передо мной: трагичная и прекрасная. Прекрасная потому, что её герой выходил победителем из самых экстремальных ситуаций, что его окружали замечательные люди и ещё потому, что в него были влюблены прекрасные женщины.

В чём же заключается магия этого человека? Почему люди так тянутся к нему, инвалиду, когда столько здоровых страдает от одиночества? Ответ на этот вопрос я нашла в его дневниках. «Не сосредотачивайся только на своей беде, - пишет Леонид Ильич, - а живи полной жизнью, и ты заставишь окружающих забыть о твоём физическом недостатке. Стань интересным другом, и тогда возле тебя всегда будут люди».

Он постоянно работал и работает, и результатом его большого труда стала книга, которая готовиться сейчас к печати в издательстве «Советский спорт». В ней много размышления, анализа, важных советов, в которых нуждаются специальные больные (и не только они, советы Красова помогут больным с самыми различными заболеваниями), ведь никогда ничего подобного для них ещё никогда не публиковалось. Венцом книги является уникальная методика Красова. Методика, испытанная на самом себе и на многих больных и давшая её автору возможность дарить людям радость, возвращать веру в себя, здоровье.

P>S> Более подробно с опытом доктора Красова и его книгой «Одолевший неподвижность» вас познакомит газета «Домашний доктор» (подписной индекс 32254 в Каталоге Федерального управления почтовой связи при Минсвязи России).

Леонид Красов после тяжелей травмы позвоночника был обречен врачами на неподвижность и прикованость к инвалидному креслу, но человек не смерился с поставленным прогнозом на выздоровление. Красов прошел путь методом проб и ошибок и с прилагал титанический труды, чтобы вновь встать на ноги. Благодаря накопленным знаниям, он смог одолеть недуг и встать на ноги. Методика автора книги родилась на основе теоретических знаний врача и большого личного багажа опыта.

История, о которой я хочу рассказать, произошла с человеком столь же обыкновенным, как ваш сосед по дому, таким же знакомым каждому из нас, как товарищ по институту или по работе. Имя героя этой истории - Леонид Красов, он живет в Москве на 3 - й Миусской улице, в доме №8/9. Профессия его - врач, хирург. Окончил 2 - й Московский медицинский институт - второй институт в своей жизни. Первым был Московский институт физкультуры. Итак: врач, боксер, пловец, мотогонщик, горнолыжник и так далее. Пожалуй, не было видов спорта, требующих отваги, риска, ловкости, которыми бы не увлекался Леонид. Добавьте к этому: высокий, черноволосый, красивый парень с фигурой атлета. Таков портрет героя нашей истории, истории, которая началась 17 февраля 1963 года, около двух часов дня. Жизнь Красова к этому времени складывалась следующим образом. Около шести лет он работал хирургом в Институте скорой помощи имени Склифосовского и в 14 - й московской городской больнице. Он обратил на себя внимание коллег смелостью операций и мастерством. О Красове начали говорить как о таланте. Больные верили в молодого хирурга как в очень доброго, душевного человека. Красов начал подумывать о научной диссертации... В день 17 февраля, когда это все началось, на столе Леонида лежало неоконченное письмо девушке. Он писал его медленно: очень важное письмо. Он был уверен, что именно она, эта девушка, станет навсегда его другом, спутницей жизни. 17 февраля был яркий, солнечный зимний день. Воскресенье. «... Больной КРАСОВ Л. И., 34 лет, по профессии врач, доставлен в институт имени Склифосовского 17 февраля 1963 года в 17. 00 на машине «Скорой помощи» в тяжелом состоянии, с явлениями глубокого паралича нижних конечностей и тазовых функций. Анамнез: при прыжке на лыжах с трамплина ударился спиной о деревянный столб. На рентгенограммах позвоночника выявлен компрессионный перелом - вывих одного позвонка (Л1) и оскольчатые переломы поперечных отростков (Л) - Л2 - Л3).

17. 02. 63. 22. 00 - 0. 30 произведена операция - ламинэктомия, при которой обнаружены разрыв твердой мозговой оболочки, частичный перерыв спинного мозга на уровне Л|, с выделением мозгового детрита, разрыв и размозжение пяти корешков «конского хвоста». Мозговой детрит, оборванные волокна, осколки дужек и сгустки крови удалены. Послеоперационное течение тяжелое». (Из истории болезни № 3533.)

