Князь александр невский описание его внешности. Характеристика Александра Невского: краткая биография

Данные Новгородской летописи хорошо подтверждают друг-друга. Магистр ордена испугался похода Невского на Ригу и обратился за помощью к датскому королю. Но Александру нужно было покончить ещё с набегами Литвы. Целым рядом побед в 1242 ... Владимире открыты его мощи, которые в 1724 году, по повелению Петра Великого, перенесены в Санкт-Петербург в Александро -Невскую лавру, где почивают и ныне в Лавровском соборе, в серебряной раке, пожертвованной императрицей Елизаветой Петровной. Историки высказывают...

https://www.сайт/journal/14925

Ненавидимый Западом
За победы над ним,
В этом мире зацапанном
И забывшем про нимб,

Что главу твою светлую
Как святую венчал!
Я молю, не советую:
Зри России печаль.

Наши вороги давние
Обнаглели, как псы,
И презрели предание
О героях...

https://www.сайт/poetry/1122056

Медведев наградил патриарха орденом Александра Невского

Хотел бы исполнить свою государственную обязанность – вручить вам орден Александра Невского . Это новый и один из самых высших орденов российского государства. Имя Александра Невского , имя полководца и молитвенника почитается и в государстве, и в... архипастырский долг истинным подвижничеством. Это требует огромных сил, колоссального напряжения», – подытожил Медведев. «Александр Невский – это личность, которая сочетает в себе талант политика, мужество полководца, физическую и духовную силу...

Ледовое побоище: судьбоносное сражение или мелкая битва?

Игорь Данилевский о незначительности ледового побоища и неоправданной славе Александра Невского:

1. Упоминание о Ледовом побоище в летописях . Ближе всего по времени к интересующей нас битве стоят рассказы Новгородской I, псковских летописей и Ливонской рифмованной хроники. Величайшая битва предстает в этих ранних памятниках эпизодом если и не вовсе заурядным, то уж во всяком случае никак не судьбоносным . Так, согласно Новгородской I летописи, после изгнания из Пскова крестоносцев, приглашенных туда самими псковичами в 1240 году, Александр Ярославич отправился дальше на запад, «на Чюдь», т. е. вторгся в земли Дорпатского епископства. Здесь он «пусти полкъ всь в зажития», другими словами, основное войско занялось грабежом и разорением земель эстов, а отряды под командованием Домаша Твердиславича и Кербета «быша в розгоне», были посланы вперед в качестве дозора и охранения. «Немци и Чюдь» разбили эти отряды, Домаша убили, «а инехъ руками изъимаша, а инии къ князю прибегоша в полкъ». После этого Александр отступил к Чудскому озеру и здесь, «на Узмени, у Воронея камени» встретил догонявшего его неприятеля. Само описание битвы занимает чуть больше ста слов. В ранних памятниках Ледовое побоище уступает не только Раковорской битве, но и сражению на Неве. Достаточно сказать, что описание Невской битвы занимает в Новгородской I летописи в полтора раза больше места, чем описание Ледового побоища

2. Реальная численность убитых и захваченных в плен . Итак, не 400 или даже 500 убитых и 50 захваченных в плен, а всего 20 и 6. Вообще-то, и это вполне солидные потери для Ордена, общая номинальная численность которого вряд ли превышала сотню рыцарей. Но в нашей исторической памяти масштабы сражения напрямую связываются с его значением. Иные историки пытаются «примирить» числа, приведенные древнерусскими летописцами, и данные Рифмованной хроники, утверждая, что летописец якобы привел полные данные потерь противника, а Хроника учла только полноправных рыцарей. Естественно, ни подтвердить, ни опровергнуть такие догадки невозможно.

3. Упоминание о Ледовом побоище в работах историков . Обращение к отечественной историографии XIX–XX веков убеждает, что до определенного момента битва на Чудском озере не воспринималась как судьбоносное событие русской истории. Так, описание Ледового побоища в «Истории» Н. М. Карамзина почти в четыре раза короче рассказа о Невской битве. При этом основной заслугой Александра в сражении 1242 года признается его «благоразумие». Оно, в частности, проявилось в том, что после победы князь не погнал побежденного врага до стен Риги, а, «довольный ужасом Немцев, вложил меч в ножны и возвратился в город Псков».
Даже в апологетическом труде М. Хитрова , в котором описание побоища почти втрое превышает по объему информацию, которую можно было бы почерпнуть из отечественных и зарубежных источников, значение битвы на Чудском озере укладывается в одну фразу.
С. Ф. Платонов , говоря о победах Александра, основное внимание уделяет Невской битве.
Показательно, однако, что подробные описания Ледового побоища во второй половине XIX - начале XX века даются преимущественно в гимназических учебниках и популярных очерках, предназначенных для обывателя, интересующегося русской историей. В университетских же курсах лекций

Переоценка места и роли Ледового побоища в истории Руси - России произошла в XX веке . И связана эта переоценка была не с новейшими научными исследованиями, а с изменением политической обстановки. Своеобразным сигналом к пересмотру значения этого события стала публикация в 1937 году в 12-м номере журнала «Знамя» литературного киносценария П. А. Павленко и С. М. Эйзенштейна «Русь», центральное место в котором и заняло Ледовое побоище.

Однако он «лег на полку». Причиной послужили, естественно, не расхождения с исторической правдой, а внешнеполитические соображения, в частности, нежелание портить отношения с Германией. Дорогу на широкий экран ему открыло только начало Великой Отечественной войны. В том же 1941 году создатели «Александра Невского» были удостоены Сталинской премии. С этого момента начинается формирование и закрепление в общественном сознании нового мифа о Ледовом побоище - мифа, который и сегодня лежит в основе массовой исторической памяти нашего народа. Вот уж, действительно, «из всех искусств…»

4. Восхваление Невского в СССР. Князь Александр сделался главным защитником Руси от западноевропейских посягательств, а Ледовое побоище - символом успеха на этом пути. Этот миф был закреплен в послевоенное время академическими «Очерками истории СССР».

«победа на Чудском озере - Ледовое побоище - имела огромное значение для всей Руси, для всего русского и связанных с ним народов, так как эта победа спасала их от немецкого рабства. Значение этой победы, однако, еще шире: она имеет международный характер»; «Ледовое побоище сыграло решающую роль в борьбе литовского народа за независимость, оно отразилось и на положении других народов Прибалтики».

Прежде всего, решительно непонятно, что имел в виду автор приведенных строк, когда писал о судьбе Русской земли? Напомню, речь идет о начале 1242 года. Прошло чуть больше года после Батыева нашествия на Южную Русь. Еще не залечены раны северо-восточных княжеств, нанесенные им во время монгольских походов 1237–1238 годов. Городская культура уничтожена. Многие города просто стерты с лица земли. Людские жертвы бесчисленны. Какие же надежды могла эта Русская земля возлагать на «решительную битву» с крестоносцами (общее число которых, напомню, вряд ли могло превышать сотню человек)?

раздул значение победы Александра, чтобы скрасить в глазах своих современников последовавшее раболепствование Александра перед татарами?

Проект «Имя России». Александр Майоров о выборе Александра Невского.

В 2008 году, если помните, один телеканал затеял выдающийся (по странности) проект: народ выбирал из умерших царей, полководцев, государственных деятелей, ученых, художников, музыкантов, литераторов и т. д. - главного. Того, кто мог бы олицетворять Россию. В нашем коллективном то ли сознательном, то ли бессознательном победил святой. Полководец Александр Невский. Опередив Столыпина, Сталина, Пушкина, Петра I и Ленина.

1. Сравнение с другими правителями.

И Невская битва, и Ледовое побоище не идут ни в какое сравнение с битвой на Куликовом поле под предводительством Донского, - говорит Александр Майоров, доктор исторических наук, завкафедрой музеологии исторического факультета Большого университета. На Куликовом «наши победили» - после 150 лет унижения, грабежа, дани Орде. Александр Невский, как известно, на Орду работал - в том числе жестоко подавляя бунты «своих же», свободолюбивых новгородцев.

2. Жизнь показывает, что про Александра Ярославича мы крупномасштабно вспоминаем не из праздных соображений, а когда «очень надо» .

До 1547 года, то есть до канонизации, никакого общерусского культа Александра Невского не было, - говорит профессор Майоров. - Но вспомните середину XVI века: Россия становится могучей державой; Москва, некогда периферия христианского мира, позиционируется как Третий Рим. Была нужда в том, чтобы пересмотреть русскую историю - показать ее события как весьма достойные и потому приведшие к такому величию.

Как считает историк, Александру Невскому очень везло на симпатию последующих правителей - причем правителей, знаковых для России. При Иване Грозном - канонизация; жизнь князя уже мыслится как единый подвиг во имя веры. При Петре I святой становится покровителем Санкт-Петербурга.

Кстати, при Петре I Александра Невского начинают по-новому изображать на русских иконах, - комментирует Александр Майоров. - В горностаевой мантии - то есть как императора! Таким князь изображен, в частности, в Петропавловском соборе.

При Николае I Александр Невский, как никто другой, пригодился уваровской доктрине «официальной народности», в полной мере воплотив в себе ее принципы: «православие, самодержавие, народность», - и образ Невского тиражируется до такой степени, что в Исаакиевском соборе его лик встречается чаще, чем образ собственно святого Исаакия Далматского.Апофеоз - сталинское время: фильм Эйзенштейна «Александр Невский», учрежденный в 1942-м орден Александра Невского..

3. Внешность Александра Невского

Мы не знаем, как он выглядел: прижизненных изображений нет, и даже на ордене Александра Невского - «другое лицо»: Николай Черкасов в эйзенштейновском фильме.

Занятно: узнать, каким был Александр Невский внешне, - теоретически возможно. Есть ведь мощи в Александро-Невской лавре. В свое время российские специалисты воссоздали по черепу и скелету облик Ивана Грозного - отчего бы и тут не постараться?

Об этом мало кто знает, но факт достоверный, - отмечает Александр Майоров. - По свидетельству ряда летописей XVI века (в частности, авторитетной Никоновской), в конце XV века в монастыре Рождества Богородицы во Владимире, где тогда хранились мощи, произошел пожар и мощи сгорели. Правда, в других источниках, уже XVII века, указано, что мощи чудесным образом уцелели.

Александр Ужанков об Александре Невском как великом правителе.

1. Сильные противники . На него нарывался сам Александр Ярославич, провоцируя "столкновения с достаточно сильным и опасным для Новгорода и Пскова... противником" (С.126), "в основном воюя... против чюди, ливов, эстов" (С.128).

Прервем цитирование, чтобы по ходу сделать несколько замечаний. Если немецкие рыцари, по мнению И. Н. Данилевского, все-таки были "достаточно сильным и опасным противником", тогда почему же историк так стремится уменьшить значение решающей битвы с ним на льду Чудского озера и в то же время дважды восхищается литовцами, разбившими рыцарей в 1236 и 1410 гг.?

2. Сравнение с Шяуляйской битвы

а "Хроника" - только полноправных рыцарей". "Но, - продолжает И. Н. Данилевский, - и в таком случае Ледовое побоище явно уступает в масштабах той же Шяуляйской битве. В ней ведь пало более сорока рыцарей!" Именно в этой битве 1236 г., по мнению И. Н. Данилевского, "немецкое рыцарство потерпело сокрушительное поражение под Шавлями (Шяуляем)" и был положен "предел продвижению крестоносных рыцарей на восток" (С.127), правда, заслуга в этом уже не русских, а литовских отрядов под командованием литовского князя Миндовга.

В таком случае, ироничный вопрос И. Н. Данилевского по поводу итога Ледового сражения Александра Невского, можно переадресовать ему самому: "... Почему, несмотря на полный, как нам помнится разгром, немецкие рыцари еще не одну сотню лет, вплоть до Ивана Грозного, продолжали тревожить северо-западные границы Руси?" Пусть "сокрушительное поражение" (погибло более 40 рыцарей) и нельзя приравнять к "полному разгрому" (погибло 26 рыцарей), то как можно хотя бы объяснить саму возможность битвы в 1242 г. на Чудском озере, исходя из утверждения самого исследователя, что шестью годами ранее, т.е. после Шяуляйской битвы, "продвижение немецких рыцарей на восток не просто было остановлено, они были отброшены на запад (курсив мой - А. У.) фактически к границам 1208 года?!" (С.127). Почему же тогда после "сокрушительного поражения" и "отбрасывания на запад" немецкие рыцари уже в 1240 г. оказались на Русской земле, заняли Изборск и Псков, преспокойно себе строили на русской территории крепость в 16 км от Финского залива в 35 км от Новгорода? И два года вели себя так, словно были здесь хозяевами и укоренились в этих землях?!

Совершенно очевидна попытка преувеличить значение одной битвы - в 1236 г. под Шяуляем (не хотелось бы, что только потому, что одержали ее литовцы, политику которых И. Н. Данилевский ставит в пример русским) и принизить значение другой - в 1242 г. на Чудском озере, одержанной уже русскими, т.е. налицо новое мифотворчество: развенчать семисотлетнюю славу князя Александра Невского, как защитника Руси (от чего - рассмотрим ниже), выставить его в роли реакционера, выступившего против продвижения католической цивилизации на восток.

3. Союзничал с Ордой.

И Дж. Феннел, и И.Н. Данилевский заметили одно малоприятное обстоятельство: подчиняясь хану, приходилось воевать со своим народом. Не поступал ли князь Александр против совести своей? Ведь в конце 50-х гг., когда Ордой проводилась перепись и обложение данью, народ восстал против монгольских "численников" и великому князю пришлось силой уже в самом начале подавить непокорность своих подданных. "Что не удалось Батыю, оказалось по плечу "защитнику русской земли", - замечает Данилевский. - Вскоре "порядок" был наведен. Ярмо на шею русскому народу, благодаря героическим усилиям великого "освободителя" от крестоносного ига... князя Александра Ярославича, водружено" (с. 130).

Чем руководствовался князь, применяя силу к непокорным?

Примерами из жизни и Святого Писания. В отличии от многих других князей Александр Ярославич умел учиться у истории. Перед сражением на реке Калке в 1223 г. русские князья убили монгольских послов (79). По узаконенному обычаю монголов, это было тягчайшим преступлением. За ним и последовало жестокое наказание - мученическая смерть самих князей под деревянным настилом, на котором победители праздновали ратную победу (80). Да и случай с его братом, князем Андреем уже кое-чему научил его. Из двух зол опять приходилось выбирать меньшее. Лучше самому собирать дань и отправлять в Орду, чем терпеть постоянное присутствие завоевателей на своей земле. Они-то будут брать, что хотят и когда хотят.

4. Упоминание в летописях

Факт, вроде бы, красноречивый: если часть древнерусских летописей ничего не сообщает о событии, или упоминает о нем вскользь, то оно, скорее всего, было незначительным и не заслуживало внимания ни прежде, ни, тем более, теперь, - так, или примерно так, должен рассуждать современный трезвомыслящий историк.

Но как быть тогда с тем обстоятельством, что только в двух коротких предложениях та же Лаврентьевская летопись сообщает о захвате в 1240 г. монголо-татарами Киева, а НПЛ вообще ничего не говорит о разрушении "матери городов русских"? Или это событие тоже было "одним из заурядных, но от того не менее драматичных эпизодов истории многострадальной родины" (И. Н. Данилевский. С.125)?! Однако, по сообщению стороннего наблюдателя - Иоанна дель Плано Карпини, посетившего Киев в 1246 г., от столицы Древней Руси "почти ничего не осталось, в настоящее время (т.е. спустя 6 лет после разрушения, за которые можно уже было что-то и восстановить, и отстроить заново - А. У.) в нем едва насчитывается 200 домов..." (10). А ведь это был один из крупнейших городов Европы, и дворов в нем было не менее 8 тысяч, а из 50 тысяч жителей уцелело не более двух тысяч!

5. Антирусская компания Тевтонского ордена.

В свою очередь, Вильгельм Моденский по распоряжению папы стал активно формировать антирусскую коалицию. При его участии 7 июня 1238 г. в Стенби, резиденции датского короля Вальдемара II, состоялась встреча короля с магистром уже объединенного Тевтонского ордена в Ливонии Германом Балком. Тогда же обсуждался и вопрос о совместном выступлении на Русь трех главных участников коалиции: с одной стороны - датских крестоносцев, располагавшихся в Эстонии, тевтонцев из Ливонии и крестоносцев, обосновавшихся в Финляндии, а с другой - шведских рыцарей (14). "Единственный раз в истории объединились три силы западноевропейского рыцарства: шведы, немцы и датчане - для нападения на русские земли" (15).

Если бы это было рядовое столкновение, то, думается, Тевтонский орден не стал бы в 1243 г. в Новгороде подписывать мирный договор с Александром Невским, согласно которому Орден отказывался от всяких территориальных притязаний на русские земли (24). Уже сам этот факт свидетельствует о действительно большом значении Ледового побоища в судьбе русских северо- западных земель.

Образ Даниила Галицкого

1) Биография Галицкого.