Осталось недописанным письмо. На следующий день двое больных назначены на операцию к доктору Красову. Вечером люди придут в бассейн - Леонид Красов тренирует команду к соревнованиям. Дома тоже целый список дел. Жизнь почти оборвалась. Смерть еще не наступила. Осталась только чудовищная боль. И еще сознание. Сознание, которое не покидало его ни на минуту. Только поэтому он еще жив. До сих пор жив - вот уже целые сутки.

Ребята устали - тренировались с утра до обеда в хорошем темпе, с полной нагрузкой. Но Красов был неумолим: «Закончим тренировку прыжками с трамплина!» И лыжники повернули к трамплину. Леонид обнаружил его недавно. Здесь, в Фирсановке, был построен самодельный трамплин, в общем, неплохой, вполне подходящий для тренировок, хотя ему, опытному прыгуну и слаломисту, эта горка казалась меловатой. И вот они у трамплина. Леонид прыгает первым. Случилось непредвиденное. Площадку внизу, там, где лыжник, набрав скорость, выбрасывается в воздух, раскатали. А потом засыпали снегом и сделали заново, но чуть - чуть изменили угол отрыва. И Это «чуть - чуть» удлиняло траекторию полета. Красов прыгал тут уже несколько раз и хорошо знал склон. Не знал только про ремонт площадки. И потому, приземляясь после прыжка, он внезапно увидел перед собой столбик от старого забора. Мозг не сработал. Он не растерялся, нет, просто произошел психологический парадокс. Он - слаломист - умел уклоняться от препятствий. Здесь препятствие возникло совершенно неожиданно, как из - под земли. Он был уверен: здесь ничего нет! И вдруг... Доли секунды истрачены на поиск, на судорожные всплески сознания: как быть? Наконец рывок вправо. Но драгоценное время потеряно. Он сумел отклониться, спас себе жизнь, но какую жизнь... Страшный удар в левую часть поясницы отбросил его на пять метров в сторону. Ребята все видели сверху, но подумали, что он просто упал. Когда подбежали, Красов, не потерявший сознания, уже успел поставить себе диагноз.

Только не трогать! Не поднимать. У меня сломан позвоночник. Там, недалеко, дом отдыха. Там носилки, врач. Звоните в Москву, к Скли - фосовскому. Там меня знают. Так началось то, что превратилось в смысл его жизни на последующие годы, - борьба с болью, с немощью. Заметьте еще одно очень важное обстоятельство: с самого начала случившегося он сам руководит собственным спасением, а позже - лечением. «... Боль! Каждая клетка моего тела кричит и стонет от боли. Я весь пропитан этой болью, превратившись в сплошной комок боли. Характер болей самый разнообразный, целый набор, коллекция: тупые, ноющие, стреляющие, дергающие, сверлящие, сжимающие, с примесью ощущения жжения, горения, холода.» Может быть, это все только сон? Когда он кончится? А если не кончится?.. Дайте хоть собраться с мыслями! Понять, что же произошло... Непоправимая катастрофа. Надо пережить это, но понять невозможно, непостижимо, не в моих силах!» «... Ночь, зловещая, как могила. Сон витает где - то рядом, но не смеет приблизиться. Если бы моя смерть пришла ко мне сейчас, с какой готовностью я кинулся бы к ней!» «... Меня пытаются убедить коллеги, что сейчас первейшая моя обязанность - покой. Покой - покойник. Нет, это не каламбур, а родственные понятия. Как можно абсолютно обездвижить человека, вся жизнь которого была до этого в движении! Мало сказать - вредно. Это все равно что остановить поезд на полном ходу. Нет, только не покой! Покой для меня - это тяжелые физические пытки и непрерывные душевные терзания. Для парализованных мышц это быстрая атрофия, перерождение от бездействия. Это гибель нервных волокон, омертвение проводящих путей, забвение навыков в ходьбе, умений, приобретенных в жизни. Наоборот, движения - это жизнь, надежда. Активные для рук и плечевого пояса, пассивные для ног. Непрерывно посылать в парализованные мышцы живительные импульсы, мысленно повторять движения, не позволяя зарасти нервным путям, не давая умирать нервам и мышцам. Пусть я не справлюсь со всеми горестями и вырвать часть здоровья будет очень трудно, но я должен!...» (Это строки из дневника Леонида Красова. Он начал диктовать на третий день после операции.)

Мы продолжаем наш очерк. Итак, через минуту после катастрофы Красов руководит собственным спасением. Через день после операции он принимает мужественное решение бороться за жизнь, за здоровье, идти неизведанными путями, бороться с параличом, с неподвижностью. Через шесть дней после катастрофы врач Красов начинает вести над собой экспериментальное исследование. Именно исследование, а не пассивную регистрацию событий. Он будет пробовать на себе новые лекарства, он будет испытывать новые приспособления, он будет отрабатывать новую методику упражнений для спинальных больных. Не следует при этом забывать: он невероятно страдает от болей, одно за другим он отражает сопутствующие заболевания, он испытывает нечеловеческие мучения от того, что фактически вся нижняя половина тела парализована. Итак, доктор Красов ставит эксперимент. Дневник Леонида Красова приобретает черты дневника обычной лаборатории научно - исследовательского института. В нем точные записи проведенных тренировок, подробное описание состояния больного, обстоятельный перечень лекарств, дозировок, график назначений. В конце короткий комментарий.

«...22.02.63. 8.00. Начало 5 - го дня новой жизни. Утренние гигиенические процедуры. Легкий завтрак. Утреннюю (самостоятельную) гимнастику пополнил новыми упражнениями, которые стали распространяться и захватывать мышечные группы торса и движения на позвоночник. Надо поставить позвонок на место, не дать ему освоиться в новом положении». (Далее следует подробное описание физических упражнений.) «... Активную и пассивную гимнастику я стал повторять до трех раз в течение дня». Спустя несколько месяцев, когда изумленные, еще не верящие врачи вынуждены назначить день, когда больному позволят попытаться встать на ноги, Красов начинает понимать, что его эксперимент, его исследования могут стать пособием для врачей, вселить надежду в больных. Сейчас, когда первые успехи налицо, новая задача начинает рисоваться перед Леонидом. Надо вырвать здоровье у недуга, надо как можно полнее восстановить его. Он на самом верном пути лечения переломов позвоночника. Сделав это, он не просто поможет, он укажет путь, вдохнет веру и мужество в сердца больных, искалеченных людей. На седьмой месяц Леонид, врачи, друзья принимают решение о необходимости лечения в санатории. И вот Леонид едет в Саки. «Маленький курортный город переполнен больными с переломанными спинами, которые съезжаются сюда для лечения, а многие остаются здесь жить навсегда. Основное средство передвижения их - инвалидные коляски, для которых оборудованы специальные въезды и стоянки в магазинах, кино, театре. Одни не хотят смириться со своим положением и всячески борются с недугом, тренируют себя в ходьбе, преодолевая беспомощность. Но таких мало. Большинство не верят в исцеление, постепенно привыкают, смиряются, начинают работать на дому или в артели инвалидов. Немало и слабых духом, которые отчаиваются, пасуют, начинают пить водку, озлобляются, хулиганят, теряют человеческий облик. Все это не дает мне покоя. Мозг постоянно теребит: ты обязан что - то делать, обязан помочь, облегчить страдания несчастных, указать путь к восстановлению здоровья, органов движения. Но прежде заверши эксперимент, сделай так, чтобы тебе поверили. Стань наглядным примером того, чего можно достигнуть, к чему надо стремиться». А успехи были явными. Позвонок встал на место. Тазовые органы все ближе и ближе подходили к нормальному состоянию. Леонид часто плавал в море (правда, работал только руками). Уже шевелились два - три пальца на ногах. То, что могло ускользнуть от внимания обычного больного, было ясно видно врачу - экспериментатору, подтверждалось бесстрастными свидетельствами дневника. Тяжелейший, мучительный опыт больного давал бесценный материал в руки врача. Врач Красов, постоянно консультируясь с тренером Красовым, вырабатывал новые, все более сложные упражнения. Человек железной воли заставлял измученное, искалеченное тело выполнять по нескольку раз в день серии упражнений. Врачи восхищались, но сомневались. Больные восхищались и завидовали. Но Красов продолжал работу, не слушая ни похвал, ни порицаний: эксперимент был еще далек от завершения. Однажды в воскресный день дежурная медсестра сказала Леониду, что с одним из больных, тоже лечившимся в санатории, плохо. Что - то случилось с ногой. Похоже, заражение. В воскресенье в санатории был только один дежурный врач. Красов попросил привезти к нему больного. Одного взгляда было достаточно для хирурга, чтобы вынести заключение: флегмона, положение чрезвычайно опасное, нужна немедленная операция. Хирурга в санатории не было вообще. Больной товарищ, медсестра, врач с надеждой смотрели на Красова. «Я был хирургом! Я год не держал в руках скальпель! Я ведь даже сесть не могу, не то что делать операцию! Вы не знаете, как болит спина!» Но он не произнес этих слов.