Ориентировались на союз с католической Европой и некоторые русские князья. Даниил Романович Галицкий, героически сопротивлявшийся монголам, вынужден был периодически искать убежища и помощи у своих католических соседей. Его политический союз с венгерским королем Белой IV был скреплен браком княжича Льва Данииловича с дочерью Белы Констанцией. Впоследствии это позволило Даниилу добиться признания герцогских прав на Австрию за своим сыном Романом. В первой половине 1252 года в замке Гимберг, южнее Вены, состоялась свадьба Романа Данииловича с наследницей австрийского престола Гертрудой Баденберг.

Мало того, еще в 1245 году начались переговоры Даниила с папой Иннокентием IV о военном союзе, условием которого должна была стать церковная уния, которая, впрочем, так и не была заключена. Это, однако, не помешало Даниилу вступить в борьбу за австрийское наследство и около 1254 года даже принять от папы императорские корону и скипетр. Возможно, сторонником ориентации на союз с католическим Западом был и родной брат Александра Невского - Андрей Ярославич, одно время пытавшийся образовать совместно с Даниилом Галицким антимонгольский альянс.

На этом фоне резко выделяется поведение Александра Ярославича. Он не только не обращается за помощью к могущественным католическим правителям и иерархам, но и в довольно резкой форме отказывается от какого бы то ни было сотрудничества с «латынянами», когда те его предлагают

2) Сравнение с Невским.

Даниил Романович (1201 – 1264), перефразируя известное ленинское изречение, является наиболее важным для нас из всех русских князей XIII в., будучи членом очень характерной бинарной оппозиции, противопоставляемым не кому иному, как святому благоверному князю Александру Ярославичу Невскому. В жизни эти люди действительно были политическими противниками, однако важнее даже не их реальный конфликт, а противостояние данных князей как политико-исторических символов. И если имя победителя Ледового побоища всегда было начертано на соответствующих знаменах, то, напротив, герой существенно более масштабной и значимой битвы под Ярославом едва ли ныне известен широкому кругу русских людей.

Обычно противопоставление Даниила и Александра формулируется в следующих терминах. Первый – западник, сторонник активного сопротивления монголо-татарам в союзе с европейскими государствами. Второй – категорический враг латинян, убежденный, что эта-то католическая зараза во сто крат хуже союза с Ордой.

Чем отличался от него Даниил Галицкий? Прежде всего обстоятельствами. Ставя перед собой в принципе аналогичные цели, Даниил не имел нужды опираться на татар: в Южной Руси у него и без того фактически не было конкурентов. Точнее, сами татары и были таким конкурентом, лишая смысла борьбу за расширение княжеского домена. Отсюда и усилия по сколачиванию объединенного антитатарского фронта путем выдачи дочери Анны замуж за Андрея Ярославича – того самого брата Невского, которого Александр сверг с помощью ордынской "Неврюевой рати". Это было серьезное политическое поражение галицкого князя, однако тот воспринял его опять-таки вполне реалистично, сосредоточившись на делах своего региона. Два года спустя он даже оказал успешное военное сопротивление орде Куремсы (первый в истории случай победы русских над монголами), однако, узнав о приближении в 1258 г. монгольских войск Бурундая, покорился в полной мере. А еще того прежде, в 1245 г., Даниил ездил в ставку Батыя, где, исполнив все надлежащие обряды, признал себя вассалом хана.

И все-таки сущностная разница между Даниилом и Александром достаточно велика, чтобы оправдать исходное противопоставление. Это прежде всего разница средовая, т. е. разница атмосфер в которых большую часть жизни существовали два этих князя. Первым делом отметим, что жизнь Даниила была жизнью воина, полководца . С самых ранних лет вовлеченного в нескончаемые военные предприятия против самых разнообразных врагов: русских князей, польских, литовских, венгерских, чешских, даже немецких властителей. А также – монголов и половцев. Приходилось испытывать горечь поражений вроде знаменитой битвы на реке Калке в 1223 г., но было немало и побед, самой яркой из которых стала уже упомянутая мной битва под Ярославом 17 августа 1245 г., где Даниил во главе русско-половецких сил разгромил своих русско-венгерско-польских противников, обеспечив себе политическое доминирование в Южной Руси. Причем имеется достаточно сведений, чтобы считать Галицкого одаренным полководцем, мастером молниеносного маневра и вообще новатором военного дела: Котляр пишет, что он первым на Руси стал применять западноевропейские арбалеты и, похоже, первым стал заковывать в доспехи боевых коней. А что же Александр Невский, чей профиль глядит на нас с советских боевых орденов? Как ни странно, этот князь особыми боевыми заслугами похвастать никак не может.

Сравнения с послужным списком Даниила она никак не выдерживает, однако вполне объясняет разницу в оценке непобедимости монгольского войска. Галицкий князь с высоты своего опыта имел основания не считать монголов принципиально непобедимыми. Однако не только в боевом опыте дело. Князь Даниил действительно жил в несколько иной Руси, чем его "коллега" Александр. Галицко-Волынская земля не только непосредственно граничила с государствами Центральной Европы, но и, по сути, сама была одним из таких государств. В полной мере вовлеченным в культурную, политическую и династическую жизнь Центральной Европы.

3) Трудность изъятия достоверной информации

В самом деле, русский летописец, работая над своим текстом, стремился к чему угодно, но только не к добросовестному, в нашем теперешнем понимании, изложению фактов. И дело даже не в том, что он всегда был политически ангажирован и далеко не всегда хорошо информирован. Просто в иерархии его ценностей правильная интерпретация событий была на порядок, на два порядка важнее описания события как такового. В результате, например, многие частные подробности, которые так ценят непрофессионалы, будто бы не имеющие принципиального влияния на ход и интерпретацию события, а потому – правдоподобные, никакого отношения к действительности все-таки не имеют.

«Вопросы истории». - 2015. - № 10. - С. 17-36.

Летописец не отметил даты рождения князя Александра, несмотря на то, что его отец Ярослав Всеволодович, князь Переяславля-Залесского, был на момент его рождения весьма значительной фигурой на русском политическом небосклоне - значительной ровно настолько, что на страницах Суздальской летописи был отмечен факт рождения его первенца - Фёдора. Когда Ярослав возвысился и стал великим князем Владимирским, летописец стал более детально фиксировать рождение его детей. Но Александр, будучи вторым сыном (из восьми), появился на свет в тот момент, когда по негласному летописному этикету Ярослав Всеволодович еще «не дорос» до той степени значительности, чтобы записывать рождение каждого его ребенка.

Поэтому исследователи вынуждены ориентироваться на то, что восьмилетний Фёдор и его младший брат Александр упоминаются в Новгородской Первой летописи (HIЛ) вместе: «Ярославъ поиде съ княгнинею из Новагорода къ Переяславлю, а в Новегороде остави 2 сына своя, Федора и Александра, с Федоромъ Даниловицем и с тиуном», «Тои же зиме побежа Федоръ Даниловиць с тиуном Якимомъ, и понявши с собой два княжичя, Федора и Александра» . Из этого можно сделать вывод, что разница в возрасте между братьями была небольшой . По умолчанию считают, что она составляла год. Поэтому датой рождения Александра называют 1220 или 1221 год. Но разница могла быть и два года, и три. Самостоятельно, без матери, под присмотром боярина и тиуна ребенка могли оставить, едва он вышел из грудного возраста. Следовательно, хронологический зазор даты рождения Александра весьма широк.

Родители князя Александра состояли в кровном родстве, которое, впрочем, было достаточно дальним. Издревле церковные правила запрещали браки до шестой степени включительно. Дистанция же между отцом - князем Ярославом Всеволодовичем и матерью - Федосией-Ростиславой Мстиславовной составляла семь степеней (или, говоря языком генеалогии, «рождений»). И по мужской, и по женской линии Александр являлся потомком Юрия Долгорукого, который был дедом его отца Ярослава и приходился пра-пра-прадедом его матери Феодосии.

Константинопольский Собор 1168 г., по инициативе патриарха Луки Хрисоверга, предписал расторгать браки между супругами, состоявшими в седьмой степени бокового кровного родства, но до Руси канонические новации доходили медленно. Еще и в XIV в. в тексте Софийской Кормчей седьмая степень родства при заключении брака называлась разрешенной . Однако можно сказать, что этот брак был заключен «на грани» дозволенного, что, впрочем, было в княжеской семье обычным делом. При всей многочисленности потомков Рюрика найти семейство, отстоявшее на нужное количество колен, располагавшее невестой на выданье и подходившее по политическим мотивам, было непросто. Нередки были случаи, когда ради политических целей браки заключались с нарушением церковных запретов .

Впрочем, в данном случае политический расчет выглядит весьма загадочно. В качестве новгородского князя Мстислав Мстиславич Удатный постоянно враждовал и со своим будущим сватом князем Всеволодом III Большое Гнездо, и с зятем - Ярославом Всеволодовичем. Причем, вражда эта, начавшись до возможного времени заключения брака, продолжилась и после него.