Везите его в перевязочную! Везите и меня туда же! Мне помыть руки мылом, продезинфицировать спиртом, облить йодом. - Голос врача спокоен, отчетлив. - Будете держать меня за спину. Если вскрикну, не обращайте внимания. Инструменты!... Сердце замерло, когда он ощутил знакомую легкость скальпеля. Сперва терпел изо всех сил, потом боль отошла куда - то - не исчезла, просто перестала восприниматься. Движения были точными, спокойными. Трудно было ассистировавшим сестрам: помогали в операции и одновременно аккуратно, стараясь причинять возможно меньшую боль, поддерживали врача - больного. Необычная операция прошла благополучно. Наутро температура спала, а еще через день про страшную угрозу напоминала только повязка на ноге.

Шли месяцы, годы. Леонид Красов побывал почти во всех лечебных учреждениях, где проходили курс лечения больные с повреждением позвоночника и спинного мозга: Центральный институт травматологии и ортопедии, институт имени Склифосовского, Институт курортологии, санатории в Саках, в Евпатории. Он внимательно изучал, исследовал состояние методов и практики лечения спинальных больных, делал выводы, записывал свои наблюдения. Если происходит повреждение позвоночника и спинного мозга в области поясницы, результатом травмы становится паралич ног и тазовых органов. Человек обречен на жизнь в постели, в лучшем случае он будет передвигаться в инвалидной коляске. Тело его заключают в металлический корсет, мышцы ног атрофируются, естественные отправления приобретают крайне мучительный характер. Если позвоночник поврежден в области шейных позвонков, - полный паралич рук и ног. «Шейники» считаются мучениками среди всех спинальных больных. Среди травматических больных, поступающих в больницы, четыре процента падает на спинальных больных - цифра огромная, особенно если учесть, что эти больные почти полностью попадают в разряд неизлечимых. Чем же лечить этих несчастных? Практика медицины дает один ответ: лечебной гимнастикой. Но как? Тут начинаются разнотолки, ибо проблема эта очень и очень мало изучена. Что должен делать врач в первые же минуты после несчастного случая? Когда делать операцию? Какие упражнения и какой режим нагрузок могут привести к желаемому результату? Наконец, какими должны быть аппараты для проведения лечебной гимнастики? Когда наступают основные этапы в лечении больного, когда он может подняться? Если дать развернутые ответы на эти вопросы, получится стройная система лечения спинальных больных. Такого исследования нет. Но оно будет создано. Доктор Красов в этом твердо уверен.

Муже говорили о том, что Леонид был окружен тесным кольцом друзей. Но сказать, что он только пользовался их поддержкой, было бы неточно. В первые дни пребывания Красова в институте имени Склифосовского в больницу попал с подобной же травмой больной Л. Состояние его было значительно легче, чем у Красова, но человек ударился в панику, твердил о само - убийстве. Врачи перевели Л. в палату к Красову. Примером, словом, иногда ласковым, иногда жестким, Леонид заставил товарища по несчастью встряхнуться, поверить в себя, в возможность бороться. Этот человек был первым пациентом доктора Красова. А потом больных, ищущих помощи и находящих ее у Красова, становилось все больше и больше. Его первый приезд в Саки произвел среди больных сенсацию. Вокруг Красова сразу образовался кружок любопытных. Одни восхищались, другие сомневались, третьи завидовали, но больше всего было страстно жаждущих последовать его примеру, понять, усвоить его метод Леонид неожиданно для себя почувствовал, кок расширяется его эксперимент: в него включалось все больше и больше людей. Задачи, которые ставил перед своими учениками Красов, были тяжелейшими. Преодолевать себя каждый день, каждый час. Постоянно прибавлять к мучениям от боли, от побочных недомоганий еще и изнуряющий физический труд упражнений. Не давать себе ни спуску, ни пощады! Такое могли выдержать не многие. Но это был единственный возможный путь к возврату в нормальную жизнь. А Красов занимался не только самонаблюдениями, он включил в круг исследований своих пациентов. Он очень гордится теми, кто полностью принял и точно выполняет его программу. Успехи у этих людей налицо. Он внимательнейшим образом изучает письма, рассказы тех, кто пытался, но бросил, надеялся, но отчаялся - это важнейшие данные для его работы. Ведь в будущем он должен предложить врачам точные рекомендации, как проводить лечение с больными всех категорий: и с сильными, волевыми, и слабыми, потерявшими надежду. Он ведет истории болезней своих пациентов. Не совсем обычные. Здесь не только медицинские данные. Здесь же и письма. С молодым рабочим Юрием М. с завода «Серп и молот» случилась беда. Сорвался с электрички. В результате - перелом позвоночника. После тяжелой операции помещен в дом инвалидов. Парень впал в отчаяние, апатию, стал попивать водку, приносимую втихомолку приятелями. Красов узнал про судьбу Юрия и немедленно написал ему письмо. Одновременно написал и лечащему врачу Юрия, и врач не замедлила ответить: «... Добрый день, коллега/ Юрий М. находится в доме инвалидов с марта 1965 года. Диагноз... (далее следует подробное медицинское описание, которое мы опускаем). Верхние конечности совершенно здоровые, все движения сохранены... Уважаемый Леонид Ильич/ Сколько у Вас силы воли, какой Вы молодец. Ваша сила передалась Юре, он перестал пить, начал заниматься физкультурой, лежа на кровати...» Переписка Леонида Красова огромна. Письма эти он называет документами, имея в виду свою научную работу. В них действительно масса ценнейших данных. Но не меньшее значение имеет эта переписка для его корреспондентов. В прошлом году, будучи снова в Саках, Леонид прочитал больным цикл лекций о своем методе лечения, а потом с двумя из своих пациентов провел перед аудиторией показательные занятия. После этого к Красову подошла молодая женщина и пригласила его к своему мужу. Молодой спортсмен из Минска Вячеслав Л. - тоже спинальный больной. Человек сильный, волевой, не смирившийся с обрушившейся бедой. Он яростно боролся с недугом, тренировался, проделывал упражнения, но без всякой системы. Просто не знал, что и как надо делать. Леонид подробнейшим образом рассказал, показал, дал чертежи аппаратов для тренировок. Вячеслав уехал в Минск и стал регулярно докладывать своему наставнику о результатах. Последнее письмо Леонид получил от него в январе 1967 года. «... Дорогой Леонид Ильич! Вчера приехала к нам на сессию Галя (сестра) и привезла пожелания от Вас и дневник. Моментально прочитал его. Он произвел на меня огромное впечатление. Мысленно сравниваю Вас и себя. Разумеется, результат не в мою пользу. И в этом я виню только себя: я никогда не тренировался с полной отдачей. Тренировки (тренировками он по спортивной привычке называет лечебные упражнения. - М. Б.) не были целенаправленными, планомерными. Теперь горизонт прояснился. Я вижу, как и к чему надо стремиться. И Вы не обидитесь на меня, если я Вам скажу, что, несмотря на то, что прошло уже два года со дня моей травмы, несмотря на то, что у меня травма выше, чем у Вас, я догоню и обгоню Вас... Я бросаю Вам вызов...» Дальше Вячеслав подробно докладывает о ходе лечения, о результатах, достигнутых тренировками по методу Красова. В прошлом году в «Комсомольской правде» был опубликован очерк Ю. Калинина о летчике - испытателе Валентине Перове. Он был уже опытным мастером, опробовал много новых машин, когда случилась беда. Перов испытывал новый планер. На высоте 1 500 метров при испытании за пределами допустимых перегрузок у планера отвалилось крыло. Началось беспорядочное падение. Колпак заклинило, выбраться из кабины оказалось невозможным. Валентин остался жив, но... перелом позвоночника, парализованы руки, ноги. Мужественный человек не смирился с приговором врачей. Когда в мае прошлого года Красов и Перов встретились (Леонида привез к летчику общий знакомый), Перов с гордостью продемонстрировал гостю свои руки - он уже выжимал штангу - 60 килограммов! «А после займусь ногами!» - заявил Валентин. Красов резко возразил: ни в коем случае нельзя оставлять без внимания ни одной части тела. Наоборот, надо прежде всего подтягивать отстающие участки! Перов внимательно выслушал врача и принял полностью всю его программу. «Хватит нагонять мускулы, отрабатывай тонкие движения пальцев!» - поставил вторую задачу для рук Леонид. Сейчас, почти год спустя после встречи с Красовым, Перов уже моет посуду, пишет, печатает на машинке... Он самостоятельно перебирается на коляску, становится на колени, начинает подумывать о том, чтобы встать на ноги. В 1965 году студент МАИ Валентин К. крутил сальто, и...произошел перелом - вывих позвоночника. Леонид познакомился с ним в Саках. Он увидел сильного, но потерявшего себя, не видящего перспектив молодого человека. После соответствующей психологической подготовки Красов разработал подробную программу занятий для больного. А затем подарил ему манеж - основной аппарат для начальных шагов. Валентин ни одного дня не отступал от программы. Вернувшись в Москву, он лечится в Институте протезирования и продолжает учебу в институте. Внимательно наблюдая своего больного, Красов пришел к выводу, что он выдержит дополнительную нагрузку. По ходатайству Леонида в палату к Валентину К. перевели другого больного, тоже из числа пациентов Красова. Парень, как говорится, со слабинкой. Не всегда хватает у него воли точно выполнить тяжелую программу. Красов дал задание Валентину: тяни! И Валентин тянет, он принял эстафету.