Видимо, решающим в данном случае был не столько военно-политический, сколько чисто семейный, генеалогический расчет. Подходящие невесты княжеского рода, удовлетворявшие церковным правилам, судя по всему, были в большом дефиците. Показательна фраза, вложенная в уста Ярослава безвестным автором «Повести о битве на Липице». В 1216 г. произошла Липицкая битва, в которой Ярослав потерпел жесточайшее поражение от своего тестя. Согласно «Повести», Ярослав был сильно расстроен не столько военным проигрышем, сколько тем, что Мстислав отозвал к себе свою дочь, его жену. Умоляя тестя Мстислава Удатного вернуть ему Ростиславу-Феодосию, Ярослав сказал: «Чи не бывает поточи княземь? А мене по правде крестъ убил» . То есть, по мнению князя, политические противоречия - это одно дело, за них он принимает наказание от Бога (то есть от «креста»), и лишать его за это жены нет никакой причины - это сфера отдельная.

Дата заключения брака в летописи не упомянута. О ней можно судить лишь косвенно. Как было сказано, после поражения на Липице, Ярослав был вынужден вернуть жену тестю. Остается предположить, что невеста была передана жениху незадолго до Липицкой битвы, и брак еще не был заключен положенным образом. Иначе, возращение Мстиславу дочери вряд ли было возможно. Через четыре года после этих событий суздальская летопись фиксирует появление первенца - Фёдора - старшего брата легендарного князя. Произошло оно в 6728 г. (или, по мнению В.А. Кучкина, в феврале 1220 г.) . Очевидно, на каком-то этапе Феодосия была возвращена мужу. Однако это возращение в источниках никак не отразилось. Поэтому личность матери Александр Невского и история начала ее взаимоотношений с Ярославом Всеволодовичем остается во многом спорной .

Нарекли князя необычным именем. Потомков Рюрика с именем Александр в древнерусские времена было всего трое. Причем, первым из них был именно герой настоящей статьи. Важно понимать, что Александр родился в эпоху смены традиции имянаречения. Обычно у русских князей было два имени - «княжеское», языческое, основное, то имя, под которым князь выполнял свои государственные функции и фиксировался летописью, и другое - крестильное. Область применения крестильного имени была уже - под ним князь представал «перед Богом», оно использовалась в церковном обиходе. Причем, обычай двуименности был освящен и легитимизирован авторитетом св. Феодосия Печерского, который считал его достоинством православного обычая перед католическим .

Наиболее полный список сыновей Ярослава содержится в Типографской летописи: «Ярославли сынове: Феодоръ, Александръ, Андрей, Костянтинъ, Афонасей, Данило, Михаиле, Ярославъ, Василей Костромской» . Как видим, «княжеское» имя в нем всего одно - Ярослав, в крещении называвшийся Афанасием . Все остальные дети Ярослава вступали на историческую арену под своими крестильными, христианскими именами.

По обычному в эпоху средневековья порядку, Александра стали привлекать к выполнению княжеских обязанностей с самого юного возраста. Начало XIII в. было временем, относительно спокойным для Руси. Извечные степные враги - половцы - были прочно замирены и во многих случаях выступали союзниками русских князей. Степная знать породнилась с русской: многие князья брали в жены половецких принцесс, обеспечивая себе поддержку кочевых кланов. Опасность с запада также была еще невелика. Папские агенты только начали свое проникновение в Прибалтику. В 1202 г. в Риге был основан орден меченосцев с уставом храмовников, сыгравший важную роль в распространении католичества в регионе. Однако давление католической экспансии в прибалтийском регионе в то время принимала на себя в основном Полоцкая земля. Главной же опасностью, с которой сталкивались в начале XIII в. русские князья, были они сами. Страну раздирали кровавые междоусобицы. Враждовали между собой несколько ветвей Рюрикова рода. Каждая из них стремилась закрепить за собой максимальную территорию, что давало возможность получать максимальный доход, увеличивать численность дружинных отрядов, а это, в свою очередь, открывало возможность новых завоеваний.

Новгород был важной фигурой в политической жизни Руси. За контроль над ним боролись представители суздальской и черниговской ветвей. Зачастую главы княжеских группировок сами не могли сесть на новгородский престол - их отвлекали события, происходившие в стратегически важных южных и северо-восточных частях Руси. И тогда отцов на престоле Великого Новгорода замещали сыновья. Традиция эта была заложена еще князем Святославом I Игоревичем, отправившим на княжение в Новгород малолетнего Владимира - будущего крестителя Руси. Некоторое время новгородский престол воспринимался как следующий по значению за киевским. С новгородского стола начал активную княжескую карьеру и Ярослав Мудрый.

Князья XII-XIII вв. продолжили традицию, заложенную их предками. Уже в 1230 г. Фёдор и Александр были посажены отцом в качестве князей в Новгороде. Нетрудно сосчитать, что старшему из них было всего десять лет. Причем на новгородском престоле братья сменили князя Ростислава Михайловича, представителя черниговской династии, которому в момент вступления на престол было три года, а на момент, когда новгородцы «показали ему путь» - четыре . Это, конечно, не был «детский дворцовый переворот». За спинами детей стояли их княжеские кланы.

Вместе с тем, малолетние князья в некотором смысле действительно заменяли своих отцов. Понятно, что предводительствовать в битве или вести переговоры 10-летний ребенок не мог. Но функции сакральной фигуры и символа вершины социальной иерархии исполнял не хуже взрослого. Кроме того, нужно принимать во внимание мощнейший воспитательный аспект. Юный князь с самого детства привыкал к делам управления.

Самостоятельное княжение Александра началось в 1236 году. Отец, князь Ярослав, ушел княжить в Киев. И не просто оставил сына в Новгороде, как бывало раньше, а именно «посадил», то есть сделал князем уже вполне официально .

Безвестный автор «Жития Александра Невского» рисует нам князя красивым человеком, громогласным, сильным и смелым: «Но и взоръ его паче инех человекъ, и глас его - акы труба в народе, лице же его - акы лице Иосифа, иже бе поставилъ его египетьскый царь втораго царя въ Египте, сила же бе его - часть от силы Самсоня, и далъ бе ему Богъ премудрость Соломоню, храборъство же его - акы царя римскаго Еуспесиана, иже бе пленилъ всю землю Иудейскую» . Нужно, однако, понимать, что это не «словесный портрет», а, скорее, «словесная икона», призванная показать князя личностью библейского масштаба.

На настоящих иконах Александра принято было изображать либо в виде схимонаха (князь перед смертью принял схиму под именем Алексий), либо в виде сидящего на коне воина. Вот как описывают внешность князя иконописные «подлинники» (словесные инструкции для иконописцев) XVI-XVII вв.: «брада аки Козмина, в схиме, кудерцы видеть маленько из-под схимы, риза преподобническая, испод дымчат, в руке свиток сжат, сам телом плечист». Там же, где Александр изображался в виде князя-воина, писать его следовало так: «преподобный Александр Невский аки Георгий: риза - киноварь, испод - лазорь» .

Начиная с эпохи петровских реформ, преобладающим стал тип иконы, на которой князь изображался «в княжеской одежде или в горностаевой мантии, в броне, с лентой своего ордена через плечо, в царской короне или в шапке из горностая, с крестом и нимбом над головой, с мечом в левой руке и на коне» . Увы, изображения на иконах могут дать нам представление не о реальной внешности князя, а лишь о том образе, который закрепился за ним. Восстановление внешности князя по методике М.М. Герасимова также проблематично, хотя его мощи сохранились.

В 1239 г. князь Александр женится. Невестой его стала дочь полоцкого князя Брячислава Васильковича. Однако на этом достоверная информация о женах Александра заканчивается. В.Н. Татищев называет дочь полоцкого князя Параскевой. Откуда взял это имя «последний летописец» не ясно , сам он не указывает источник своей информации. Н.И. Карамзин отмечает, что в Успенском княгинином монастыре во Владимире «стоят три гроба: первый (как означено в надписях) Великой княгини Александры, супруги благоверного князя Александра Невского, второй дщери его, княжны Евдокии; а третий (на левой стороне), благоверной княгини Вассы, второй супруги Александра Невского» . Свидетельство Карамзина выглядит более надежным. Могилы эти можно было наблюдать еще и в начале XX века . Однако монастырский храм, в котором рассматривал гробницы Карамзин, построен в XV в. на месте прежнего, разоренного в годы монголо-татарского нашествия. Велика ли вероятность, что могилы могли уцелеть? В советское время Успенский храм эксплуатировался сначала в качестве зернохранилища, потом как музей. Монастырское кладбище было уничтожено . Поэтому даже тот интерьер, который наблюдал Кармазин, до наших дней не сохранился . Пролить свет на этот вопрос могло бы археологическое исследование подземелий храма.

По древнерусским представлениям женитьба означала полное совершеннолетие и начало самостоятельной взрослой жизни, в которую юный князь тут же и включился. Рассказ о следующем, 6748(1240) г., в Новгородской Первой летописи начинается с описания грандиозного нашествия: «Прдоша Свеи в силе велице, и Мурмане, и Сумь и Емь в кораблихъ множество много зело» . Случившаяся затем Невская битва обросла в отечественной культуре огромным шлейфом текстов, которые сами по себе служат интересным материалом для изучения.

Очевидно, наиболее простым и до известной степени непосредственным повествованием о Невской битве является сообщение Новгородской Первой летописи старшего извода, составленное современником «по горячим следам». Узнав о грозящей угрозе, молодой князь немедля с отрядом новгородцев и ладожан «приде на ня, и победи я силою святыя Софья и молитвами владычица нашея богородица и приснодевица Мария, месяца июля въ 15» . Разумеется, даже самый «непосредственный» рассказ не может считаться прямым «отражением» произошедшего события. Повествование летописца носит следы весьма распространенного во все времена желания изобразить воинский подвиг своих сограждан более весомым и значительным. Поэтому потери сил противника в сравнении с потерями новгородцев выглядят неправдоподобно большими: шведы загрузили мертвыми телами «вятшихъ» мужей два корабля, а остальных «бещета» зарыли в выкопанную яму. Новгородцев же вместе с ладожанами пострадало двадцать человек. Вряд ли летопись (как и любой другой документ) даст возможность ближе подойти к реальным обстоятельствам битвы. Но само это наивное стремление самыми простыми средствами приукрасить битву является свидетельством близости автора сообщения к произошедшим событиям.

В дальнейшей литературной традиции повествование развивалось, накапливая дополнительные подробности как событийного, так и религиозно-символического характера. Произошла канонизация Невской битвы - изначально в контексте церковного, православного дискурса, а затем и светского, ученого и школьного. На определенном этапе развития текстов, повествующих о Невской битве, у многих исследователей и исторических писателей возникло желание провести «деконструкцию нарратива» и ниспровергнуть заученные со школы штампы.

Определенная польза в этом исследовательском порыве была. Стало понятно, что не всем деталям летописного или агиографического текста, сколь бы «жизненно» они не выглядели, можно доверять. Однако, в целом, «деконструкция» увлекла ученых в крайность скептицизма и заставила усомниться в тех материях, которые, самим фактом «цитатности» или «центонности» (в терминологии И.Н. Данилевского) опровергнуты быть не могут. Понятно, что ход битвы, имена погибших, «божественные знамения» и пр. могут быть плодом авторского вымысла. Но факт большого интереса русских книжников к Невской битве, интереса, проявившегося в создании огромного количества текстов, - объективный факт. Следовательно, именно в значении этой битвы для древнерусского общества сомневаться не приходится вне зависимости от ее реальных масштабов.

Однако многие детали битвы остаются спорными до сих пор. Так, не ясно, кто возглавлял шведское войско. Согласно «Житию Александра Невского», его возглавлял король. Королем в Швеции в то время был Эрик Эриксон. Однако в поздних русских летописях, а вслед за ними и в работах историков (начиная с Карамзина) называется имя двоюродного брата ярла Ульфа Фаси - Биргера Магнуссона. Версия эта, как недоказуемая, была отвергнута И.П. Шаскольским, показавшем, что имя Биргера возникает только в поздних списках Новгородской Четвертой летописи в XV веке. Источником сведений выступило «Рукописание Магнуша» - полемическое произведение, описывавшее неудачные походы шведов на Русь, написанное в начале XV века. По мнению Шаскольского, неизвестный автор «Рукописания» пользовался устной информацией, полученной от шведов. По мысли исследователя, эти шведы могли знать, что происходило 150-200 лет назад только очень приблизительно. Они помнили из той эпохи лишь Биргера-ярла, поэтому и указали его в качестве предводителя неудачного похода шведского войска, потерпевшего поражение в Невской битве.

Таким образом, проблема надежности этих сведений упирается в вопрос о том, что могли помнить шведы о событиях вековой давности? Многочисленные фольклорные примеры показывают, что народная память склонна впадать в ошибки скорее хронологические, чем фактические. Вряд ли человек эпохи средневековья мог сказать, в каком именно веке жил граф Роланд или Илья Муромец, но направление линий военного противостояния были запечатлены эпосом в целом верно. Если Биргер сохранялся в народной памяти шведов XIV-XV вв., то и основные вехи его жизни не могли из нее стереться. Сам панегирический характер фрагмента хроники, посвященный Биргеру, вряд ли допускал рассказ о неудачном походе. В свете сказанного интересны исследования останков Биргера, проведенные в 2002 году. Его череп нес следы ранения: надбровная дуга над правой глазницей рассечена. Локализация раны прямо соответствовала тексту «Жития»: «и самому королю възложи печать на лице острымь своимь копиемъ» .

Во-первых, то обстоятельство, что сведения о походе отсутствуют в шведских источниках, - Биргер в то время не был еще ярлом, и его поход был не государственным, а его частным делом. По этой же причине наиболее близкая по времени летописная заметка именует вождя шведского войска князем, а написанное существенно позже «Житие Александра Невского» - королем. На момент составления летописной статьи он был младшим родственником ярла - значит, по русским представлениям, именно князем, а когда составлялось житие - фактическим королем.

Во-вторых, именно личностью Биргера можно объяснить, почему не очень масштабная по числу участников береговая стычка постепенно обретала все больший и больший вес в русской книжной традиции. Значение росло пропорционально карьерным успехам Биргера и его потомков. Таким образом, победа над молодым и далеко не самым влиятельным шведским аристократом, одним из многих, постепенно превращалась в победу над правителем Швеции и основателем королевского рода.

Наиболее подробный рассказ о ходе сражения содержится в «Житии Александра Невского», которое было составлено (и это важно помнить) современником событий. В рассказе книжника содержится немало мистических пассажей и явно вымышленных деталей, вроде воспроизведения текстов уединенных молитв и приватных диалогов персонажей. Однако нет никаких причин на этом основании подвергать сомнению сам сюжетный субстрат, в котором нет ничего невероятного или даже экстраординарного. Сличая тексты жития и летописи, мы можем видеть, что развитие повествования о Невской битве шло по линии метафизического осмысления событий. Именно этому и служили все вышеозначенные «книжные» элементы. Событийная канва в летописном и житийном повествованиях практически идентична.

В общих чертах рисунок боевых действий выглядел следующим образом. Шведы появились на территории, подконтрольной Новгороду, но, судя по всему, не имевшей постоянного русского населения. Обычно летописец конкретизирует географические координаты, ссылаясь на города и села, близ которых происходят события. В данном же случае он ограничивается указанием на то, что противник вошел в Неву и остановился в устье реки Ижоры (то есть, едва выйдя за границы современной городской черты Петербурга, в двухстах километрах от Новгорода). Таким образом, вторжение оставалось какое-то время незамеченным. Это давало шведам возможность неожиданно напасть на Ладогу. Именно таково было их намерение, по мнению летописца. Поэтому своевременное обнаружение шведского десанта летописец связывает с особой божественной заботой: «но еще преблагый, премилостивый человеколюбец богъ ублюде ны и защити от иноплеменникъ, яко всуе трудишася без божия повеления: приде бо весть в Новъгородъ, яко Свеи идутъ къ Ладозе» . Другими словами, обнаружение десанта, судя по всему, было делом счастливого случая. Это и дало возможность древнерусским книжникам построить на этом сюжетном моменте рассуждение о божественной защите.

Сюжет со своевременным оповещением об опасности был, видимо, очень важен для современников. Поэтому в «Житии» он получил дальнейшее развитие. Согласно этому писанию, более объемные сведения о вторжении Александру доставил «некто мужь старейшина в земли Ижерстей, именем Пелугий, поручено же бысть ему стража нощная морская». В районе р. Ижоры жили финно-угорские племена, которые в массе своей не были крещены. Но согласно «Житию», Пелугий был крещен, носил в крещении имя Филипп и вел богоугодный образ жизни. Он и сообщает князю «силу ратных» и их «станы». Однако, специфика агиографического текста такова, что главным в его сообщение выступает не военно-тактическая, а религиозно-мистическая составляющая. Пелугий-Филипп поведал князю о чудесном явлении ему насада (тип судна), в одиночестве идущего по морю. Гребцы этого насада сидели, «аки мглою одеянии». Зато ясно было видно, как посередь корабля стоят святые Борис и Глеб в красных одеждах. Святые стояли, возложив руки друг другу на плечи. Борис, произнес: «Брате Глебе, вели грести, да поможем сроднику своему князю Александру» .

Вопрос о том, что в действительности видел ижорский старейшина, мы оставим за скобками. В науке неоднократно обсуждался вопрос, что «непосредственное», «наивное», «основанное на здравом смысле» восприятие средневековых текстов может привести исследователя к ошибочным выводам. Однако крайность гиперкритицизма тоже может завести в дебри. По всей видимости, Александр на самом деле получил известия о высадке противника от дружественного вождя соседнего финно-угорского племени.

Дальнейшие события и летописью и житием также изображаются в общих чертах одинаково. Помолившись в главном новгородском храме св. Софии, Александр устремляется на врага и побеждает его. Ощущение особой достоверности текстам придает перечисление имен воинов, отличившихся во время битвы. В житийном тексте перечислены, судя по всему, дружинники Александра, а в летописном - простые новгородцы, погибшие на поле боя.

Атака была произведена на пришвартованные корабли и лагерь, разбитый на берегу. «Житие» отмечает шестерых особенно отличившихся героев битвы. Знаменитый предок А.С. Пушкина Гаврила Олексич - «се наеха на шнеку видев королевича, мча подъ руку, и възъеха по досце и до самогу коробля, по ней же хожаху с королевичем, иже текоша передъ ним, а самого, емше, свергоша и с конем в воду з доскы. И Божьею милостью невреженъ бысть, и пакы наеха, и бися с самем воеводою середи полку ихъ» . Новогородец Сбыслав Якунович бился одним топором, «не имея страха въ души своей». Полочанин Яков напал на врага с одним мечом, чем заслужил похвалу князя. Новгородцу Меше «с дружиною своею» удалось потопить три шведских корабля. Другой дружинник из полка Александра, «от молодыхъ его» (то есть из младшей дружины), въехал на коне «в шатеръ великий королевъ золотоверхий и подъсече столпъ шатерный. Полци Олександрови, видевше шатра паденье, върадовашася». Шестой герой - «от слугъ его (Александра. - В.Д. ) - именем Ратмеръ. Се бися пешь, и отсупиша и мнози. Он же от многых ранъ паде и тако скончася».

Странное на первый взгляд для житийного текста описание примеров воинской удали дружинников тесно связано со специфическим пониманием характера святости Александра, который являл собой тип святого воина, а не святителя или страстотерпца.

Для Александра эта битва стала боевым крещением. То, что глава государства лично возглавил атаку на врага, было в порядке вещей. От древнерусского князя ждали личного участия во всех предприятиях. В битве он увлекал войско своим примером, выступая впереди всех на лихом коне. На войне хороший князь сам, не полагаясь на воевод, устраивал наряд сторожевой службы, на охоте - ловчий наряд, в церкви - наряд церковной службы. Дома он вникал во все мелочи организации хозяйства, не перепоручая заботу об этом ни тиуну, ни отроку. Сам творил суд, сам встречал гостей, сам проявлял удаль на охоте, сам говорил на иностранных языках. Таким представлен идеальный князь в «Поучении» Владимира Мономаха. Набор прекрасных личных качеств составлял его «личный капитал», обеспечивающий ему авторитет, сходный с авторитетом «старших мужчин» родовой эпохи. Этим древнерусские реалии отличались от византийских. Как было показано И.С. Чичуровым, образ идеального правителя, сложившийся в византийской политической мысли, имел совсем иные черты: «Развитой государственно-бюрократический аппарат ставил василевса прежде всего перед необходимостью контроля за ним. Неудивительно поэтому, что в византийских «княжеских зерцалах» мы не встретим трактовки личных трудов императора, подменяющих деятельность должностных лиц» . Общественное развитие Руси не зашло еще настолько далеко, чтобы изжить представление о князе как о вожде, который должен быть лучшим во всем . Александр Невский - характерная фигура русского средневековья.

Однако блестящая победа на Неве не уберегла Александра от конфликта с новгородцами: «В то же лето, тои же зимы выиде князь Олександръ из Новагорода къ отцю в Переяславль съ матерью и с жаною и со всем двором своимь, роспревся с новогородци» . Это привело к активизации действий немцев в регионе. Поэтому уже в следующем, 1241 г., Александр вернулся. Его возвращение отмечено летописцем традиционным упоминание о том, что новгородцы «ради быша». И радость их была вполне закономерна. Александр вновь проявил себя решительным полководцем и сразу после возвращения взял занятый немцами город Копорье, захватив пленных.

1242 г. был отмечен битвой, «канонизированной» в отечественной культуре не менее Невской. «Ледовое побоище» - сражение между русским войском, представленным новгородским и суздальским полками - с одной стороны, и войском немецким, костяк которого составляли рыцари Ливонского ордена - с другой. Помимо сил Ливонского ордена (представлявшего на тот момент филиал Тевтонского ордена в Прибалтике) с «немецкой» стороны в битве участвовал отряд Дорпатского епископа Германа фон Бекесховедена и отряды «чуди», то есть представителей местных финно-угорских племен.

Научных и околонаучных споров «Ледовое побоище» вызывает меньше, чем Невская битва, поскольку информация о нем содержится не только в русских, но и в зарубежных источниках. Новгородская Первая летопись и Старшая ливонская рифмованная хроника одинаково изображают последовательность событий и тактический рисунок битвы.

Новгородцы под командованием Александра совместно с отрядом «низовцев» (суздальцев), возглавляемых братом Александра Андреем, неожиданно взяли захваченный немцами Псков, а затем вторглись в земли чуди. Понимая, что своими силами ему не справиться, епископ Дорпатский обратился за помощью к рыцарям Ливонского ордена. Магистр немедленно откликнулся и привел с собой «многих отважных героев, смелых и отборных» .

Передовой отряд новгородцев под командованием Домаша Твердиславича и Кербета «быша в разгоне» и случайно столкнулся с немецким отрядом. Произошла битва, в который русский отряд был разбит, а Домаш Твердиславич - «муж честен», брат новгородского посадника - погиб. Остатки отряда «къ князю прибегоша в полкъ». И князь «въспятися» (то есть отступил) на лед Чудского озера, где и произошла битва.

О точном месте сражения ученые спорили очень долго. Грандиозное комплексное исследование этого вопроса было проведено в 60-х гг. XX в. в ходе экспедиций под руководством Г.Н. Караева. Окрестности озера исследовались археологами, этнографами, геодезистами, акватория озера - гидрологами, а дно - водолазами. В результате была реконструирована схема событий, которая по сей день является самой аргументированной версией локализации битвы .

Немцы начали битву таранным ударом «свиньей», прорвав ряды передового отряда лучников. В Новгородской летописи это описывается так: «И наехаша на полкъ Немци и Чудь и прошибошася свиньею сквозе полкъ, и бысть сеча ту велика Немцемь и Чуди» . Рифмованная хроника сообщает:

«Выстроившись перед войском короля
Видно было, что отряд братьев
Строй стрелков прорвал .

Началась жестокая битва. «Был слышен звон мечей, И видно, как раскалывались шлемы» , - так рисует картину битвы Рифмованная хроника. «Бе же тогда субота, въсходящю солнцю, и съступишяся обои. И бысть сеча зла, и трусъ от копий ломления, и звукъ от сечения мечнаго, яко же и езеру померзъшю двигнутися, и не бе видети леду, покры бо ся кровию» , - так битва описана в «Житии Александра Невского».

«Те, кто были в войске братьев,
Оказались в окружении.
У русских было такое войско,
Что, пожалуй, шестьдесят человек
Одного немца атаковало.
Братья упорно сражались.
Все же их одолели» .

Понятно, что соотношение 1 к 60 - маловероятно. Но в остальном картина, нарисованная немецким хронистом, сомнений не вызывает. Собственно, иного тактического ответа на прорыв строя рыцарским клином дать было невозможно. И Хроника и Новгородская Первая Летопись сообщают, что часть немецкого войска была повергнута в бегство, а часть погибла. Новгородская летопись: «А Немци ту подоша, а чудь даша плеща; и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Субольчьскаго берега; и паде чюди бещисла, а Немець 400, а 50 руками ящя и приведоша в Ноъгородъ» . Рифмованная хроника:

«Часть дорпатцев вышла
Из боя, чтобы спастись.
Они вынуждены были отступить.
Там двадцать братьев остались убитыми
И шестеро попали в плен.
Так прошел этот бой» .

Некоторые спорные моменты есть, конечно, и в истории Ледового побоища. Прежде всего, бросается в глаза разница в численности погибших и плененных немцев. Но, как уже говорилось выше, число жертв - это цифры, которым менее всего можно доверять, если речь идет об описании боевых действий (причем, не только в эпоху средневековья, но во все времена). Кроме того, следует принять во внимание, что автор Хроники ведет учет только пленным «братьям», то есть рыцарям, которые были членами ордена, а летописец считает всех «Немец».

Кроме того, не вполне ясен следующий момент. Из текста Новгородской Первой летописи следует, что Александр выстроил войска на льду Чудского озера и, победив, гнал вражье войско: «и, гоняче, биша ихъ на 7-ми верстъ по леду до Суболичьескаго берега» . В Рифмованной же хронике, которая, как было показано, достаточно близко летописи передает ход событий, говорится, что «с обеих сторон убитые падали на траву» . При общем совпадении канвы повествования в Летописи и в Хронике такое разночтение выглядит странным. Исследователи видят в этой фразе («падали на траву») либо идиоматическое выражение, обозначавшее гибель в бою, либо отражение реальности (торчащий из-подо льда на мелководье камыш) .

Кроме того, не ясно, имела ли место в реальности сцена, столь ярко показанная в знаменитом фильме Эйзенштейна, когда рыцари проваливаются под лед озера? Упоминание об этом содержится только в Псковской Третьей летописи («а иных вода потопи» ), являющейся сводом XVI в., и вполне может быть домыслом летописца, знавшего, что в апреле лед уже некрепок (тем более, лед Чудского озера, со дна которого бьют теплые ключи).

Тем не менее, сомнительными остаются именно детали, не дающие основы для тотальной дискредитации данных исторических источников, которую производит в своей работе Дж. Феннел. Английский историк считает, что величина сражения преувеличена .

В качестве критерия оценки он использует количество погибших, что уже само по себе странно, поскольку сложно ожидать от хронистов и летописцев точных и объективных данных о количестве жертв, как в своих рядах, так и в рядах противника. Нет никакого постоянного коэффициента, по которому можно было бы подойти к определению реальных цифр. Поэтому всякая арифметика в этом деле выглядит весьма наивно.

Кроме того, даже если рассуждать в рамках этой небезупречной логики и полностью доверять только немецким источникам, цифры все равно получаются достаточно весомые. Рифмованная хроника указывает, что в ходе Ледового побоища были убиты двадцать рыцарей и шесть взяты в плен. Хроника Тевтонского Ордена (XV в.) называет суммарные потери при освобождении Александром Пскова и Ледовом побоище (события эти происходили последовательно и были составными частями одного похода новгородского войска) - семьдесят ливонских рыцарей . Если исходить из того, что сам Феннел считал число рыцарей в обоих орденах (Тевтонском и Ливонском) в тот момент равным примерно сотне , то потери могут быть названы, как минимум, внушительными.

Если же перейти от количественных критериев к качественным и проанализировать тексты письменных источников с точи зрения их оценок произошедшего, то ситуация выглядит существенно проще. И в Старшей ливонской рифмованной хронике, и в Новгородской Первой летописи событие это представлено как весьма значительное: трагичное для рыцарей и радостное для новгородцев. В целом, знакомая со школьных уроков истории схема без особого труда выдерживает «деконструкцию нарратива».

Для понимания роли Александра в противостоянии Руси католическому влиянию большое значение имеют адресованные ему послания римского папы Иннокентия IV. Эти послания сохранились в собраниях Ватикана благодаря тому, что при папском престоле уже в XIII в. функционировал отлаженный бюрократический механизм: исходящая корреспонденция составлялась в двух экземплярах, один из которых посылался адресату, а другой сохранялся в архиве. Благодаря этим документам, мы имеем возможность взглянуть на события не только глазами древнерусских книжников, но и с точки зрения папских дипломатов.

Взгляды эти существенно разнятся. Сведения о посещении Александра папскими легатами содержатся в «Житии». Результат встречи в нем показан как весьма решительный отказ князя от какого бы то ни было сотрудничества с папой. Автор житийного текста вкладывает в уста Александра гордую речь: «Отъ Адама до потопа, от патопа до разделения языкъ, от разьмешениа языкъ до начяла Авраамля, от Авраама до проитиа Иисраиля сквозе море, от исхода сыновъ Иисраилевъ до умертвия Давыда царя, от начала царства Соломоня до Августа и до Христова рожества, от рожества Христова до страсти и воскресения, от въскресения же его и на небеса възшествиа и до царства Константинова, от начала царства Константинова до перваго збора и седмаго - си вся добре съведаемь, а от вас учения не приемлем» . Князь перечисляет основные вехи священной истории для того, чтобы показать, что он вполне осведомлен о христианском взгляде на историю человечества и поэтому не нуждается в принятии нового учения. Послы были вынуждены возвратиться восвояси.

В папских посланиях Александр выглядит иначе. Следует отметить, что в посланиях очень детально проговаривается не столько позиция автора, сколько, как ни странно, позиция адресата.

В первом послании папа обращается к князю, называя его благородным герцогом Суздальским (по фамильной принадлежности). Из послания видно, что, по мнению папы, отец Ярослава перед смертью принял католичество. В связи с этим, папа приглашает Александра последовать примеру отца, аккуратно намекая, что в случае признания власти папы, силы Тевтонского ордена могут быть направлены на помощь против татар.

Казалось бы, послание должно существенно изменить наши представления о церковно-политической ситуации в северо-восточной Руси. Принявший католичество великий князь Владимирский - это серьезно. Почему же никто из историков не спешит вносить коррективы в привычную концепцию развития отношений Руси с папским престолом?

Дело в том, что Иннокентий IV указал источник сведений о крещении князя - сообщение Иоанна де Плано Карпини: «...как стало нам известно из сообщения возлюбленного сына, брата Иоанна де Плано Карпини из Ордена миноритов, поверенного нашего, отправленного к народу татарскому, отец твой, страстно вожделев обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво от-дал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, в присутствии Емера, военного советника. И вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и счастливо не вырвала его из жизни» . Между тем, упомянутый Иоанн оставил подробнейшее описание своего путешествия, в котором ни словом не упоминает о таком крещении. По мнению В.И. Матузовой и Е.А. Назарова, в своем донесении о результатах дипломатической миссии посол преувеличил свои успехи, но не стал этого делать в произведении, написанном для потомков . То есть папа не располагал всей полнотой информации о происходившем.

Что конкретно ответил Александр на это послание - неизвестно.

Однако можно с уверенность сказать, что это не был решительный отказ, поскольку за первым посланием последовало второе. В нем Иннокентий IV именует Александра уже «сиятельным королем Новгорода». Общий тон послания отличается от первого. Он уже не вкрадчиво-осторожный, а уверенно-ободренный. В нем папа излагает свой взгляд на самого Александра. По его мнению, «король» «прозорливо обрел путь», который позволит ему «весьма легко и быстро достичь врат райских». Папа выражает глубокое удовлетворение тем, что Александр предложил воздвигнуть в Пскове кафедральный собор для латинян. Иннокентий IV пишет: «Мы, нежно заключая тебя как избранного сына Церкви в объятия наши, испытываем чувство умиления, равное тому чувству сладости Церкви, что ощутил ты, обретающийся в столь отдаленных краях, там, где множество людей смогут по примеру твоему достичь того же единения» .

Казалось бы, после столь трогательных строк между переговаривающимися сторонами должно наступить полное взаимопонимание и согласие. Может создаться впечатление, что Александр заключил едва ли не союз с католиками, и тогда, конечно, житийный образ новгородского князя не имеет ничего общего с реальностью.

Но такой вывод был бы слишком поспешным. Для анализа этого противоречия нужно, во-первых, принять во внимание некоторую дезориентацию папы относительно реальных успехов католической проповеди на Руси, очевидную из первого послания. Отчасти из-за стремления агентов выглядеть лучше в глазах священноначалия, отчасти из-за дипломатичного стремления самого папы представить отношения лучше, чем они есть на самом деле, тон посланий в своей оптимистичности вряд ли соответствовал реальному положению вещей.

Во-вторых, необходимо принять во внимание время, когда были написаны эти послания, - 1248 год. В эту пору Александр находился в Орде и был занят урегулированием других, гораздо более насущных проблем. Отвергать «мирные инициативы» папского престола, да еще сдобренные намеком на возможную военную помощь, в таком положении не имело смысла.

В-третьих, и это, пожалуй, самое важное, ожидаемого продолжения начавшееся, казалось, успешно общение не имело. В отличие от Даниила Романовича Галицкого, дошедшего в своих отношениях с курией до венчания князя папскими легатами королевской короной, Александр Ярославич на последнее послание папы не ответил. Оптимизм понтифика оказался преждевременным. Отношения были полностью заморожены и более не возобновлялись. Папским агентам пришлось искать другого претендента на роль католического короля Руси. И он был найден. Летописная статья о принятии королевского титула Даниилом Галицким в 1255 г. предельно ясна: папа присылает Даниилу «послы честны, носяще венець, и скыпетрь и короуноу еже наречетесь королевский санъ». Сначала князь отказался от ничего не значащей для него чести, но потом, получив заверения в помощи против татар, которая пойдет «в приложение» к короне, «Данило же прия от Бога венец в городе Дорогычине». Помощи, однако, не последовало. И когда это стало понятно, Даниил перестал пользоваться королевским титулом и продолжил именоваться в летописном тексте князем. По всей видимости, пустота обещаний папы стала понятна Александру на более раннем этапе. Это уберегло его от напрасных надежд и попыток получить военную помощь в обмен на религиозную зависимость.

Описанные события разворачивались на фоне Батыева нашествия, которое обрушилось на Русь. Под 1238 г. летописец довольно подробно пишет о событиях, произошедших в различных районах страны. Однако, как известно, боевые действия не дошли до Новгорода. Поэтому уже следующий, 1239 г., отмечен только рассказом о женитьбе князя и строительстве «городков» по р. Шелони. Вплоть до 1242 г. татарская тема в Новгородской летописи не возникает. В 1242 г., в год Ледового побоища, Ярослав Всеволодович - отец Александра, взошедший на владимирский престол после гибели его старшего брата Юрия - впервые едет в Орду договариваться. И это ему удается. Ордынские власти признают его права на титул и власть.

По этой причине еще Л.Н. Гумилёвым была запущенна в оборот не имеющая абсолютно никаких оснований история о том, что Александр стал приемным сыном хана Батыя. Феннел, а вслед за ним и И.Н. Данилевский, А.С. Сахаров и пр., расценивают политику Ярослава и Александра как предательскую. Историки разрушают «пиитический миф», формируя представление о князе как о беспринципной фигуре. Однако эта точка зрения, получив весьма широкую популярность, не стала, тем не менее, решающей.

Весьма удачную «деконструкцию деконструкции» провел А.А. Горский, показавший, что большая часть выводов «деконструкторов» не имеет достаточного источниковедческого и даже чисто логического обоснования. Ярослав вряд ли мог получить весть от Юрия с просьбой о помощи - путь из Суздаля в Киев был перекрыт монголами. Оказать помощь в битве на р. Сити Ярослав также не мог - киевское войско в сложной ситуации не пошло бы помогать владимирскому князю в его борьбе, пока их самих беда не коснулась. То же касается и новгородского войска. Никаких ощутимых династических преференций Александр от монголов не получил - он взошел на престол по надлежащей очереди. Никаких результативных переговоров с папой Иннокентием IV Александр не вел и, как только стало ясно, что военная помощь крестоносцев не даст возможности освободить Русь от восточной напасти, всякое общение прекратил. Братьев не предавал. Рати татарские на Русь не наводил. Александр «действовал как расчетливый, но не беспринципный политик», - резюмирует свои доводы Горский .

Важно отметить, что поездки в Сарай были чрезвычайно тяжелым делом. О том, какие трудности поджидали путешественника, пересекавшего из края в край евразийский континент, подробно написал в своем путевом отчете все тот же Иоанн де Плано Карпини (Джованни дель Плано Карпини). На то, чтобы достичь Каракорума в те времена уходило около года. Ехать нужно было на выносливых монгольских лошадках, обладавших умением находить корм под снегом. Европейские лошади не выдерживали трудностей пути - они не умели находить себе пропитание под снегом. Ночевки устраивались в чистом поле, поскольку огромные пространства, отделявшие Русь от Монголии были почти безлюдны: никаких селений, где можно было бы найти приют, даже обладая значительными средствами, не было.

Но по достижении цели путешествия настоящие трудности только начинались. Сам Плано Карпини посетил ханскую ставку в то самое время, когда там присутствовал отец Александра - великий князь владимирский Ярослав Всеволодович. Старейший князь Руси оказался там одним из многих, приехавших, чтобы почтить избрание нового хана. Его, совместно с многочисленными послами и коронованными особами - султанами, вождями и царевичами - держали за оградой Ставки. Плано Карпини отмечает, что среди всей этой толпы послов Ярослав и он сам получили высшее место. Это была честь, но весьма относительная. Монгольское гостеприимство было смертельно опасно. Итальянский монах пишет о великой чести, которой удостоился Ярослав. Ему из своих рук дала есть и пить мать хана Гуюка - Туракина-хатун. После визита Ярослав занедужил и умер. Причем, «все тело его удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею» . Умертвив отца, женщина звала к себе и сына - Александра - но тот не поехал.

Смерть была не единственным несчастьем, которое могло приключиться во время поездки. Монах-францисканец рассказывает о печальной судьбе юного черниговского князя Андрея, прибывшего в ставку к Бату-хану с вдовой старшего брата, убитого монголами. Юный князь приехал для того, чтобы просить хана не отнимать их земли. Решение хана было вполне в духе монгольских обычаев: он приказал юному князю взять в жены вдову старшего брата. Князь наотрез оказался. «А Бату тем не менее передал ее ему, хотя оба отказывались, насколько могли, их обоих повели на ложе, и плачущего и кричащего отрока положили на нее и принудили их одинаково совокупиться сочетанием не условным, а полным» .

Смерть и унижение в самых разных формах поджидали во вражеском стане на каждом шагу. Поездки в Орду требовали от князя больше выдержки и личного мужества, чем лихая сеча. И, тем не менее, в 1247 г. Александр и Андрей Ярославичи вынуждены были поехать - решалась судьба великокняжеского престола. Александр получил Киев и был объявлен формальным великим князем всея Руси, а Андрей - северо-восточную столицу - город Владимир. Поскольку после разрушения монголами Киев лежал в руинах, Александр своей резиденцией определил Новгород.

Дальнейшие события вызывают у историков споры. Фактическая сторона дела такова: в 1252 г. Александр едет «в татары», поездка эта была связана с тем, что к власти в Каракоруме пришел новый хан - Менгу, отменивший все указы, пайцзы, рескрипты и ярлыки своих предшественников . Требовалось получить ярлык на княжение заново. Вернулся Александр, получив старейшинство . В том же году летопись отмечает странный бунт его брата Андрея, о котором сказано так: «В то же лето здума Андрей князь Ярославич с своими бояры бегати, нежели царем служити и побеже в неведому землю». Ответом на бунт был карательный подход - известная «Неврюева рать». Татарский царевич Неврюй разгромил полки Андрея и тот вынужден был, в самом деле, бежать. Место подавшегося в бега брата занял Александр, севший на Владимирский престол.

https://www.сайт/journal/14925

Ненавидимый Западом
За победы над ним,
В этом мире зацапанном
И забывшем про нимб,

Что главу твою светлую
Как святую венчал!
Я молю, не советую:
Зри России печаль.

Наши вороги давние
Обнаглели, как псы,
И презрели предание
О героях...

https://www.сайт/poetry/1122056

Медведев наградил патриарха орденом Александра Невского

Несмотря на популярность Александра Невского в России, прижизненных изображений этого человека не существует. Впрочем, вплоть до эпохи Ивана Грозного вообще не было принято рисовать при жизни портреты правителей из рода Рюриковичей. Если рассмотреть портреты князя в летописных источниках и образы на иконах, то видно, что все они значительно отличаются друг от друга. Вот что сказано о внешности Александра Ярославича в летописном «Житии Александра Невского»: «Аще бо и честию земнаго царствиа почтенъ бысть от Бога, и сопруга име и чада прижи, но смиренную мудрость стяжа паче всех человек, бе же возрастом великъ зело, красота же лица его видети яко Иосифа Прекраснаго, сила же его бе яко часть от силы Самсоновы, гласъ же его слышати яко труба въ народе».
В.В. Долгов в статье «Александр Невский», опубликованной в 2015 году в журнале «Вопросы истории», сообщает: «Вот как описывают внешность князя иконописные
“подлинники” (словесные инструкции для иконописцев) XVI-XVII вв.: “брада аки Козмина, в схиме, кудерцы видеть маленько из-под схимы, риза преподобническая, испод дымчат, в руке свиток сжат, сам телом плечист”».
Когда в 1942 году учредили орден Александра Невского, на нем был изображен актер Николай Черкасов, исполнитель главной роли в фильме «Александр Невский».
Можно задать резонный вопрос: а почему бы не попробовать восстановить внешность Невского по мощам, скажем, по методике известного ученого М.М. Герасимова? Но как это сделать, если имеются сомнения по поводу идентичности останков?
Любопытно, что изображение Александра Невского на покрове (посмертном покрывале), относящееся к началу XVII века, существенно отличается от общепринятых вариантов, рисующих нам, как правило, настоящего русского богатыря. Так, во внешности князя проглядывают восточные черты. Однако это и не удивительно, ведь мать Александра, княгиня Феодосия, была половецкой княжной. Рюриковичи часто брали в жены половчанок. Так что загадки остаются…