С раннего утра начинает звонить телефон в квартире доктора Красова. Пациенты, родственники и друзья больных - каждому необходимо услышать его совет, одобрение, просто доброе слово. Около двадцати больных ведет в Москве Леонид Красов. И десятки - заочно, с помощью переписки. Впрочем, не совсем заочно. Люди заранее узнают, где Красов будет летом, и стремятся получить путевки именно в этот санаторий. Увидеть его, посоветоваться. Ну а что же сам герой нашего очерка, как он себя чувствует сейчас, четыре года спустя, каковы его личные результаты? «31.12.66 - 1.01.67. 1 - й год. Десять с половиной месяцев прикованный к постели, беспомощный, с серией самых неожиданных осложнений. Казалось, никогда не было мне так тяжело, безрадостно, горько. Самое время предаться отчаянию, но около меня друзья. Они безгранично верят в меня. И я их поддерживаю в этой вере своим упорством и желанием встать на ноги, а они, в свою очередь, стимулируют меня своей верой, своей искренней помощью. 2 - й год. Я исполнил задуманное год назад. Два года усилий, упорств, отчаяний, осложнений, спадов и подъемов - и вот я стою, могу передвигаться по комнате безо всяких приборов и аппаратов в манеже. 3 - й год. 3 года борьбы - и вот я уже выхожу на улицу со специальными палочками сам спускаюсь по лестнице и поднимаюсь с помощью друга. 4 - й год. Я полностью самостоятелен. Хожу в театр. Хожу к больным, занимаюсь с ними лечебной гимнастикой, сам подстраховываю, тренируюсь в плавательном бассейне, на велосипеде. Новый год впервые встречал вне дома, в компании здоровых, красивых молодых людей. Старался ни в чем не отставать от них, ни в подвижности, ни в остротах, ни в шампанском. До 6 утра встречали Новый год, 3 - 4 часа сон, а затем прогулка по городу. Продолжали праздник у меня дома».

«3.01.67. Сегодня мне позвонил В. Перов, и я, как два года назад, когда впервые мои ноги удержали меня на какое - то мгновение, переживаю его успех. Я каждый раз испытываю это чувство повторно, когда узнаю, что мои больные достигают существенных, видимых успехов. Мой труд, мои идеи воплощаются в жизнь. Уже не только я, а мои больные достигают успехов, загораются верой, надеждой. Я уже счастлив как врач, успешно осуществляющий в жизни свои идеи, внедряющий новое в медицине. Мой путь повторяют уже многие/ Я слышал восторг в голосе Перова - он впервые с помощью балканских рам над кроватью встал во весь рост и заглянул на шкаф! Это понятно только ему и мне. Такие маленькие победы окрыляют, вселяют надежды, питают новыми силами...» В этих дневниковых записях Леонид Красов подвел итоги своей борьбы за четыре года. Подведем и мы итоги нашему беглому исследованию человеческого характера. Он не растерялся с первой же минуты несчастья. С самого же начала он принимает решение: превратить несчастье в научный эксперимент, стать одновременно и исследователем и объектом исследования. Он встречается с людьми, страдающими, ждущими помощи, и спешит им на помощь, сам начинает лечить людей. Откуда он, Леонид Красов? Наш московский парень. Воспитанник детского дома. Приемная мать его шестнадцатилетней девушкой дралась на баррикадах 1905 года, а после революции работала у Дзержинского. Ей посвящает свои дневники Красов. Воспитанник советских институтов, воспитанник нашего советского общества, герой нашего времени.

ОТ РЕДАКЦИИ: Прежде чем отправить очерк в набор, мы беседовали с лечащим врачом Леонида Ильича Красова. Владимир Львович Найдин, специалист из Нейрохирургического института имени Бурденко, сказал нам: