ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

к отделу первому [Указания на отделы и главы «Анти-Дюринга» и на страницы настоящего тома, к которым относятся соответствующие отрывки, а также названия отрывков, заключенные в квадратные скобки, даны Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Ред.]

К гл. III

[Идеи - отражения действительности]

Все идеи извлечены из опыта, они - отражения действительности, верные или искаженные.

К гл. III, стр. 33-35

[Материальный мир и законы мышления]

Два рода опыта: внешний, материальный, и внутренний - законы мышления и формы мышления. Формы мышления также отчасти унаследованы путем развития (самоочевидность, например, математических аксиом для европейцев, но, конечно, не для бушменов и австралийских негров).

Если наши предпосылки верны и если мы правильно применяем к ним законы мышления, то результат должен соответствовать действительности, точно так же как вычисление в аналитической геометрии должно соответствовать геометрическому построению, хотя то и другое представляют собой совершенно различные методы. Но, к сожалению, это почти никогда не имеет места или имеет место лишь в совершенно простых операциях.

Внешний мир, в свою очередь, есть или природа, или общество.

К гл. III, стр. 33-35; гл. IV, стр. 40-43; гл. X, стр. 97 [Отношение мышления к бытию]

Единственным содержанием мышления являются мир и законы мышления.

Общие результаты исследования мира получаются в конце этого исследования; они, следовательно, являются не принципами, не исходными пунктами, а результатами, итогами. Конструировать эти результаты в уме, исходить из них как из основы и затем в уме реконструировать из них мир - это и есть идеология, та идеология, которой до сих пор страдали и все разновидности материализма. Хотя для него, конечно, было до некоторой степени ясно отношение мышления к бытию в природе, но неясно было это отношение в истории, он не понимал зависимости мышления во всяком данном случае от исторических материальных условий. - Так как Дюринг исходит из «принципов», а не из фактов, то он является идеологом, и он может скрывать, что он идеолог, лишь выражая свои положения в столь общей и бессодержательной форме, что эти положения представляются аксиоматическими, плоскими, причем в таком случае из этих положений нельзя сделать никаких выводов, но можно лишь вложить в них произвольное значение. Например, хотя бы принцип единственности бытия. Единство мира и нелепость потустороннего бытия есть результат всего исследования мира, но здесь имеется в виду доказать его a priori [априорно, независимо от опыта. Ред.] , исходя из аксиомы мышления. Отсюда бессмыслица. - Но без этого переворачивания обособленная философия невозможна.

К гл. III, стр. 35-36 [Мир как связное целое. Познание мира]

Систематика [т. е. построение абсолютно законченной системы. Ред.] после Гегеля невозможна. Ясно, что мир представляет собой единую систему, т. е. связное целое, но познание этой системы предполагает познание всей природы и истории, чего люди никогда не достигают. Поэтому тот, кто строит системы, вынужден заполнять бесчисленное множество пробелов собственными измышлениями, т. е. иррационально фантазировать, заниматься идеологизированном.

Рациональная фантазия - alias [иначе говоря. Ред.] комбинация!

К гл. III, стр. 36-39

[Математические действия и чисто логические действия]

Вычисляющий рассудок - счетная машина! - Забавное смешение математических действий, допускающих материальное доказательство, проверку, - так как они основаны на непосредственном материальном созерцании, хотя и абстрактном, - с такими чисто логическими действиями, которые допускают лишь доказательство путем умозаключения и которым, следовательно, не свойственна положительная достоверность, присущая математическим действиям, - а сколь многие из них оказываются ошибочными! Машина для интегрирования (ср. речь Эндрюса, «Nature», 7 сентября 1876 г.) .

Схема = шаблон.

К гл. III, стр. 36-39; гл. IV, стр. 40-43

[Реальность и абстракция]

С помощью положения о всеединственности всеобъемлющего бытия, - под которым папа и шейхуль-ислам могут подписаться, нисколько не отказываясь от своей непогрешимости и от религии, - Дюринг так же не может доказать исключительную материальность всего бытия, как он не может из какой бы то ни было математической аксиомы конструировать треугольник или шар или же вывести теорему Пифагора. Для того и другого нужны реальные предпосылки, и лишь путем исследования последних можно достигнуть этих результатов. Уверенность, что кроме материального мира не существует еще особого духовного мира, есть результат длительного и трудного исследования реального мира, у compris [включая сюда. Ред.] также и исследование продуктов и процессов человеческого мозга. Результаты геометрии представляют собой не что иное, как естественные свойства различных линий, поверхностей и тел, resp. их комбинаций, которые в значительной своей части встречались в природе уже задолго до того, как появились люди (радиолярии, насекомые, кристаллы и т. д.).

К гл. VI, стр. 59 и сл.

[Движение как способ существования материи]

Движение есть способ существования материи, следовательно, нечто большее, чем просто ее свойство. Не существует и никогда не могло существовать материи без движения.

Движение в мировом пространстве, механическое движение менее значительных масс на отдельном небесном теле, колебание молекул в качестве теплоты, электрическое напряжение, магнитная поляризация, химическое разложение и соединение, органическая жизнь вплоть до ее высшего продукта, мышления, - вот те формы движения, в которых - в той или иной из них - находится каждый отдельный атом вещества в каждый данный момент. Всякое равновесие либо является лишь относительным покоем, либо само представляет собой движение в равновесии, каким, например, является движение планет. Абсолютный покой мыслим лишь там, где нет материи. Итак, нельзя отделять от материи ни движения как такового, ни какой-либо из его форм, например механической силы; нельзя противопоставлять материи движение как нечто особое, чуждое ей, не приходя к абсурду.

Кгл. VII, стр. 70-72 [Естественный отбор] Дюринг должен был бы с радостью ухватиться за теорию natural selection [естественного отбора. Ред.] , ибо она все же дает наилучшую иллюстрацию для его учения о бессознательных целях и средствах. - Если Дарвин исследует естественный отбор, ту форму, в которой совершается медленное изменение, то Дюринг требует, чтобы Дарвин указал и причину изменения, относительно которой равным образом ничего не известно и г-ну Дюрингу. Каковы бы ни были успехи науки, г-н Дюринг всегда скажет, что еще чего-то недостает, и, таким образом, у него окажется достаточное основание для брюзжания.

К гл. VII

[О Дарвине]

Как велик чрезвычайно скромный Дарвин, который не только сопоставляет, группирует и подвергает обработке тысячи фактов из всей биологии, но и с радостью упоминает о каждом из своих предшественников, как бы незначителен он ни был, даже и тогда, когда это умаляет его собственную славу, - если его сравнить с хвастливым Дюрингом, который сам ничего не дает, но пренебрежительно относится к тому, что дают другие, и который...

К гл. VII, стр. 71-72; гл. VIII, стр. 80-81

Дюрингиана. Дарвинизм, стр. 115 .

Приспособление растений, утверждает Дюринг, представляет собой комбинацию физических сил или химических агентов, следовательно вовсе не есть приспособление. Если «растение в своем росте избирает такой путь, на котором оно получает наибольшее количество света», то оно делает это различными путями и различными способами, в зависимости от вида и свойства растений. Но физические силы и химические агенты действуют в каждом растении по-разному и способствуют тому, что растение, которое есть ведь нечто иное, чем эти «химические и физические и т. д.», получает необходимый для него свет тем путем, который стал для него характерным благодаря длительному предшествовавшему развитию. Этот свет действует как раздражение на клетки растения и вызывает в них как реакцию деятельность именно этих сил и агентов [Пометка на полях: «Также и у животных главную роль играет непроизвольное приспособление». Ред.]. Так как этот процесс совершается в органическом клеточном образовании и принимает форму раздражения и реакции, которые здесь так же имеют место, как и тогда, когда они происходят при посредстве нервов в мозгу, - то и в том и в другом случае применимо одно и то же выражение: приспособление. Если же приспособление непременно должно совершаться при посредстве сознания, то где же начинается сознание и приспособление и где оно прекращается? У монеры, у насекомоядного растения, у губок, у коралла, в первом нерве? Дюринг доставил бы естествоиспытателям старого закала огромное удовольствие, если бы он указал границу. Раздражение протоплазмы и реакция протоплазмы имеются налицо всюду, где есть живая протоплазма. Л так как протоплазма, благодаря действию медленно изменяющихся раздражений, сама в свою очередь изменяется, -иначе она бы погибла,-то ко всем органическим телам необходимо применить одно и то же выражение, а именно: приспособление.

К гл. VII, стр. 71 и сл.

[Приспособление и наследственность]

Геккель рассматривает приспособление по отношению к развитию видов как фактор отрицательный, вызывающий изменения, а наследственность - как фактор положительный, сохраняющий виды. Дюринг, наоборот, утверждает (стр. 122), что наследственность вызывает и отрицательные результаты, производит изменения (при этом пустословие о преформации) . Чрезвычайно легко перевернуть эти противоположности, - как и всякие другие противоположности этого рода, - и показать, что, наоборот, приспособление, именно благодаря изменению формы, сохраняет существенное, самый орган, между тем как наследственность уже благодаря соединению двух, всякий раз различных, индивидов всегда вызывает изменения, накопление которых не исключает изменения вида. Ведь наследуются также и результаты приспособления! Но при этом мы не подвигаемся ни на шаг вперед. Мы должны считаться с фактическим положением вещей и исследовать его, и тогда мы, конечно, увидим, что Геккель совершенно прав, считая наследственность по самой сути дела консервативной, положительной, а приспособление - революционизирующей, отрицательной стороной процесса. Приручение и разведение животных и культивирование растений, а также непроизвольное приспособление говорят нам здесь более убедительным языком, чем все «утонченные концепции» Дюринга.

К гл. VIII, стр. 81-84

Дюринг, стр. 141.

Жизнь. За последние двадцать лет физиолого-химики и химико-физиологи неоднократно утверждали, что обмен веществ есть важнейшее явление жизни, - и здесь это повторно возводится в дефиницию жизни. Но эта дефиниция не является ни точной, ни исчерпывающей. Мы наблюдаем обмен веществ и при отсутствии жизни, например при простых химических процессах, которые при достаточном притоке сырых материалов всегда снова порождают свои собственные условия, причем носителем процесса является определенное тело (примеры см. у Роско, стр. 102, производство серной кислоты) , при эндосмосе и экзосмосе (через мертвые органические и даже неорганические перепонки?), между искусственными клетками Траубе и окружающей их средой. Итак, обмен веществ, которым хотят объяснить жизнь, сам требует, в свою очередь, более точного определения. Несмотря на всякие глубокие обоснования, утонченные концепции и тонкие исследования, мы, значит, все же не дошли до понимания сути дела и продолжаем спрашивать: что такое жизнь?

Дефиниции не имеют значения для науки, потому что они всегда оказываются недостаточными. Единственно реальной дефиницией оказывается развитие самого существа дела, а это уже не есть дефиниция. Для того чтобы выяснить и показать, что такое жизнь, мы должны исследовать все формы жизни и изобразить их в их взаимной связи. Но для обыденного употребления краткое указание наиболее общих и в то же время наиболее характерных отличительных признаков в так называемой дефиниции часто бывает полезно и даже необходимо, да оно и не может вредить, если только от дефиниции не требуют, чтобы она давала больше того, что она в состоянии выразить. Итак, попытаемся дать подобное определение жизни, что безуспешно старалось сделать немало людей (см. у Николсона) .

Жизнь есть способ существования белковых тел, и этот способ существования заключается по своему существу в постоянном обновлении их химических составных частей путем питания и выделения.

... Из органического обмена веществ как существенной функции белка и из свойственной белку пластичности выводятся затем все прочие простейшие функции жизни: раздражимость, заключающаяся уже во взаимодействии между белком и его пищей; сокращаемость, обнаруживающаяся при поглощении пищи; способность к росту, которая на самой низшей ступени (монера) включает в себя размножение путем деления; внутреннее движение, без которого невозможны ни поглощение, ни ассимилирование пищи. Но лишь путем наблюдения можно выяснить, каким образом совершается процесс развития от простого пластического белка к клетке и, следовательно, к организму, а такое исследование уже не относится к простому обиходному определению жизни. (Дюринг говорит на стр. 141 еще о целом промежуточном мире, так как без системы каналов, по которым совершается циркуляция веществ, и без «зародышевой схемы» нет подлинной жизни. Это место великолепно.)

К гл. X, стр. 98-104

Дюринг - политическая экономия. - Двое мужей

Пока речь идет о морали, Дюринг может считать их равными, но это перестает быть возможным, как только речь заходит о политической экономии. Если, например, этими двумя мужами оказываются какой-нибудь янки, broken in to all trades [приспособленный ко всем профессиям. Ред.] , и берлинский студиоз, у которого нет ничего, кроме аттестата об окончании школы и философии действительности, да еще рук, из принципа никогда не упражнявшихся в фехтовании, которое сделало бы их сильными, то можно ли в таком случае говорить о равенстве? Янки производит все, студиоз лишь кое в чем помогает, распределение же происходит в соответствии с тем, что каждый из них сделал, - и вскоре янки будет в состоянии капиталистически эксплуатировать возрастающее (благодаря рождаемости или иммиграции) население колонии. Итак, двое мужей легко могут положить начало всему современному строю, капиталистическому производству и пр., и при этом ни одному из них не приходится прибегать к сабле.

К гл. X, стр. 104-109

Дюрингиана.

Равенство - справедливость. - Представление о том, что равенство есть выражение справедливости, принцип совершенного политического и социального строя, возникло вполне исторически. В первобытных общинах равенства не существовало, или оно существовало лишь в весьма ограниченных размерах для полноправного члена отдельной общины и сочеталось с существованием рабства. То же и в античной демократии. Равенство всех людей - греков, римлян и варваров, свободных и рабов, уроженцев государства и иностранцев, граждан государства и тех, кто только пользовался его покровительством, и т. д. - представлялось античному человеку не только безумным, но и преступным, и было последовательно, что первые его начатки в христианстве подвергались преследованиям. - В христианстве впервые было выражено отрицательное равенство перед богом всех людей как грешников и в более узком смысле равенство тех и других детей божьих, искупленных благодатью и кровью Христа. Как та, так и другая концепция вытекала из роли христианства как религии рабов, изгнанников, отверженных, гонимых, угнетенных. С победой христианства этот момент отступил на задний план, наиболее важной стала прежде всего противоположность между верующими и язычниками, правоверными и еретиками. - Усиление городов и, вместе с тем, более или менее развитых элементов как буржуазии, так и пролетариата неизбежно должно было вновь вызвать постепенное пробуждение требования равенства как условия буржуазного существования, а с этим было связано то, что пролетарии из политического равенства стали выводить равенство социальное. Впервые это было резко выражено - конечно, в религиозной форме - в Крестьянской войне. - Буржуазная сторона требования равенства была резко, - но еще в виде общечеловеческого требования, - сформулирована впервые у Руссо. Как и при всех требованиях буржуазии, пролетариат и в данном случае, как роковая тень, следует за буржуазией и делает свои выводы (Бабёф). Эту связь между буржуазным равенством и пролетарскими выводами следует развить более подробно.

Итак, для выработки положения «равенство = справедливости» понадобилась почти вся предшествующая история, и сформулировать его удалось лишь тогда, когда уже существовали буржуазия и пролетариат. Но принцип равенства заключается в том, что не должно существовать никаких привилегий, следовательно он оказывается по сути дела отрицательным, он объявляет всю предшествующую историю негодной. Так как этот принцип лишен положительного содержания и так как он огульно отвергает все прошлое, он одинаково пригоден и для того, чтобы быть провозглашенным великой революцией 1789-1796 гг., и для позднейших, фабрикующих системы плоских умов. Но выдавать положение «равенство = справедливости» за высший принцип и за последнюю истину нелепо. Равенство существует лишь в рамках противоположности к неравенству, справедливость - лишь в рамках противоположности к несправедливости; следовательно, над этими понятиями еще тяготеет противоположность по отношению к предшествующей истории, стало быть - само старое общество [Пометка на полях: «Представление о равенстве вытекает из равенства всеобщего человеческого труда в товарном производстве. «Капитал», стр. 36» .]

Уже в силу этого обстоятельства понятия равенства и справедливости не могут выражать вечную справедливость и истину. Через несколько поколений общественного развития при коммунистическом строе и при умножившихся ресурсах люди должны будут дойти до того, что кичливые требования равенства и права будут казаться столь же смешными, как смешно, когда теперь кичатся дворянскими и тому подобными наследственными привилегиями. Противоположность как по отношению к старому неравенству и к старому положительному праву, так и по отношению к новому, переходному праву исчезнет из практической жизни; тому, кто будет настаивать, чтобы ему с педантической точностью была выдана причитающаяся ему равная и справедливая доля продуктов, - тому в насмешку выдадут двойную порцию. Даже Дюринг согласится с тем, что это можно «предвидеть», и где тогда окажется место для равенства и справедливости, как не в кладовой для исторических воспоминаний? Оттого, что теперь подобные фразы весьма пригодны для агитации, они отнюдь не становятся вечной истиной.

(Развить содержание равенства. - Ограничение правовой стороной и т. д.)

Впрочем, также и в настоящее время и для довольно еще долгого будущего абстрактная теория равенства является нелепостью. Ни один пролетарий-социалист или социалистический теоретик не захочет признать абстрактного равенства между собой и бушменом или обитателем Огненной Земли, или хотя бы даже крестьянином, или же полуфеодальным сельским поденщиком; а как только это будет преодолено хотя бы только в Европе, будет преодолена и абстрактная точка зрения равенства. При установлении рационального равенства само это равенство теряет всякое значение. Если теперь требуют равенства, то это происходит благодаря предвосхищению того умственного и нравственного выравнивания, которое само собой наступает, вместе с требуемым равенством, при нынешних исторических отношениях. Но вечная мораль должна была быть возможной во всякое время и повсеместно. Даже Дюринг не решается утверждать этого о равенстве; он, наоборот, допускает до поры до времени репрессию, признавая, следовательно, что равенство оказывается не вечной истиной, а историческим продуктом и отличительным признаком определенных исторических состояний.

Буржуазное равенство (уничтожение классовых привилегии) весьма отличается от пролетарского равенства (уничтожения самих классов). Требование равенства, идущее дальше этого пролетарского равенства, т. е. абстрактно понятое, становится нелепым. В конце концов и г-н Дюринг вынужден вновь протащить с черного хода насилие, вооруженное и административное, судебное и полицейское.

Таким образом, представление о равенстве само оказывается историческим продуктом, для выработки которого необходима вся предшествующая история; представление это, следовательно, не существует испокон веков как вечная истина. Если же в настоящее время оно представляется большинству людей - en principe [в принципе. Ред.] - чем-то само собой разумеющимся, то это является результатом не его аксиоматического характера, а распространения идей XVIII века. Итак, если в настоящее время два пресловутых мужа становятся на точку зрения равенства, то это происходит оттого, что Дюринг представляет их себе как «образованных» людей XIX века и что это для них «естественно».

А как ведут и вели себя действительные люди, всегда зависит и всегда зависело от тех исторических условий, при которых они жили.

К гл. IX, стр. 94-96; гл. X, стр. 104-109 [Зависимость идей от общественных отношений]

Взгляд, согласно которому будто бы идеями и представлениями людей созданы условия их жизни, а не наоборот, опровергается всей предшествующей историей, в которой до сих пор результаты всегда оказывались иными, чем те, каких желали, а в дальнейшем ходе в большинстве случаев даже противоположными тому, чего желали. Этот взгляд лишь в более или менее отдаленном будущем может стать соответствующим действительности, поскольку люди будут заранее знать необходимость изменения общественного строя (sit venia verbo [да будет позволено сказать так. Ред.] ), вызванную изменением отношений, и пожелают этого изменения, прежде чем оно будет навязано им помимо их сознания и воли. - Это применимо и к представлениям о праве, а следовательно и к политике (as far as that goes [в той мере, в какой ато уместно. Ред.] , этот пункт следует рассмотреть в отделе «Философия», - «насилие» остается для «Политической экономии»).

К гл. XI, стр. 116-117 (ср. также отдел III, гл. V, стр. 328-330)

Уже верное отражение природы - дело трудное, продукт длительной истории опыта. Силы природы представляются первобытному человеку чем-то чуждым, таинственным, подавляющим. На известной ступени, через которую проходят все культурные народы, он осваивается с ними путем олицетворения. Именно это стремление к олицетворению создало повсюду богов, и consensus gentium [единогласное мнение народов. Ред.] , на которое ссылается доказательство бытия бога, доказывает именно лишь всеобщность этого стремления к олицетворению как необходимой переходной ступени, - а следовательно и всеобщность религии. Лишь действительное познание сил природы изгоняет богов или бога из одной области вслед за другой (Секки и его солнечная система). В настоящее время этот процесс настолько продвинулся вперед, что теоретически его можно считать законченным.

В сфере общественных явлений отражение еще более трудное дело. Общество определяется экономическими отношениями, производством и обменом, наряду с историческими предпосылками.

К гл. XII, стр. 122-125 (ср. «Введение», стр. 21-23) Противоположность, - если вещи присуща противоположность, то эта вещь находится в противоречии с самой собой; то же относится и к выражению этой вещи в мысли. Например, в том, что вещь остается той же самой и в то же время непрерывно изменяется, что она содержит в себе противоположность между «пребыванием одной и той же» и «изменением», заключается противоречие.

К гл. XIII [Отрицание отрицания]

Все индогерманские народы начинают с общей собственности. Почти у всех народов она в ходе общественного развития отменяется, отрицается, вытесняется другими формами - частной собственностью, феодальной собственностью и т. д. Подвергнуть отрицанию это отрицание, восстановить общую собственность на более высокой ступени развития - такова задача социальной революции. Или: античная философия первоначально представляла собой стихийный материализм. Из него возник идеализм, спиритуализм, отрицание материализма, сперва в виде противоположности между душой и телом, затем в учении о бессмертии и в монотеизме. Посредством христианства этот спиритуализм стал общераспространенным. Отрицание этого отрицания - воспроизведение старого на более высокой ступени, современный материализм, который, по отношению к прошлому, находит свое теоретическое завершение в научном социализме.

Само собой разумеется, что эти естественные и исторические процессы отражаются в мыслящем мозгу и воспроизводятся в нем, как это обнаруживается уже в вышеприведенных примерах - a х -a и т. д., и как раз высшие диалектические задачи разрешаются лишь посредством этого метода.

Конечно, существует и плохое, бесплодное отрицание. - Истинное - естественное, историческое и диалектическое - отрицание как раз и есть (рассматриваемое со стороны формы) движущее начало всякого развития: разделение на противоположности, их борьба и разрешение, причем (в истории отчасти, в мышлении вполне) на основе приобретенного опыта вновь достигается первоначальный исходный пункт, но на более высокой ступени. - Бесплодным же отрицанием является отрицание чисто субъективное, индивидуальное, представляющее собой не стадию развития самого предмета, а привнесенное извне мнение. А так как при таком отрицании не может получиться ничего, то отрицающий таким образом должен быть не в ладу с миром, должен ворчливо порицать все существующее и все совершившееся, все историческое развитие. Хотя древние греки и добились кое-каких результатов, но они не знали ни спектрального анализа, ни химии, ни дифференциального исчисления, ни паровой машины, ни шоссейных дорог, ни электрического телеграфа, ни железных дорог. Стоит ли долго останавливаться на произведениях таких отсталых людей? Все дурно - постольку этого рода отрицатели являются пессимистами, - за исключением нашей собственной высочайшей персоны, которая оказывается совершенной, а таким путем наш пессимизм переходит в наш оптимизм. Итак, мы сами произвели отрицание отрицания!

Даже взгляд Руссо на историю: первоначальное равенство - порча, вызванная неравенством, - установление равенства на более высокой ступени - есть отрицание отрицания.

Дюринг постоянно проповедует идеализм - идеальную точку зрения. Если мы из существующих отношений делаем выводы относительно будущего, если мы постигаем и исследуем положительную сторону отрицательных элементов, действующих в ходе истории, - а это по-своему делает даже самый ограниченный прогрессист, даже идеалист Ласкер, - то Дюринг называет это «идеализмом», и поэтому он считает себя вправе фабриковать проекты будущего, в которых намечается даже план школьного преподавания и которые оказываются фантастическими, так как они основаны на невежестве. Он не замечает, что он сам при этом производит отрицание отрицания.

К гл. XIII, стр. 140-142 Отрицание отрицания и противоречие.

«Ничто» чего-либо положительного, - говорит Гегель, - ость некое определенное ничто .

«Дифференциалы могут быть рассматриваемы как настоящие нули, и с ними можно оперировать как с настоящими нулями, между которыми, однако, существует определенное отношение, вытекающее из состояния рассматриваемого именно в данном случае вопроса». Математически это не является нелепостью, - говорит Боссю .

Дробь % может иметь весьма определенное значение, если она получается благодаря одновременному исчезновению числителя и знаменателя. То же самое 0:0 = А:В, где, следовательно, % = a /b изменяется с изменением значения А и В (стр. 95, примеры). А разве это не «противоречие», что между нулями существуют отношения, т. е. что они могут иметь не только значение вообще, но даже различные значения, которые можно выразить в числах? 1:2 = 1:2; 1-1:2-2=1:2; 0:0 = 1:2.

Сам Дюринг говорит, что вышеупомянутые суммирования бесконечно малых величин - на обычном языке, интегральное исчисление - представляют собой наивысшие и т. д. операции в математике. Как производится этот род исчислений? У нас имеются две, три - или более - переменные величины, т. е. имеются такие величины, между которыми, при их изменении, обнаруживается определенное отношение. Пусть, например, даны две величины, a и y, и требуется разрешить определенную, неразрешимую с помощью элементарной математики, задачу, в которой функционируют х и у. Я дифференцирую x и y, т. е. принимаю их столь бесконечно малыми, что они исчезают по сравнению со сколь угодно малой действительной величиной, так что от х и у не остается ничего, кроме их взаимного отношения, без всякой материальной основы, следовательно dx / dy = % , но это % выражает собой отношение x / y . То, что это отношение двух исчезнувших величин, фиксированный момент их исчезновения, представляет собой противоречие, не может смущать нас. Итак, что же я сделал, как не то, что я подверг отрицанию x и y, но не в том смысле, что мне больше нет дела до них, а соответственно обстоятельствам дела. Вместо х и у я имею в данных формулах или уравнениях их отрицание, dx и dy. Затем я произвожу обычные действия с этими формулами, обращаюсь с dx и dy так, как если бы они были действительными величинами, и в известном пункте я отрицаю отрицание, т. е. интегрирую дифференциальную формулу, вместо dx и dy подставляю действительные величины x и y, таким образом, я вовсе не топчусь на месте, но разрешаю задачу, о которую элементарная геометрия и алгебра могли бы только попусту обломать себе зубы.

К ОТДЕЛУ ВТОРОМУ

К гл. II

Рабство - там, где оно является господствующей формой производства, - превращает труд в рабскую деятельность, т. е. в занятие, бесчестящее свободных людей. Тем самым закрывается выход из подобного способа производства, между тем как, с другой стороны, для более развитого производства рабство является помехой, устранение которой становится настоятельной необходимостью. Всякое основанное на рабстве производство и всякое основывающееся на нем общество гибнут от этого противоречия. Разрешение его совершается в большинстве случаев путем насильственного порабощения гибнущего общества другим, более сильным (Греция была покорена Македонией, а позже Римом). До тех пор пока эти последние, в свою очередь, имеют своей основой рабский труд, происходит лишь перемещение центра, и весь процесс повторяется на более высокой ступени, пока наконец (Рим) не происходит завоевание таким народом, который вместо рабства вводит новый способ производства. Либо же рабство отменяется насильственно или добровольно, и в таком случае прежний способ производства гибнет: место крупных плантаций занимает парцеллярное хозяйство скваттеров, как в Америке. Таким образом от рабства погибла также и Греция, и еще Аристотель заметил, что общение с рабами деморализует граждан, не говоря уже о том, что рабы делают для граждан труд невозможным. (Иное дело домашнее рабство - как, например, на Востоке; здесь оно образует основу производства не прямо, а косвенно, в качестве составной части семьи, переходя в нее незаметным образом (рабыни гарема).)

К гл. III

В дюринговской достойной осуждения истории господствует насилие. В действительном же, поступательном историческом движении господствуют материальные достижения, которые сохраняются.

К гл. III

А чем же поддерживается насилие, армия? Деньгами. Итак, опять-таки оказывается, что оно зависит от производства. Ср. афинский флот и политику 380-340 годов. Насилие по отношению к союзникам кончилось неудачей вследствие недостаточности материальных средств, необходимых для энергичного ведения продолжительных войн. Английские субсидии, доставлявшиеся новой, крупной промышленностью, победили Наполеона.

К гл. III

[Партия и военная подготовка]

При рассмотрении борьбы за существование и декламации Дюринга против борьбы и оружия следует подчеркнуть, что революционной партии необходимо знать и борьбу: партии предстоит совершить революцию - возможно, в более или менее близком будущем. Но не против нынешнего военно-бюрократического государства, - что политически было бы столь же безумно, как попытка Бабёфа непосредственно перескочить от Директории к коммунизму, и даже еще безумнее, так как Директория все же была буржуазным и крестьянским правительством , - а против того буржуазного государства, которое придет на смену нынешнему государству: партия может оказаться вынужденной, в защиту законов, установленных самой буржуазией, предпринять революционные шаги против буржуазного государства. Поэтому-то всеобщая воинская повинность - в наших интересах, и она должна быть использована всеми для того, чтобы научиться борьбе; в особенности это относится к тем лицам, которым полученное образование позволяет проходить в течение года, в качестве вольноопределяющихся, военную подготовку, необходимую для того, чтобы стать офицером.

К гл. IV О «насилии»

Признается, что насилие играет и революционную роль, и именно во все имеющие решающее значение «критические» эпохи, как при переходе к социалитету, притом лишь в качестве вынужденной обороны от реакционных внешних врагов. Но изображенный Марксом переворот, совершавшийся в XVI веке в Англии, имел и свою революционную сторону: он был одним из основных условий превращения феодального землевладения в буржуазное и развития буржуазии. Французская революция 1789 г. также в значительной степени применяла насилие; 4 августа лишь санкционировало насильственные действия крестьян и было дополнено конфискацией дворянских и церковных имуществ . Насильственное завоевание, произведенное германцами, основание на завоеванных землях таких государств, в которых господствовала деревня, а не город (как в древнем мире), сопровождалось - именно поэтому - превращением рабства в менее тягостное крепостное состояние и в другие формы зависимости крестьян (в древнем мире латифундии сопровождались обращением пахотной земли в пастбища для скота).

К гл. IV

[Насилие, общинная собственность, экономика и политика]

Когда индогерманцы переселились в Европу, они, вытеснив путем насилия первоначальных обитателей, обрабатывали землю при общинном землевладении. Существование последнего еще можно исторически установить у кельтов, германцев и славян, а у славян, германцев и даже у кельтов (rundale) оно еще существует, и притом даже в условиях прямой (Россия) или косвенной (Ирландия) зависимости крестьян. Насилие прекратилось после того, как были вытеснены лапландцы и баски. Внутри общины господствовало равенство или же возникали добровольно признаваемые привилегии. Там, где из общей собственности возникла частная собственность отдельных крестьян на землю, этот раздел между членами общины происходил до XVI века совершенно без принуждения; в большинстве случаев он совершался вполне постепенно, и остатки общего владения были весьма обычным явлением. О насилии не было и речи, оно применялось лишь против этих остатков (Англия XVIII и XIX веков, Германия главным образом XIX века). Ирландия представляет собой особый случай. Эта общая собственность мирно существовала в Индии и в России при различнейших насильственных завоеваниях и деспотиях и служила для них основой. Россия является доказательством того, как производственные отношения определяют политические отношения насилия. До конца XVII века русский крестьянин не подвергался сильному угнетению, пользовался свободой передвижения, был почти независим. Первый Романов прикрепил крестьян к земле. Со времени Петра началась внешняя торговля России, которая могла вывозить лишь земледельческие продукты. Этим было вызвано угнетение крестьян, которое все возрастало по мере роста вывоза, ради которого оно совершалось, пока Екатерина не сделала этого угнетения полным и не завершила законодательства. Но это законодательство позволяло помещикам все более притеснять крестьян, так что гнет все более и более усиливался.

К гл. IV

Если насилие является причиной социальных и политических порядков, то что же является причиной насилия? Присвоение продуктов чужого труда и чужой рабочей силы. Насилие могло изменить потребление продуктов, но не самый способ производства, оно не могло превратить барщину в наемный труд, кроме тех случаев, когда были налицо необходимые для этого условия и когда форма крепостного труда стала оковами для производства.

К гл. IV

До сих пор насилие - отныне социалитет. Чистое благое пожелание, требование «справедливости». Но Т. Мор выдвинул это требование уже 350 лет тому назад , а оно все еще не выполнено. Почему же оно должно осуществиться теперь? Дюринг не дает ответа. В действительности крупная промышленность выдвигает это требование не как требование справедливости, а как необходимость, обусловленную производством, а это в корне меняет все дело.

К ОТДЕЛУ ТРЕТЬЕМУ

К гл. I

Фурье («Новый хозяйственный и социетарный мир»).

Элемент неравенства: «человек, будучи по инстинкту врагом равенства» (стр. 59). «Этот механизм мошенничеств, который называют цивилизацией» (стр. 81).

«Надо будет избегать отсылки их» (женщин), «как это принято у нас, на неблагодарные занятия, на рабские роли, какие им предназначает философия, утверждающая, что женщина создана только для того, чтобы снимать накипь с горшка и чинить старые штаны» (стр. 141).

«Бог определил для промышленного труда лишь меру притяжения, соответствующую четверти того времени, какое социетарный человек может отдавать труду». Остальное время должно быть поэтому посвящено земледелию, скотоводству, кухне, трудовым армиям (стр. 152).

«Нежная мораль, милая и чистая подруга торговли» (стр. 161). Критика морали (стр. 162 и следующие).

В современном обществе, «в цивилизованном механизме» царит «двоедушие в действиях, противоречие между индивидуальным интересом и коллективным»; это - «всеобщая война индивидов против масс. А наши политические науки осмеливаются еще говорить о единстве действия!» (стр. 172).

«Люди нового времени всюду терпели неудачи в изучении природы именно потому, что они не знали теории исключений или переходов, теории помесей». Примеры «помесей»: «айва, нектарин, угорь, летучая мышь» и т. д. (стр. 191).

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

[По поводу утверждения Дюринга, что «волевая деятельность, посредством которой создаются человеческие объединения, подчиняется как таковая естественным законам», Энгельс замечает:]

Итак, ни слова об историческом развитии. Лишь вечный закон природы. Все сводится к психологии, которая, к сожалению, оказывается еще гораздо более «отсталой», чем политика.

[В связи с рассуждениями Дюринга о рабстве, наемном труде и насильственной собственности, как о «формах социально-экономического строя, имеющих чисто политическую природу», Энгельс делает следующие замечания:]

Все та же вера в то, что в политической экономии имеют силу лишь вечные естественные законы, что все изменения и искажения вызваны лишь зловредной политикой.

Итак, во всей теории насилия верным оказывается лишь то, что до сих пор все формы общества нуждались для своего сохранения в насилии и даже отчасти были установлены путем насилия. Это насилие в его организованной форме называется государством. Итак, здесь выражена та тривиальная мысль, что с тех пор как человек вышел из самого дикого состояния, повсюду существовали государства, а это было известно человечеству и до Дюринга. - Но как раз государство и насилие общи всем существовавшим до сих пор формам общества, и если я, например, объясняю восточные деспотии, античные республики, македонские монархии, Римскую империю, феодализм средних веков тем, что все они основаны были на насилии, то я еще ничего не объяснил. Следовательно, различные социальные и политические формы должны быть объясняемы не насилием, которое ведь всегда остается одним и тем же, а тем, к чему насилие применяется, тем, что является объектом грабежа, - продуктами и производительными силами каждой данной эпохи и вытекающим из них самих их распределением. И тогда оказалось бы, что восточный деспотизм был основан на общей собственности, античные республики - на городах, занимавшихся также и земледелием, Римская империя - на латифундиях, феодализм - на господстве деревни над городом, имевшем свои материальные основы, и т. д.

[Энгельс приводит слова Дюринга:

«Естественные законы хозяйства смогут быть выявлены во всей своем строгости лишь тем путем, что мы мысленно устраним действия государственных и общественных учреждений и в особенности действия насильственной собственности, связанной с подневольным наемным трудом, - тем путем, что мы будем остерегаться рассматривать последние как необходимые следствия неизменной природы» (!) «человека...».

В связи с этим рассуждением Дюринга Энгельс делает следующие замечания:]

Итак, естественные законы хозяйства можно будто бы открыть, лишь отрешившись от всего до сих пор существовавшего хозяйства; до сих пор они никогда не проявлялись в неискаженном виде! - Неизменная природа человека - от обезьяны до Гёте!

Дюринг намеревается объяснить этой теорией «насилия», почему так случилось, что испокон веков и повсюду большинство состояло из подвергавшихся насилию, а меньшинство - из применявших насилие. Это уже само по себе доказывает, что отношение насилия, имеет своей основой экономические условия, которые нельзя так просто устранить политическими мерами.

У Дюринга рента, прибыль, процент, заработная плата не объясняются, а просто служат поводом для утверждения, что так уж это устроено насилием. Но откуда же берется насилие? Non est [Нет (т. е. нет ответа). Ред.] .

Насилие порождает владение, а владение = экономической мощи. Итак, насилие = мощи.

Маркс доказал в «Капитале» (накопление), что на известной ступени развития законы товарного производства неизбежно вызывают возникновение капиталистического производства со всеми его каверзами и что для этого нет никакой надобности в насилии .

Когда Дюринг рассматривает политическое действие как последнюю решающую силу истории и выдает это за нечто новое, он лишь повторяет то, что говорили все прежние историки, с точки зрения которых социальные формы тоже объясняются исключительно политическими формами, а не производством.

C"est trop bon! [Это великолепно! Ред.] Вся школа свободной торговли, начиная от Смита, все экономические учения до Маркса признают экономические законы, - поскольку они понимают их, - «естественными законами» и утверждают, что действие их искажается государством, «действием государственных и общественных учреждений»!

Впрочем, вся эта теория является лишь попыткой обосновать социализм посредством учения Кэри: экономика сама но себе гармонична, государство портит все своим вмешательством.

Дополнением к насилию является вечная справедливость: она появляется на стр. 282.

[Точку зрения Дюринга Энгельс характеризует следующим образом: «Производство в его наиболее абстрактной форме можно изучить очень хорошо на примере Робинзона, распределение - на примере двух изолированных островитян, причем можно себе представить все промежуточные ступени, начиная от полного равенства и кончая полной противоположностью между господином и рабом». Энгельс приводит следующую фразу из Дюринга: «Только путем серьезного социального» (!) «рассмотрения» (!) «можно прийти к той точке зрения, которая имеет действительно решающее, в последней инстанции, значение для теории распределения». В связи с этим Энгельс замечает:]

Итак, сперва абстрагируют из действительной истории различные правовые отношения и отрывают их от исторической основы, на которой они возникли и на которой они только и имеют смысл, и переносят их на двух индивидов - Робинзона и Пятницу, где эти отношения, конечно, являются совершенно произвольными. А после того, как они были сведены таким образом к чистому насилию, их затем опять переносят в действительную историю и доказывают этим путем, что и здесь все основано на сплошном насилии. Дюрингу нет дела до того, что насилие применяется всегда к какому-нибудь материальному субстрату и что нужно именно выяснить, как этот субстрат возник.

[Энгельс приводит следующее место из дюринговского «Курса политической и социальной экономии»: «Согласно традиционному взгляду, разделяемому всеми политико-экономическими системами, распределение представляет собой, так сказать, текущий процесс, направленный на массу созданных производством продуктов, рассматриваемую как готовый совокупный продукт... Более глубокое обоснование должно, напротив, рассмотреть то распределение, которое относится к экономическим и экономически-действенным правам, а не только к текущим и накапливающимся последствиям этих прав». В связи с этим Энгельс замечает:]

Итак, нельзя ограничиваться исследованием распределения текущего производства.

Земельная рента предполагает землевладение, прибыль - капитал, заработная плата - рабочих, лишенных собственности, обладателей одной лишь рабочей силы. Необходимо, следовательно, выяснить, как все это возникло. Маркс, - поскольку это входило с его задачу, - сделал это в первом томе относительно капитала и рабочей силы, лишенной собственности; исследование происхождения современной земельной собственности относится к исследованию земельной ренты, т. е. к его второму тому . У Дюринга исследование и историческое обоснование ограничиваются одним словом: насилие! Здесь уж прямая mala fides [недобросовестность. Ред.] . - Как Дюринг объясняет крупную земельную собственность, см. главу «Богатство и стоимость»; это лучше перенести сюда.

Итак, насилие создает экономические, политические и т. п. условия жизни эпохи, народа и т. д. Но кто производит насилие? Организованной силой является прежде всего армия. А ничто не зависит в такой степени от экономических условий, как именно состав, организация, вооружение, стратегия и тактика армии. Основой является вооружение, а последнее опять-таки непосредственно зависит от достигнутой ступени производства. Каменное, бронзовое, железное оружие, панцирь, конница, порох и, наконец, тот огромный переворот, который произвела в военном деле крупная промышленность благодаря нарезным ружьям, заряжающимся с казенной части, и артиллерии - продуктам, изготовить которые могла лишь крупная промышленность с ее равномерно работающими машинами, производящими почти абсолютно тождественные продукты. От вооружения в свою очередь зависит состав и организация армии, стратегия и тактика. Последняя зависит и от состояния путей сообщения, - план сражения и успехи, достигнутые в битве при Йене, были бы невозможны при нынешних шоссейных дорогах, - и, наконец, железные дороги! Следовательно, именно насилие больше всего зависит от наличных условий производства, и это понял даже капитан Йенс («Kolnische Zeitung» - «Макиавелли» и т. д.) .

При этом следует особо подчеркнуть современный способ ведения войны, от ружья со штыком до ружья, заряжающегося с казенной части, при котором решает дело не человек с саблей, а оружие, - линия, колонна при плохих войсках, прикрытая, однако, стрелками (Йена contra [против. Ред.] Веллингтон), и, наконец, всеобщее распадение на стрелковые цепи и замена медленного шага перебежкой.

[По Дюрингу, «умелая рука или голова должна рассматриваться как средство производства, принадлежащее обществу, как машина, продукт которой принадлежит обществу». Энгельс в связи с этим говорит:]

Но машина все же не увеличивает стоимости, а умелая рука ее увеличивает! Следовательно, экономический закон стоимости, quant a cela [что касается этого. Ред.] , подвергается запрету, хотя и должен вместе с тем оставаться в силе.

[По поводу дюринговской концепции «политико-юридической основы всего социалитета» Энгельс замечает:]

Тем самым сразу же применяется идеалистический масштаб. Не само производство, а право.

[ Относительно «хозяйственной коммуны» Дюринга и господствующей в ней системы разделения труда, распределения, обмена и денежной системы Энгельс делает следующее замечание:]

Следовательно, и выплата вознаграждения отдельному рабочему обществом.

Следовательно, и накопление сокровищ, ростовщичество, кредит и все последствия вплоть до денежных кризисов и недостатка денег. Деньги взрывают хозяйственную коммуну столь же неизбежно, как они в настоящий момент подготовили взрыв русской общины и как они взрывают семейную общину, раз при посредстве денег совершается обмен между отдельными членами.

[Энгельс приводит следующую фразу из Дюринга, давая в скобках свою ремарку: «Действительный труд, в той или иной форме, есть, следовательно, естественный социальный закон здоровых образований» (из чего следует, что все до сих пор существовавшие и существующие образования - нездоровы). По этому поводу Энгельс делает следующее замечание:]

Либо труд рассматривается здесь как экономический, материально производительный труд, и в таком случае эта фраза бессмысленна и неприменима ко всей предшествующей истории. Либо же труд рассматривается в более общей форме, так что под ним подразумевается всякого рода нужная или целесообразная в какой-нибудь период деятельность, управление, судопроизводство, военные упражнения, и в таком случае эта фраза опять-таки оказывается донельзя напыщенным общим местом и не имеет никакого отношения к политической экономии. Но желать импонировать социалистам этим старым хламом, называя его «естественным законом» - это a trifle impudent [немножко бесстыдно. Ред.].

[По поводу рассуждений Дюринга о связи между богатством и грабежом Энгельс замечает:] Здесь налицо весь метод. Всякое экономическое отношение сперва рассматривается с точки зрения производства, причем совершенно не принимаются во внимание исторические определения. Поэтому тут нельзя сказать ничего, кроме самых общих фраз, а если Дюринг желает пойти далее этого, то ему приходится брать определенные исторические отношения данной эпохи, т. е. выходить из сферы абстрактного производства и погружаться в путаницу. Затем то же самое экономическое отношение рассматривается с точки зрения распределения, т. е. совершавшийся до сих пор исторический процесс сводится к фразе о насилии, после чего выражается негодование по поводу печальных последствий насилия. Мы увидим при рассмотрении естественных законов, к чему это приводит.

[ По поводу утверждения Дюринга, что для ведения хозяйства в больших размерах необходимо рабство или крепостная зависимость, Энгельс замечает:]

Итак, 1) всемирная история начинается с крупной земельной собственности! Обработка больших пространств земли тождественна с обработкой земли крупными землевладельцами! Почва Италии, обращенная владельцами латифундий в пастбища, оставалась до тех пор невозделанной! Североамериканские Соединенные Штаты обязаны своим огромным ростом не свободным крестьянам, а рабам, крепостным и т. д.!

Опять mauvais calembour [плохой каламбур. Ред.] : «ведение хозяйства на больших пространствах земли» должно означать обработку этих пространств, но тотчас же оно истолковывается как ведение хозяйства в больших размерах = крупной земельной собственности! И в этом смысле какое изумительно новое открытие: если кто-либо владеет таким участком земли, что он и его семья не в состоянии обработать его, то он не может обработать всей принадлежащей ему земли без применения чужого труда! Ведь ведение хозяйства при посредстве крепостных крестьян означает обработку вовсе не более или менее крупных, а именно мелких участков земли, и эта обработка всюду предшествовала крепостной зависимости (Россия, фламандские, голландские и фризские колонии в славянской марке, см. Лангеталя); первоначально свободных крестьян превращают в крепостных, а в иных местах они сами добровольно - по форме добровольно - становятся крепостными.

[ По поводу утверждения Дюринга, что величина стоимости определяется величиной сопротивления, с которым сталкивается процесс удовлетворения потребностей и которое «принуждает к большим или меньшим затратам хозяйственной силы» (!) «...», Энгельс делает следующее замечание:]

Преодоление сопротивления - эта категория, заимствованная из математической механики, становится нелепой в политической экономии. В таком случае выражения: я пряду, тку, белю, набиваю хлопчатобумажную ткань - означают: я преодолеваю сопротивление хлопка процессу прядения, сопротивление пряжи процессу тканья, сопротивление ткани процессу беления и набивания. Я изготовляю паровую машину _ означает: я преодолеваю сопротивление, оказываемое железом превращению его в паровую машину. Я выражаю суть дела в высокопарных фразах, иду окольными путями - и получается одно только извращение смысла. Но благодаря этому я могу ввести распределительную стоимость, при которой также будто бы приходится преодолевать сопротивление. В этом-то и дело!

[ По поводу слов Дюринга, что «распределительная стоимость существует в чистом и исключительном виде лишь там, где право распоряжения непроизведенными вещами или» (!), «выражаясь более обычным языком, сами эти» (непроизведенные!) «вещи вымениваются на работы или на предметы, имеющие действительную производственную стоимость», Энгельс замечает:]

Что означает непроизведенная вещь? Землю, обрабатываемую с применением современных приемов? Или это выражение должно означать вещи, не произведенные самим собственником? Но непроизведенной вещи противополагается «действительная производственная стоимость». Следующая фраза показывает, что мы опять-таки имеем дело с mauvais calembour. Предметы природы, которые не произведены трудом, смешиваются с «составными частями стоимости, присваиваемыми без даваемой взамен этого работы».

[ По поводу утверждения Дюринга, что все человеческие учреждения строго детерминированы, но что они, «в отличие от игры внешних сил в природе», отнюдь не являются «практически неизменными в своих основных чертах», - Энгельс замечает:]

Итак, это - естественный закон и остается естественным законом.

Ни слова о том, что во всяком бесплановом и хаотическом производстве законы экономики до сих пор противостоят людям как объективные законы, по отношению к которым люди бессильны, следовательно - в форме естественных законов.

[ По поводу «фундаментального закона всей экономики», который Дюринг формулирует следующим образом: «Производительность хозяйственных средств, - ресурсов природы и человеческой силы, - увеличивается благодаря изобретениям и открытиям, причем это совершается независимо от распределения, которое как таковое все же может подвергаться значительным изменениям или же вызывать их, но которое не определяет характера» (!) «главного результата», - Энгельс говорит:]

Конец этой фразы: «причем» и т. д., не прибавляет к закону ничего нового, потому что если закон верен, то распределение не может вносить в него никаких изменений и, таким образом, нет надобности говорить, что этот закон верен для всякой формы распределения: ведь иначе он не был бы естественным законом.

Но это «причем» добавлено лишь потому, что Дюринг все-таки постыдился сформулировать совершенно бессодержательный и плоский закон во всей его наготе. К тому же это добавление бессмысленно, - ведь если распределение все-таки может вызывать значительные изменения, то его нельзя «оставить совершенно в стороне». Итак, мы вычеркиваем это добавление и получаем тогда закон pur et simple [в чистом виде и без оговорок. Ред.] - фундаментальный закон всей экономики. Однако все это еще недостаточно плоско. Нас поучают дальше:

[Энгельс приводит дальнейшие выписки из дюринговского «Курса политической и социальной экономии»].

[Дюринг утверждает, что хозяйственный прогресс зависит не от суммы средств производства, «а лишь от знаний и общих технических способов деятельности», а это, по мнению Дюринга, «обнаруживается тотчас же, если понимать капитал в естественном смысле, как инструмент производства». По этому поводу Энгельс замечает:]

Лежащие в Ниле паровые плуги хедива и бесполезно стоящие в сараях молотилки и тому подобные орудия русских дворян доказывают это. И для пара существуют исторические предпосылки, которые, правда, сравнительно легко создать, но которые все же должны быть созданы. Но Дюринг очень гордится тем, что таким образом он настолько извратил вышеупомянутое положение, имеющее совершенно иной смысл, что эта «идея совпадает с нашим... поставленным во главу угла законом». Экономисты еще вкладывали какой-то реальный смысл в этот закон. Дюринг же свел его к предельной банальности.

[ Дюринговская формулировка «естественного закона разделения труда» гласит: «Расчленение профессий и разделение деятельностей повышает производительность труда». Энгельс делает следующее замечание:]

Эта формулировка ошибочна, так как она верна лишь для буржуазного производства, причем разделение специальностей уже и тут ограничивает развитие производства вследствие уродования и окостенения индивидов, в будущем же оно совершенно исчезнет. Уже здесь мы видим, что это разделение специальностей на нынешний лад представляется Дюрингу чем-то перманентным, имеющим силу и для социалитета.

Написано Ф. Энгельсом в 1876-1877 гг.

Печатается по рукописи

1700-1870 гг.

В XIV веке порох и огнестрельное оружие стали известны в Западной и Центральной Европе, и любой школьник знает теперь, что этот чисто технический прогресс революционизировал все военное дело. Эта революция совершалась, однако, очень медленно. Первое огнестрельное оружие было очень примитивно, в особенности карабины. И хотя уже довольно рано было изобретено множество отдельных усовершенствований - нарезной ствол, ружье, заряжающееся с казенной части, колесцовый замок и т. д., - тем не менее прошло более 300 лет, пока было создано, к концу XVII века, ружье, годное для вооружения всей пехоты.

В XVI и XVII веках пехота состояла частью из пехотинцев, вооруженных пиками, частью из стрелков. Первоначально назначение пикинеров заключалось в том, что они в решающий момент битвы шли в атаку с холодным оружием, защитой же служил огонь стрелков. Поэтому пикинеры сражались сомкнутыми массами, подобно древнегреческой фаланге; стрелки же строились по 8-10 человек в глубину, потому что при таком именно количестве они, пока один заряжал ружье, успевали друг за другом производить выстрелы. Кто был готов к стрельбе, выбегал вперед, стрелял и затем уходил на последнее место в ряду, чтобы вновь зарядить свое ружье.

Постепенное усовершенствование огнестрельного оружия изменило это соотношение. Фитильное ружье заряжалось так быстро, что для поддержания непрерывного огня требовалось уже только 5 человек, так что группы стрелков должны были иметь 5 рядов в глубину. Теперь, следовательно, можно было с прежним количеством мушкетеров занимать фронт, почти вдвое более длинный, чем раньше. Ввиду того что ружейный огонь оказывал особенно опустошающее действие на большие, сплошные массы, пикинеры строились теперь тоже только в шесть или восемь рядов, и таким образом боевой порядок все более и более приближался к линейному строю, при котором исход битвы решался ружейным огнем, а пикинеры имели своим назначением уже не нападение, а прикрытие стрелков от кавалерии. К концу этого периода боевой строй состоял из двух эшелонов боевого порядка и одной резервной части. Каждый эшелон выстраивался в виде линии, состоявшей в большинстве случаев из шести шеренг. Артиллерия и конница размещались частью в промежутках между батальонами, частью на флангах. При этом в каждом пехотном батальоне самое большее одна треть состояла из пикинеров и, по меньшей мере, две трети - из мушкетеров.

В конце XVII века появилось, наконец, кремневое ружье со штыком, заряжающееся готовыми патронами. Тем самым пика была окончательно вытеснена из вооружения пехоты. Теперь требовалось меньше времени, чтобы зарядить ружье, более быстрый огонь сам себе служил защитой, штык в случае необходимости заменял пику. Вследствие этого можно было сократить глубину боевой линии с шести до четырех, затем до трех и кое-где, наконец, до двух человек. Таким образом при одинаковом количестве людей линия все больше удлинялась, все большее количество ружей вступало в действие одновременно. Но вместе с тем эти длинные и тонкие линии становились и все более неповоротливыми. Они могли двигаться в боевом порядке только на ровной местности, где не встречалось препятствий, - да и то лишь медленно, делая 70-75 шагов в минуту. Но как раз на равнине эти линии давали кавалерии противника возможность успешного нападения, особенно на флангах. Отчасти для того, чтобы защищать эти фланги, отчасти же для усиления линии огня, решающей исход боя, - всю кавалерию ставили на флангах, так что действительная боевая линия в собственном смысле слова состояла из одной только пехоты с ее легкими батальонными пушками. Чрезвычайно неуклюжие тяжелые орудия стояли на флангах и за все время битвы могли менять свое положение не больше одного раза. Пехотинцы выстраивались в два эшелона, фланги которых прикрывались пехотой, построенной под прямым углом, так что все это построение образовывало один очень длинный, пустой внутри четырехугольник. Эта масса, совершенно беспомощная в тех случаях, когда она не могла двигаться как одно целое, разделялась только на три части - на центр и два фланга. Все движение частей заключалось в том, чтобы - с целью обхода противника - выдвигать фланг, численно превосходивший вражеский, в то время как другой фланг задерживался как угроза, чтобы помешать врагу произвести соответствующую перемену фронта. Изменение боевого строя в ходе самого сражения требовало так много времени и давало противнику возможность заметить столько слабых мест, что подобные попытки почти всегда были равносильны поражению. Первоначальное построение должно было, таким образом, сохраняться во все время сражения, и как только пехота вступала в бой, исход битвы решался одним сокрушительным ударом. Весь этот способ ведения боя, чрезвычайно усовершенствованный Фридрихом II, представлял собой неизбежное следствие совместного действия двух материальных факторов. Одним из этих факторов был людской состав навербованного монархами войска, которое отчасти составлялось даже из вражеских, насильно зачисленных в армию военнопленных, - оно было хорошо вымуштровано, но ненадежно, и только палка держала его в повиновении. Вторым фактором являлось вооружение - неуклюжие тяжелые пушки и гладкоствольное, быстро, но плохо стрелявшее кремневое ружье со штыком.

Этот способ ведения боя применялся до тех пор, пока оба противника находились в одинаковом положении в отношении людского состава и вооружения, так что каждой из сторон было выгодно держаться однажды установленных правил. Но когда в Америке разразилась война за независимость, против этих навербованных, хорошо вымуштрованных солдат выступили вдруг отряды повстанцев, которые, правда, не умели маршировать, но зато отлично стреляли, в большинстве случаев располагали хорошо стреляющими ружьями и, сражаясь за свое кровное дело, не дезертировали. Эти повстанцы не доставляли англичанам удовольствия - медленным шагом протанцевать с ними в открытой местности знакомый боевой менуэт по всем правилам военного этикета. Они завлекали противника в густые леса, где его длинные маршевые колонны были беззащитны против огня рассыпанных, невидимых стрелков. Рассыпаясь подвижными цепями, они пользовались каждым естественным прикрытием, чтобы наносить врагу удары. При этом, благодаря своей большой подвижности, они оставались всегда недосягаемыми для неповоротливого вражеского войска. Таким образом, боевой огонь рассыпанных стрелков, который играл некоторую роль уже при введении ручного огнестрельного оружия, показал теперь, - в известных случаях, особенно в партизанской войне, - свое превосходство над линейным строем.

Если солдаты европейских навербованных войск не были пригодны для партизанской войны, то еще менее пригодно было для этого их вооружение. Правда, при стрельбе не надо было уже упирать ружье в грудь, как это делали прежде мушкетеры со своими мушкетами, снабженными фитильными замками: ружья прикладывались к плечу, как это делается и теперь. Но о прицеливании не могло быть и речи, так как при совершенно прямом прикладе, представлявшем собой продолжение ствола, глаз не мог свободно скользить вдоль ствола. Только в 1777 г. изогнутый приклад охотничьего ружья был принят во Франции и для пехотного ружья, и благодаря этому стал возможен эффективный стрелковый огонь. Вторым, заслуживающим внимания усовершенствованием были построенные в середине XVIII века Грибовалем более легкие, но тем не менее прочные лафеты для орудий: они-то и придали артиллерии большую подвижность, которая впоследствии стала для нее обязательным требованием.

Французской революции выпало на долю использовать на поле битвы оба эти технические усовершенствования. Когда на нее напала коалиционная Европа, революция предоставила в распоряжение правительства всех боеспособных членов нации. Но последняя не имела времени на то, чтобы в учебных маневрах овладеть линейной тактикой в достаточной степени и быть в состоянии противопоставить старой, опытной прусской и австрийской пехоте такой же боевой строй. С другой стороны, во Франции не было не только американских девственных лесов, но и практически безграничных просторов для отступления. Нужно было разбить врага между границей и Парижем, нужно было, следовательно, защищать определенную местность, а этого можно было достигнуть в конечном счете только в открытом массовом бою. Нужно было, следовательно, наряду со стрелковой цепью найти еще и другую форму, при которой плохо обученные французские массы могли бы, с некоторой надеждой на успех, выступить против постоянных армий Европы. Эта форма была найдена в сомкнутой колонне, которая, правда, уже применялась в известных случаях, но чаще всего только на учебном плацу. Колонну легче было держать в порядке, чем линейный строй. Даже в тех случаях, когда колонна приходила в некоторый беспорядок, она все же, как сплоченное целое, оказывала по крайней мере пассивное сопротивление; ею легче было управлять, она больше поддавалась руководству командующего и могла быстрее передвигаться. Быстрота марша возросла до ста и более шагов в минуту. Но наиболее важный результат состоял в следующем: применение колонны как исключительно массовой формы ведения боя сделало возможным подразделить неуклюжее, однообразное целое линейного боевого строя на отдельные части, получившие известную самостоятельность и способные приспособлять общую инструкцию к данным обстоятельствам. Каждая из этих частей могла составляться из всех трех родов оружия, колонна отличалась достаточной гибкостью, чтобы допускать применение войск в любой возможной комбинации; она допускала строго запрещенное еще Фридрихом II использование деревень и усадеб, которые с этого времени становятся главными опорными пунктами в каждом сражении; она могла применяться в любой местности. Колонна могла, наконец, противопоставить линейной тактике, где все сразу ставится на карту, такой способ ведения боя, при котором действиями стрелковых цепей и постепенным введением войск для затягивания сражения утомляли линию противника и в такой мере изматывали ее, что она в конце концов не могла выдержать натиска свежих боевых сил, находившихся в резерве. И так как линейный строй во всех пунктах обладал одинаковой силой сопротивления, то сражающийся в колоннах противник мог отвлечь внимание части линии ложной атакой, пуская в ход слабые силы и концентрируя тем временем свои главные силы для атаки на решающий пункт позиции. Огневые действия проводились теперь преимущественно рассыпными стрелковыми цепями, в то время как колонны предназначались для штыковой атаки. Здесь установилось, таким образом, отношение, аналогичное тому, какое существовало между отрядами стрелков и массой пикинеров в начале XVI века, с той только разницей, что колонны нового типа могли в любой момент рассыпаться на стрелковые цепи, а последние в свою очередь - опять соединиться в колонны.

Новый способ ведения боя, доведенный Наполеоном до высшей степени совершенства, настолько превосходил старый, что этот последний потерпел крушение окончательно и безвозвратно, - после того как при Йене неуклюжие, медленно двигавшиеся прусские линии, большей частью совершенно непригодные для рассыпного боя, буквально растаяли под огнем французских стрелковых цепей, на который они вынуждены были отвечать пальбой сомкнутыми рядами. Но если линейный боевой порядок сошел со сцены, то этого ни в коем случае нельзя сказать о линии как боевом построении. Через несколько лет после того, как пруссаки так оскандалились со своими боевыми линиями, Веллингтон повел своих англичан, построенных в линии, против французских колонн и, как правило, их разбивал. Но Веллингтон перенял у французов как раз всю их тактику, с тем только исключением, что он свою сомкнутую пехоту выстраивал в сражениях не колоннами, а линиями. При этом он получил то преимущество, что мог одновременно использовать для огневых действий все ружья, а для атаки - все штыки. Этот боевой порядок англичане применяли в сражениях до недавнего времени, что как при нападении (Альбуэра), так и при обороне (Инкерман) давало им преимущество над численно значительно превосходившим их противником. Бюжо, которому пришлось столкнуться с этими английскими линиями, предпочитал их колоннам до конца своей жизни.

При всем этом ружья пехоты были из рук вон плохи - настолько плохи, что из такого ружья на расстоянии ста шагов только в редких случаях можно было попасть в отдельного человека, а на расстоянии трехсот шагов - столь же редко в целый батальон. Поэтому, когда французы пришли в Алжир, длинные ружья бедуинов наносили им тяжелые потери с таких расстояний, которые для французских ружей были недоступны. Здесь могло помочь только нарезное ружье. Но именно во Франции всегда противились введению нарезного ружья, даже в качестве неосновного оружия, потому что оно медленно заряжалось и быстро засорялось. Теперь, однако, когда явилась потребность в легко заряжаемом нарезном ружье, она тотчас же и была удовлетворена. После предварительных работ Дельвиня появилась винтовка Тувенена и расширяющиеся пули Минье; эти усовершенствования сделали нарезное ружье в отношении заряжаемости равноценным гладкоствольному, так что с тех пор вся пехота могла быть вооружена дальнобойными и хорошо стреляющими нарезными ружьями. Но прежде чем нарезное ружье, заряжавшееся с дула, привело к созданию соответствующей тактики, оно уже было вытеснено новейшим огнестрельным оружием, - нарезным ружьем, заряжающимся с казенной части, вместе с которым все больше совершенствовались и боевые качества нарезных пушек.

Вооружение всей нации, введенное революцией, претерпело в скором времени значительные ограничения. Для службы в постоянной армии набирали путем жеребьевки только часть всех военнообязанных молодых людей, а из определенной части остальных граждан - то большей, то меньшей - формировали в лучшем случае необученную национальную гвардию. Или же там, где действительно строго проводился принцип всеобщей воинской повинности, создавали самое большее милиционную армию, находившуюся под знаменами всего каких-нибудь несколько недель, - как это было в Швейцарии. Финансовые соображения заставляли выбирать между рекрутским набором и милиционной армией. Только одна-единственная страна в Европе, и притом одна из самых бедных, попыталась совместить всеобщую воинскую повинность с существованием постоянной армии. Это была Пруссия. И хотя обязательная для всех служба в постоянном войске никогда строго не проводилась, - тоже из неумолимых финансовых соображений, - все же прусская система ландвера предоставляла в распоряжение правительства такое значительное количество людей, обученных и организованных в готовые кадры, что Пруссия имела определенный перевес над всякой другой страной с таким же количеством населения.

Во франко-прусской войне 1870 г. система рекрутского набора была побеждена прусской системой ландвера. Но в этой войне обе стороны были также впервые вооружены винтовками, заряжающимися с казенной части, - в то время как те зафиксированные в уставе формы, в которых передвигались и сражались армии, в основном оставались такими же, как во времена старого кремневого ружья. Изменилось, самое большее, только то, что стрелковые цепи стали несколько более густыми. В остальном -же французы всё еще сражались в прежних батальонных колоннах, а порой строились также линиями, тогда как немцы по крайней мере сделали попытку найти в ротной колонне боевую форму, более подходящую к новому вооружению. Так было в первых сражениях. Но когда при штурме Сен-Прива (18 августа) три бригады прусской гвардии попробовали всерьез применить эту ротную колонну, то обнаружилась сокрушительная сила винтовки, заряжающейся с казенной части. Пять полков, принимавших наибольшее участие в этом сражении (15000 человек), потеряли почти всех офицеров (176) и 5114 рядовых, т. е. больше трети своего состава. Вся гвардейская пехота, которая вступила в сражение, имея в своем составе 28160 человек, потеряла в тот день 8230 человек, в том числе 307 офицеров . С тех пор ротная колонна как боевая форма была осуждена, так же как и применение батальонной колонны или линейного строя; всякая попытка подставлять впредь под неприятельский ружейный огонь какие-либо сомкнутые отряды была оставлена; бой со стороны немцев велся теми густыми стрелковыми цепями, на которые уже и прежде колонны обыкновенно сами рассыпались под градом неприятельских пуль, несмотря на то, что высший командный состав боролся с этим как с нарушением порядка. Солдат опять-таки оказался умнее офицера; именно он, солдат, инстинктивно нашел единственную боевую форму, которая до сих пор оправдывает себя под огнем нарезных ружей, заряжаемых с казенной части, и с успехом отстоял ее вопреки противодействию начальства. Точно так же в сфере действия неприятельского ружейного огня теперь стали применять только перебежку.

Написано Ф. Энгельсом в 1877 г.

Печатается по рукописи

К ГЛ. I «ВВЕДЕНИЯ»(*)

(*)[Указания на главы «Анти-Дюринга» и на страницы настоящего тома, к которым относятся соответствующие добавления, а также пояснения, заключенные в квадратные скобки, даны Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Ред.]

[В брошюре «Развитие социализма от утопии к науке» предложение: «Как всякая новая теория, социализм должен был исходить прежде всего из накопленного до него идейного материала, хотя его корни лежали глубоко в экономических фактах» - дополнено следующим образом:]

Как всякая новая теория, социализм должен был исходить прежде всего из накопленного до него идейного материала, хотя его корни лежали глубоко в материальных экономических фактах [см. настоящее издание, т. 19, стр. 189].

К стр. 16-17

[К словам: «Это было время, когда, по выражению Гегеля, мир был поставлен на голову» - дано примечание:]

Вот что говорит Гегель о французской революции: «Мысль о праве, его понятие, сразу завоевала себе признание, ветхие опоры бесправия не могли оказать ей никакого сопротивления. Мысль о праве положена была в основу конституции, и теперь все должно опираться на нее. С тех пор как на небе светит солнце и вокруг него вращаются планеты, еще не было видано, чтобы человек становился на голову, т. е. опирался на мысль и сообразно с мыслью строил действительность. Анаксагор первый сказал, что Nus, т. е. разум, управляет миром, но только теперь впервые человек дошел до признания, что мысль должна управлять духовной действительностью. Это был величественный восход солнца. Все мыслящие существа радостно приветствовали наступление новой эпохи. Возвышенный восторг властвовал в это время, и весь мир проникся энтузиазмом духа, как будто совершилось впервые примирение божественного начала с миром» (Гегель, «Философия истории», 1840, стр. 535). - Не пора ли, наконец, против такого опасного, ниспровергающего общественные устои учения покойного профессора Гегеля пустить в ход закон о социалистах? [т. 19, стр. 189-190].

К стр. 17

[ Предложение: «Теперь впервые взошло солнце, и отныне суеверие, несправедливость, привилегии и угнетение должны уступить место вечной истине, вечной справедливости, равенству, вытекающему из самой природы, и неотъемлемым правам человека» - дополнено:]

Теперь впервые взошло солнце, наступило царство разума, и отныне суеверие, несправедливость, привилегии и угнетение должны уступить место вечной истине, вечной справедливости, равенству, вытекающему из самой природы, и неотъемлемым правам человека [т. 19, стр. 190].

К стр. 17

[ Предложение: «Но наряду с противоположностью между феодальным дворянством и буржуазией существовала общая противоположность между эксплуататорами и эксплуатируемыми, богатыми тунеядцами и трудящимися бедняками» - дополнено:]

Но наряду с противоположностью между феодальным дворянством и буржуазией, выступавшей в качестве представительницы всего остального общества, существовала общая противоположность между эксплуататорами и эксплуатируемыми, богатыми тунеядцами и трудящимися бедняками [т. 19, стр. 190].

К стр. 18

[Предложение: «Таково было движение Томаса Мюнцера во время Реформации и Крестьянской войны в Германии, левеллеров - во время великой английской революции, Бабёфа - во время великой французской революции» - дополнено:]

Таково было движение анабаптистов и Томаса Мюнцера во время Реформации и Крестьянской войны в Германии, левеллеров - во время великой английской революции, Бабёфа - во время великой французской революции [т. 19, стр. 191].

К стр. 18

[Предложение: «Аскетически суровый, спартанский коммунизм был первой формой проявления нового учения» - дополнено:]

Аскетически суровый, спартанский коммунизм, запрещавший всякое наслаждение жизнью, был первой формой проявления нового учения [т. 19, стр. 191].

К стр. 18

[Предложение: «Подобно просветителям, они [социалисты-утописты] хотят освободить все человечество, а не какой-либо определенный общественный класс» - дополнено:]

Подобно просветителям, они хотят сразу же освободить все человечество, а не какой-либо определенный общественный класс в первую очередь [т. 19, стр. 191].

К стр. 19

[ Вместо предложения: «Этот способ понимания глубоко характерен для всех английских, французских и первых немецких социалистов, включая Вейтлинга» - дано:]

Способ понимания, свойственный утопистам, долго господствовал над социалистическими воззрениями XIX века и отчасти господствует еще и поныне. Его придерживались до недавнего времени все французские и английские социалисты, а также прежний немецкий коммунизм, включая Вейтлинга [т. 19, стр. 201].

К стр. 20

[После предложения: «Когда мы подвергаем мысленному рассмотрению природу или историю человечества или нашу собственную духовную деятельность, то перед нами сперва возникает картина бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в которой ничто не остается неподвижным и неизменным, а все движется, изменяется, возникает и исчезает» - добавлено:]

Таким образом, мы видим сперва общую картину, в которой частности пока более или менее отступают на задний план, мы больше обращаем внимание на движение, на переходы и связи, чем на то, что именно движется, переходит, находится в связи [т. 19, стр. 202].

К стр. 20

[ После предложения: «В этом состоит прежде всего задача естествознания и исторического исследования, т. е. тех отраслей науки, которые по вполне понятным причинам занимали у греков классических времен лишь подчиненное место, потому что грекам нужно было раньше всего другого накопить необходимый материал» - добавлено:]

Только после того как естественнонаучный и исторический материал до известной степени собран, можно приступать к критическому отбору, сравнению, а сообразно с этим и разделению на классы, порядки и виды [т. 19, стр. 203].

К стр. 22

[ Предложение: «Природа является пробным камнем для диалектики, и надо сказать, что современное естествознание доставило для такой пробы чрезвычайно богатый, с каждым днем увеличивающийся материал и этим материалом доказало, что в природе все совершается в конечном счете диалектически, а не метафизически» - дополнено:]

Природа является пробным камнем для диалектики, и надо сказать, что современное естествознание доставило для такой пробы чрезвычайно богатый, с каждым днем увеличивающийся материал и этим материалом доказало, что в природе все совершается в конечном счете диалектически, а не метафизически, что она движется не в вечно однородном, постоянно снова повторяющемся круге, а переживает действительную историю. Здесь прежде всего следует указать на Дарвина, который нанес сильнейший удар метафизическому взгляду на природу, доказав, что весь современный органический мир, растения и животные, а следовательно также и человек, есть продукт процесса развития, длившегося миллионы лет [т. 19, стр. 205].

К стр. 23

[Текст: «Для нас здесь безразлично, что Гегель не разрешил этой задачи. Его историческая заслуга состояла в том, что он поставил ее» - изменен:]

Для нас здесь безразлично, что гегелевская система не разрешила этой поставленной перед собой задачи; ее историческая заслуга состояла в том, что она поставила эту задачу [т. 19, стр. 206].

К стр. 25-26

[ Текст: «Новые факты заставили подвергнуть всю прежнюю историю новому исследованию, и тогда выяснилось, что вся прежняя история была историей борьбы классов, что эти борющиеся друг с другом общественные классы являются в каждый данный момент продуктом отношений производства и обмена, словом - экономических отношений своей эпохи; следовательно, выяснилось, что экономическая структура общества каждой данной эпохи образует ту реальную основу, которой и объясняется в конечном счете вся надстройка, состоящая из правовых и политических учреждений, равно как и из религиозных, философских и иных воззрений каждого данного исторического периода. Тем самым идеализм был изгнан из своего последнего убежища, из понимания истории, было дано материалистическое понимание истории и был найден путь для объяснения сознания людей из их бытия вместо прежнего объяснения их бытия из их сознания.

Но прежний социализм был так же несовместим с этим материалистическим пониманием истории, как несовместимо было с диалектикой и с новейшим естествознанием понимание природы французскими материалистами. Прежний социализм, хотя и критиковал существующий капиталистический способ производства и его последствия, но он не мог объяснить его, а следовательно, и справиться с ним, - он мог лишь просто объявить его никуда не годным» - дополнен:]

Новые факты заставили подвергнуть всю прежнюю историю новому исследованию, и тогда выяснилось, что вся прежняя история, за исключением первобытного состояния, была историей борьбы классов, что. эти борющиеся друг с другом общественные классы являются в каждый данный момент продуктом отношений производства и обмена, словом - экономических отношений своей эпохи; следовательно, выяснилось, что экономическая структура общества каждой данной эпохи образует ту реальную основу, которой и объясняется в конечном счете вся надстройка, состоящая из правовых и политических учреждений, равно как и из религиозных, философских и иных воззрений каждого данного исторического периода. Гегель освободил от метафизики понимание истории, он сделал его диалектическим, но его понимание истории было по своей сущности идеалистическим. Теперь идеализм был изгнан из своего последнего убежища, из понимания истории, было дано материалистическое понимание истории и был найден путь для объяснения сознания людей из их бытия вместо прежнего объяснения их бытия из их сознания.

Поэтому социализм теперь стал рассматриваться не как случайное открытие того или другого гениального ума, а как необходимый результат борьбы двух исторически образовавшихся классов - пролетариата и буржуазии. Его задача заключается уже не в том, чтобы сконструировать возможно более совершенную систему общества, а в том, чтобы исследовать историко-экономический процесс, необходимым следствием которого явились названные классы с их взаимной борьбой, и чтобы в экономическом положении, созданном этим процессом, найти средства для разрешения конфликта. Но прежний социализм был так же несовместим с этим материалистическим пониманием истории, как несовместимо было с диалектикой и с новейшим естествознанием понимание природы французскими материалистами. Прежний социализм, хотя и критиковал существующий капиталистический способ производства и его последствия, но он не мог объяснить его, а следовательно, и справиться с ним, - он мог лишь просто объявить его никуда не годным. Чем более возмущался он неизбежной при этом способе производства эксплуатацией рабочего класса, тем менее был он в состоянии ясно указать, в чем состоит эта эксплуатация и как она возникает [т. 19, стр. 208-209].

К ГЛ. I ОТДЕЛА ТРЕТЬЕГО

К стр. 267-268

[ Текст: «Противоположность между богатыми и бедными, вместо того чтобы разрешиться во всеобщем благоденствии, еще более обострилась вследствие устранения цеховых и иных привилегий, служивших как бы мостом над этой противоположностью, а также вследствие устранения церковной благотворительности, несколько смягчавшей ее. Быстрое развитие промышленности на капиталистической основе сделало бедность и страдания трудящихся масс необходимым условием существования общества» - дополнен:]

Противоположность между богатыми и бедными, вместо того чтобы разрешиться во всеобщем благоденствии, еще более обострилась вследствие устранения цеховых и иных привилегий, служивших как бы мостом над этой противоположностью, а также вследствие устранения церковной благотворительности, несколько смягчавшей ее. Осуществленная теперь на деле «свобода собственности» от феодальных оков оказалась для мелкого буржуа и крестьянина свободой продавать эту мелкую собственность, задавленную могущественной конкуренцией крупного капитала и крупного землевладения, именно этим магнатам; эта «свобода» превратилась таким образом для мелких буржуа и крестьян в свободу от собственности. Быстрое развитие промышленности на капиталистической основе сделало бедность и страдания трудящихся масс необходимым условием существования общества. Чистоган все более и более становился, по выражению Карлейля, единственным связующим элементом этого общества [т. 19, стр. 192].

К стр. 268

[Предложение: «А между тем лишь крупная промышленность развивает, с одной стороны, конфликты, делающие принудительной необходимостью переворот в способе производства, - конфликты не только между созданными этой крупной промышленностью классами, но и между порожденными ею производительными силами и формами обмена; а с другой стороны, эта крупная промышленность как раз в гигантском развитии производительных сил дает также и средства для разрешения этих конфликтов» - дополнено:]

А между тем лишь крупная промышленность развивает, с одной стороны, конфликты, делающие принудительной необходимостью переворот в способе производства, устранение его капиталистического характера, - конфликты не только между созданными этой крупной промышленностью классами, но и между порожденными ею производительными силами и формами обмена; а с другой стороны, эта крупная промышленность как раз в гигантском развитии производительных сил дает также и средства для разрешения этих конфликтов (т. 19, стр. 193].

К стр. 268-269

[Предложение: «Хотя во время террора неимущие массы Парижа захватили на одно мгновение власть, но этим они доказали только всю невозможность господства этих масс при тогдашних отношениях» - дополнено:]

Хотя во время террора неимущие массы Парижа захватили на одно мгновение власть и смогли таким образом привести к победе буржуазную революцию против самой же буржуазии, но этим они доказали только всю невозможность длительного господства этих масс при тогдашних отношениях [т. 19, стр. 193].

К стр. 269

[Перед предложением: «Уже в «Женевских письмах» Сен-Симон выдвигает положение, что «все люди должны работать»» - добавлен абзац:]

Сен-Симон был сыном великой французской революции, к началу которой он не достиг еще тридцатилетнего возраста. Революция была победой третьего сословия, т. е. занятого в производстве и торговле большинства нации, над привилегированными до того времени праздными сословиями - дворянством и духовенством. Но вскоре обнаружилось, что победа третьего сословия была только победой одной маленькой части этого сословия, завоеванием политической власти социально-привилегированным слоем третьего сословия - имущей буржуазией. И к тому же эта буржуазия быстро развилась еще в процессе революции, с одной стороны, посредством спекуляции конфискованной и затем проданной земельной собственностью дворянства и церкви, с другой - посредством надувательства нации военными поставщиками. Именно господство этих спекулянтов при Директории привело Францию и революцию на край гибели и тем самым дало предлог Наполеону для государственного переворота. Таким образом, в голове Сен-Симона противоположность между третьим сословием и привилегированными сословиями приняла форму противоположности между «рабочими» и «праздными». Праздными являлись не только представители прежних привилегированных сословий, но и все те, кто, не принимая участия в производстве и торговле, жил на свою ренту. А «рабочими» были не только наемные рабочие, но и фабриканты, купцы и банкиры. Что праздные потеряли способность к умственному руководству и политическому господству, - не подлежало никакому сомнению и окончательно было подтверждено революцией. Что неимущие не обладали этой способностью, это, по мнению Сен-Симона, доказано было опытом времени террора. Кто же в таком случае должен был руководить и господствовать? По мнению Сен-Симона - наука и промышленность, объединенные новой религиозной связью, неизбежно мистическим, строго иерархическим «новым христианством», призванным восстановить разрушенное со времени Реформации единство религиозных воззрений. Но наука - это ученые, а промышленность - это в первую очередь активные буржуа, фабриканты, купцы, банкиры. Правда, эти буржуа должны были стать чем-то вроде общественных чиновников, доверенных лиц всего общества, но все же сохранить по отношению к рабочим командующее и экономически привилегированное положение. Что касается банкиров, то именно они были призваны регулировать все общественное производство при помощи регулирования кредита. - Такой взгляд вполне соответствовал тому времени, когда во Франции крупная промышленность, а вместе с ней и противоположность между буржуазией и пролетариатом находились еще только в процессе возникновения. Но что Сен-Симон особенно подчеркивает, - это следующее: всюду и всегда его в первую очередь интересует судьба «самого многочисленного и самого бедного класса» («la classe la plus nombreuse et la plus pauvre») [т. 19, стр. 194-195].

К стр. 269

[ Предложение: «Но понять, что французская революция была классовой борьбой между дворянством, буржуазией и неимущими, - это в 1802 г. было в высшей степени гениальным открытием» - дополнено:]

Но понять, что французская революция была классовой борьбой, и не только между дворянством и буржуазией, но также между дворянством, буржуазией и неимущими, - это в 1802 г. было в высшей степени гениальным открытием [т. 19, стр. 196].

К стр. 271

[Предложение: «Весь предшествующий ход ее он [Фурье] разделяет на четыре ступени развития: дикость, патриархат, варварство и цивилизация; последняя совпадает у него с так называемым ныне буржуазным обществом» и т. д. - дополнено:]

Весь предшествующий ход ее он разделяет на четыре ступени развития: дикость, патриархат, варварство и цивилизация; последняя совпадает у него с так называемым ныне буржуазным обществом, следовательно, с общественным порядком, развивающимся с XVI века [и т. д.] [т. 19, стр. 197].

К стр. 271-272

[Предложение: «А между тем он [капиталистический способ производства] уже тогда породил вопиющие социальные бедствия: скопление бездомного населения в трущобах больших городов; разрушение всех унаследованных от прошлого связей по происхождению, патриархального уклада; семьи; ужасающее удлинение рабочего дня, особенно для женщин и детей; массовую деморализацию среди трудящегося класса, внезапно брошенного в совершенно новые условия» - дополнено:]

А между тем он уже тогда породил вопиющие социальные бедствия: скопление бездомного населения в трущобах больших городов; разрушение всех унаследованных от прошлого связей по происхождению, патриархального уклада, семьи; ужасающее удлинение рабочего дня, особенно для женщин и детей; массовую деморализацию среди трудящегося класса, внезапно брошенного в совершенно новые условия - из деревни в город, из земледелия в промышленность, из стабильных в ежедневно меняющиеся, необеспеченные жизненные условия [т. 19, стр. 198].

К стр. 273

[К концу последней, третьей цитаты из книги Оуэна дано примечание:]

Из обращения под названием «Революция в умах и практике», адресованного ко всем «красным республиканцам, коммунистам и социалистам Европы», посланного французскому временному правительству 1848 г., а также «королеве Виктории и ее ответственным советникам» [т. 19, стр. 199].

К ГЛ. II ОТДЕЛА ТРЕТЬЕГО

К стр. 280

[ Предложение: «Но там, где основной формой производства является стихийно сложившееся разделение труда в обществе, там это разделение труда неизбежно придает продуктам форму товаров, взаимный обмен которых, купля и продажа, дает возможность отдельным производителям удовлетворять свои разнообразные потребности» - дополнено:]

Но там, где основной формой производства является стихийно сложившееся разделение труда в обществе, возникшее постепенно, без всякого плана, там это разделение труда неизбежно придает продуктам форму товаров, взаимный обмен которых, купля и продажа, дает возможность отдельным производителям удовлетворять свои разнообразные потребности [т. 19, стр. 212].

К стр. 284

[К слову «марка» в предложении: «Отсюда - ограниченность обмена, ограниченность рынка, стабильность способа производства, местная замкнутость по отношению к внешнему миру, местное объединение внутри: марка в деревне, цех в городе» - дано примечание:]

См. приложение в конце [Энгельс ссылается на свою работу «Марка», см. настоящее издание, т. 19, стр. 327-345] [т. 19, стр. 216].

К стр. 289

[ Вместо предложения: «На известной ступени развития становится недостаточной и эта форма: государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено взять на себя руководство указанными средствами производства и сообщения» - дан следующий текст:]

На известной ступени развития становится недостаточной и эта форма; все крупные производители одной и той же отрасли промышленности данной страны объединяются в один «трест», в союз, с целью регулирования производства. Они определяют общую сумму того, что должно быть произведено, распределяют ее между собой и навязывают наперед установленную продажную цену. А так как эти тресты при первой заминке в делах большей частью распадаются, то они тем самым вызывают еще более концентрированное обобществление: целая отрасль промышленности превращается в одно сплошное колоссальное акционерное общество, конкуренция внутри страны уступает место монополии этого общества внутри данной страны. Так это и случилось в 1890 г. с английским производством щелочей, которое после слияния всех 48 крупных фабрик перешло в руки единственного, руководимого единым центром, общества с капиталом в 120 миллионов марок.

В трестах свободная конкуренция превращается в монополию, а бесплановое производство капиталистического общества капитулирует перед плановым производством грядущего социалистического общества. Правда, сначала только на пользу и к выгоде капиталистов. Но в этой своей форме эксплуатация становится настолько осязательной, что должна рухнуть. Ни один народ не согласился бы долго мириться с производством, руководимым трестами с их неприкрытой эксплуатацией всего общества небольшой шайкой лиц, живущих стрижкой купонов.

Так или иначе, с трестами или без трестов, в конце концов государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено взять на себя руководство производством [т. 19, стр. 221-222].

К стр. 289

[Предложение: «Иначе должны быть признаны социалистическими учреждениями королевская Seehandlnng, королевская фарфоровая мануфактура и даже ротные швальни в армии» - дополнено:]

Иначе должны быть признаны социалистическими учреждениями королевская Seehandlung, королевская фарфоровая мануфактура и даже ротные швальни в армии, или даже всерьез предложенное при Фридрихе-Вильгельме III в тридцатых годах каким-то умником огосударствление... домов терпимости [т. 19, стр. 222].

К стр. 289-290

[ В трех случаях при упоминании «акционерных обществ» добавлено: «и трестов» - ср. т. 19, стр. 222].

К стр. 293

[Предложение: «Это, однако, отнюдь не исключало применения насилия, хищничества, хитрости и обмана при образовании классов и не мешало господствующему классу, захватившему власть, упрочивать свое положение за счет трудящихся классов и превращать руководство обществом в эксплуатацию масс» - дополнено:]

Это, однако, отнюдь не исключало применения насилия, хищничества, хитрости и обмана при образовании классов и не мешало господствующему классу, захватившему власть, упрочивать свое положение за счет трудящихся классов и превращать руководство обществом в усиленную эксплуатацию масс [т. 19, стр. 226].

К стр. 295

[Перед последним абзацем главы добавлено следующее резюме:]

В заключение подведем кратко итоги изложенному нами ходу развития:

I. Средневековое общество: Мелкое индивидуальное производство. Средства производства предназначены для индивидуального употребления и потому примитивно неуклюжи, мелки, с ничтожным действием. Производство с целью непосредственного потребления продуктов, - самим ли производителем или его феодальным господином. Лишь там, где сверх этого потребления оказывается излишек производства над непосредственным потреблением, этот излишек предназначается на продажу и поступает в обмен: следовательно, товарное производство находится лишь в процессе возникновения; но уже и в это время оно заключает в себе в зародыше анархию общественного производства.

II. Капиталистическая революция: Переворот в промышленности, совершающийся сначала посредством простой кооперации и мануфактуры. Концентрация разбросанных до сих пор средств производства в больших мастерских и превращение их тем самым из индивидуальных средств производства в общественные, - превращение, в общем и целом не коснувшееся формы обмена. Старые формы присвоения остаются в силе. Выступает капиталист: в качестве собственника средств производства он присваивает себе также и продукты и превращает их в товары. Производство становится общественным актом; обмен же, а с ним и присвоение продуктов остаются индивидуальными актами, актами отдельных лиц: продукт общественного труда присваивается отдельным капиталистом. Это и составляет основное противоречие, откуда вытекают все те противоречия, в которых движется современное общество и которые с особенной ясностью обнаруживаются в крупной промышленности.

Отделение производителя от средств производства. Рабочий обречен на пожизненный наемный труд. Противоположность между пролетариатом и буржуазией.

Все большее выявление и усиливающееся действие законов, господствующих над товарным производством. Безудержная конкурентная борьба. Противоречие между общественной организацией на каждой отдельной фабрике и общественной анархией в производстве в целом.

С одной стороны - усовершенствование машин, обратившееся благодаря конкуренции в принудительный закон для каждого отдельного фабриканта и означающее в то же время постоянно усиливающееся вытеснение из фабрик рабочих: возникновение промышленной резервной армии. С другой стороны - беспредельное расширение производства, что также стало принудительным законом конкуренции для каждого фабриканта. С обеих сторон - неслыханное развитие производительных сил, превышение предложения над спросом, перепроизводство, переполнение рынков, кризисы, повторяющиеся каждые десять лет, порочный круг: здесь - излишек средств производства и продуктов, там - излишек рабочих, лишенных работы и средств существования. Но оба эти рычага производства и общественного благосостояния не могут соединиться, потому что капиталистическая форма производства не позволяет производительным силам действовать, а продуктам циркулировать иначе, как при условии предварительного превращения их в капитал, чему именно и препятствует их излишек. Это противоречие возрастает до бессмыслицы: способ производства восстает против формы обмена. Буржуазия уличается, таким образом, в неспособности к дальнейшему управлению своими собственными общественными производительными силами.

Частичное признание общественного характера производительных сил - признание, к которому вынуждаются сами капиталисты. Обращение крупных организмов производства и сообщения - сначала в собственность акционерных компаний, позже - трестов, а затем - и государства. Буржуазия оказывается излишним классом; все ее общественные функции выполняются теперь наемными служащими.

III. Пролетарская революция, разрешение противоречий: Пролетариат берет общественную власть и обращает силой этой власти ускользающие из рук буржуазии общественные средства производства в собственность всего общества. Этим актом он освобождает средства производства от всего того, что до сих пор было им свойственно в качестве капитала, и дает полную свободу развитию их общественной природы. Отныне становится возможным общественное производство по заранее обдуманному плану. Развитие производства делает анахронизмом дальнейшее существование различных общественных классов. В той же мере, в какой исчезает анархия общественного производства, отмирает политический авторитет государства. Люди, ставшие, наконец, господами своего собственного общественного бытия, становятся вследствие этого господами природы, господами самих себя - свободными [т. 19, стр. 228-230].

Примечания:

Получившая широкое хождение фраза «так ничему и не научились» содержится в одном из писем французского адмирала де Пана. Иногда ее приписывают Талейрану. Сказана была по адресу роялистов, которые оказались неспособны извлечь какие-либо уроки из французской буржуазной революции конца XVIII века.

Ch. Darwin. «The Origin of Species by Means of Natural Selection, or the Preservation of Favoured Races in the Struggle for Life». 6th ed., London, 1872, p. 428 (Ч. Дарвин. «Происхождение видов путем естественного отбора, или Сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь». 6 изд., Лондон, 1872, стр. 428); курсив Энгельса. Это - последнее издание, в которое Дарвин внес дополнения и исправления. Первое издание книги, под названием «On the Origin of Species» etc. («О происхождении видов» и т. д.), вышло в Лондоне в 1859 году.

Ниже, на странице 74, Энгельс ссылается на то же издание книги Дарвина.

Е. Haeckel. «Naturliche Schopfungsgeschichte. Gemeinverstandliche wissenschaftliche Vortrage uber die Entwicke-lungslehre im Allgemeinen und diejenige von Darwin, Goethe und Lamarck im Besonderen». 4. AufL, Berlin, 1873 (Э. Геккель. «Естественная история творения. Общедоступные научные лекции об эволюционном учении вообще и об эволюционном учении Дарвина, Гёте и Ламарка в особенности». 4 изд., Берлин, 1873). Первое издание книги вышло в Берлине в 1868 году.

Протисты (от греч. лрютктто^ - самый первый) - по классификации Геккеля, обширная группа простейших организмов, охватывающая как одноклеточные, так и бесклеточные организмы и образующая наряду с двумя царствами многоклеточных (растения и животные) - особое, третье царство органической природы.

Манера (от греч. цоудр^С - простой) - по Геккелю, безъядерный и совершенно бесструктурный комочек белка, выполняющий все существенные функции жизни: питание, движение, реакция на раздражение, размножение. Геккель различал первоначальные, в настоящее время вымершие монеры, которые возникли путем самопроизвольного зарождения (архигонные монеры), и современные, еще живущие монеры. Первые были исходным пунктом развития всех трех царств органической природы; из архигонной монеры исторически развилась клетка. Вторые относятся к царству протистов и образуют его первый, простейший класс; современные монеры представлены, по Геккелю, различными видами: Protamoeba primitiva (протамеба), Proto-myxa aurantiaca, Bathybius Haeckelii (батибий).

Термины «протисты» и «монера» были введены Геккелем в 1866 г. (в его книге «Общая морфология организмов»), однако в науке не утвердились. В настоящее время организмы, рассматривавшиеся Геккелем как протисты, классифицируются либо как растения, либо как животные. Существование монер в дальнейшем также не подтвердилось. Однако общая идея развития клеточных организмов из доклеточных образований и идея дифференциации первоначальных живых существ на растения и животных стали в науке общепризнанными.

«Кольцо нибелунга» - монументальный оперный цикл Рихарда Вагнера, состоящий из четырех музыкальных драм: «Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов». В 1876 г. постановкой «Кольца нибелунга» открылся специальный вагнеровский театр в Байрёйте.

«Композитором будущего» Энгельс в шутку называет здесь Р. Вагнера, музыку которого его противники иронически именовали «музыкой будущего», поводом для чего послужила его книга «Художественное произведение будущего» (R. Wagner. «Das Kunstwerk der Zukunft». Leipzig, 1850).

Зоофиты (Pflanzentiere - животнорастения) - название, которым с XVI века обозначалась группа беспозвоночных животных (преимущественно губки и кишечнополостные), имеющих некоторые черты, считавшиеся признаками растений (например, прикрепленный образ жизни); зоофитов считали поэтому формами, промежуточными между растениями и животными. С середины XIX века термин «зоофиты» употреблялся как синоним кишечнополостных животных; в настоящее время он вышел из употребления.

Подготовительные работы Энгельса к «Анти-Дюрингу» состоят из двух частей. Первую часть образуют отдельные листы различного формата (всего 35 рукописных страниц), содержащие выписки из книг Дюринга и заметки Энгельса, частично перечеркнутые, поскольку они были использованы в тексте «Анти-Дюринга». Вторую часть образуют листы большого формата (всего 17 рукописных страниц), разделенные на два столбца: слева идут преимущественно выписки из второго издания книги Дюринга «Курс политической и социальной экономии», справа - критические замечания Энгельса; отдельные места перечеркнуты вертикально как использованные в «Анти-Дюринге».

Кроме того, к подготовительным материалам для «Анти-Дюринга» относятся: заметка о рабстве, выписки из книги Фурье «Новый хозяйственный и социетарный мир» и заметка о современном социализме, представляющая собой первоначальный вариант «Введения» к «Анти-Дюрингу». Эти три заметки находятся среди материалов первой связки «Диалектики природы». В настоящем издании первые две заметки даются среди подготовительных работ к «Анти-Дюрингу», а важнейшие разночтения между первоначальным вариантом и окончательным текстом «Введения» воспроизведены в подстрочных примечаниях к I главе «Введения».

В настоящем издании помещены те из подготовительных работ, которые существенно дополняют основной текст «Анти-Дюринга». Заметки первой части подготовительных работ располагаются в соответствии с текстом «Анти-Дюринга», к которому они относятся. Фрагменты второй части даются в той последовательности, которая имеется в рукописи Энгельса; содержание выписок из книги Дюринга, к которым относятся критические замечания Энгельса, дано в сокращенном виде и заключено в квадратные скобки.

Заметки, составляющие первую часть подготовительных работ к «Анти-Дюрингу», были написаны, по-видимому, в 1876, а вторая часть - в 1877 году. Впервые эти подготовительные работы были опубликованы частично - в 1927 г. (в издании: Marx-Engels Archiv. Bd. II, Frankfurt a. M., 1927), наиболее полно - в 1935 г. (в издании: Marx-Engels Gesamtausgabe. F. Engels. «Herrn Eugen Duhrings Unrwalzung der Wissenschaft. Dialektik der Natur». Sonderausgabe. Moskau - Leningrad, 1935).

Энгельс имеет в виду вступительную речь Т. Эндрюса на открывшемся в Глазго 6 сентября 1876 г. 46-м съезде Британской ассоциации содействия прогрессу науки. Речь была напечатана в журнале «Nature» № 358 от 7 сентября 1876 года.

Шейхуль-ислам - титул главы мусульманского духовенства в султанской Турции (Османской империи).

Здесь и ниже указания страниц относятся к «Курсу философии» Дюринга.

Преформация - см. примечание .

Н. Е. Roscoe. «Kurzes Lehrbuch der Chemie nach den neuesten Ansichten der Wissenschaft». Braunschweig, 1867, S. 102 (Г. Э. Роско. «Краткий учебник химии, составленный в соответствии с новейшими научными воззрениями». Брауншвейг, 1867, стр. 102).

Энгельс имеет в виду Общее введение к книге Г. А. Николсона «Руководство по зоологии», где в специальном параграфе, посвященном выяснению природы и условий жизни, Николсон приводит различные определения жизни.

См. настоящее издание, т. 23, стр. 69-70.

Гегель. «Наука логики», кн. I, отд. I, гл. 1, Примечание о противоположности бытия и ничто в представлении (G. W. F. Hegel. Werke. Bd. III, 2. Aufl., Berlin, 1841, S. 74). Ср. настоящий том, стр. 536, 576-577.

Ch. Bossut. «Traites de Calcul differentiel et de Calcul integral». T. I, Paris, an VI , p. 94 (Ш. Боссю. «Трактаты о дифференциальном исчислении и интегральном исчислении». Т. I, Париж, год VI , стр. 94).

На стр. 95-96 книги Боссю тезис об отношении между нулями поясняется следующим образом. Добавим, - говорит Боссю, - что нет ничего абсурдного или неприемлемого в том предположении, что два нуля находятся в некотором отношении между собой. Пусть имеется пропорция А:В = C:D, откуда следует (А- С) : (B-D) = А: В; если С = А и следовательно D = В, то 0:0 = А:В; это отношение меняется в зависимости от значений А и В. Энгельс иллюстрирует это рассуждение Боссю, подставляя в его пример значения: A = C = 1 и B = D = 2.

О Директории см. примечание

4 августа 1789 г. французское Учредительное собрание под давлением растущего крестьянского движения торжественно провозгласило отмену ряда феодальных повинностей, которые были к тому времени фактически уничтожены восставшими крестьянами. Однако изданные вслед за тем законы отменили без выкупа только личные повинности. Уничтожение всех феодальных повинностей без всякого выкупа было осуществлено лишь в период якобинской диктатуры законом от 17 июля 1793 года.

Хедив - в период турецкого господства титул наследственных правителей Египта (с 1867 г.).

Первоначально эта статья представляла собой фрагмент рукописи второго отдела «Анти-Дюринга» (конец 20-й, 21-я, 22-я, 23-я, 24-я и большая часть 25-и страницы). Фрагмент входил в состав III главы второго отдела. Впоследствии Энгельс заменил эту часть рукописи другим, более кратким текстом (см. настоящий том, стр. 171-174), а прежний текст снабдил заголовком «Тактика пехоты и ее материальные основы. 1700-1870 гг.». Фрагмент был написан в 1877 г., между началом января, когда Энгельс закончил работу над первым отделом, и серединой августа, когда в газете «Vorwarts» была напечатана III глава второго отдела «Анти-Дюринга». Статья была впервые опубликована в 1935 г. в издании: Marx-Engels Gesamtausgabe. F. Engels. «Herrn Eugen Duhrings Umwalzung der Wissenschaft. Dialektik der Natur». Sonderausgabe. Moskau - Leningrad, 1935.

Сражение при Альбуэре (Испания) произошло 16 мая 1811 г. между английской армией Бересфорда, осаждавшей крепость Бадахос, занятую французами, и французскими войсками маршала Сульта, шедшими на выручку крепости. Эта битва закончилась поражением наполеоновских войск. Она описана в статье Энгельса «Альбуэра» (см. настоящее издание, т. 14, стр. 53-54).

Сражение при Инкермане между русской армией и англо-французскими войсками произошло 5 ноября (24 октября) 1854 г. во время Крымской войны (1853-1856). Сражение закончилось поражением русских войск, однако активные действия русской армии и тяжелые потери, понесенные союзниками, особенно англичанами, заставили их отказаться от немедленного штурма Севастополя и перейти к длительной осаде крепости. Подробно это сражение описано в статье Энгельса «Инкерманское сражение» (см. настоящее издание, т. 10, стр. 558-563).

Прусская система ландвера - см. примечание

Все приведенные здесь данные о численном составе и потерях прусской армии в сражении при Сен-Прива Энгельс, по всей вероятности, получил в результате обработки материалов официальной истории франко-прусской войны 1870-1871 гг., составленной военно-историческим отделом прусского генерального штаба (см. «Der deutsch-franzosische Krieg 1870-71». Та. I, Bd. 2, Berlin, 1875, S. 669 ff., 197* -199*, 233*).

При переработке трех глав «Анти-Дюринга» в брошюру «Развитие социализма от утопии к науке» Энгельс внес в текст ряд добавлений и изменений. Часть этих добавлений Энгельс счел необходимым включить в текст «Анти-Дюринга» при втором издании книги (см. настоящий том, стр. 10). Ниже приводятся те добавления, которые были сделаны Энгельсом при подготовке первого (1882) и дополненного четвертого (1891) немецких изданий брошюры, но самим Энгельсом не были включены в текст прижизненных изданий «Анти-Дюринга».

Th. Carlyle. «Past and Present». London, 1843, p. 198 (Т. Карлейль. «Прошлое и настоящее». Лондон, 1843, стр. 198). Упоминаемое высказывание Карлейля Энгельс цитирует в своей статье «Положение Англии. Томас Карлейль. «Прошлое и настоящее»» (см. настоящее издание, т. 1, стр. 580).

Мысль Сен-Симона о том, что целью общества должно быть улучшение участи самого многочисленного и самого бедного класса, выражена наиболее ясно в его последнем сочинении «Новое христианство» («Nou-veau Christianisme»), первое издание которого вышло анонимно в Париже в 1825 году.

Изучение и использование передового опыта

Передовой опыт - один из самых доступных практике источников новых идей, подходов и технологий. Поэтому чаще всего педагогический и социально-педагогический поиск строится на основе или под непосредственным влиянием конкретного передового опыта. Поскольку эффективно заимствовать его возможно только творчески, то освоение опыта превращается в его переработку, модификацию, по существу, в процесс выработки на основе известного образца своего, авторского варианта. В таком случае вполне правомерно считать его изучение и использование самостоятельной методикой исследования.

Научное изучение, анализ и обобщение опыта служат различным исследовательским целям: выявлению существующего уровня решения образовательных, воспитательных, социально-профилактических и иных задач, узких мест и конфликтов, возникающих в практике, изучению доступности и эффективности научных рекомендаций, выявлению элементов нового, рационального, рождающегося в каждодневном творческом поиске передовых коллективов и работников. Предметом изучения при использовании указанного метода может быть опыт массовый (для выявления ведущих тенденций), опыт отрицательный (для выявления характерных недостатков и ошибок, на которых, как известно, надлежит учиться), но особое значение имеет изучение передового опыта, в процессе которого выявляются, обобщаются, становятся достоянием науки и практики крупицы нового, оригинальные идеи и замыслы, эффективные сочетания методов, новые формы организации обучения и воспитания.

Есть все основания выделить из всего комплекса источников и условий перестройки образования и воспитания именно передовой опыт и сосредоточить внимание на способах его изучения и использования.

Вызвано это тем, что в передовом опыте нащупываются и вскрываются болевые точки практики, рождаются практические проекты назревающих преобразований, и в этом смысле он оказывается незаменимым как ориентир для массовой практики. Известно, далее, что педагогическая наука зачастую не успевает достаточно оперативно откликнуться на запросы практики, и живой опыт мастеров и новаторов оказывается наиболее оперативным способом решения острых практических вопросов. Наконец, известно, что сами рекомендации науки в силу ряда причин внедряются непросто. Живой опыт, пример коллег отличается наглядностью, его легче заимствовать, распространять, он более инструментален, его результаты наглядны и осязаемы. Поэтому научные рекомендации лучше идут в массовую практику, будучи освоены сначала в передовом опыте.

Какой же опыт мы вправе квалифицировать как передовой? По качественной характеристике передовой опыт не только противопоставляется отрицательному, но и не совпадает полностью с наиболее близким ему опытом положительным.

Положительный опыт - это опыт, позволяющий, опираясь на традиционные подходы, получать результаты, отвечающие современным требованиям. Этот опыт, как правило, опережает тот уровень, который достигнут в массовой практике.

Передовой опыт - это опыт, реализующий прогрессивные тенденции развития воспитания и социальной помощи, опирающийся на научные достижения, создающий нечто новое в содержании, средствах, способах социально-педагогического процесса и в силу этого позволяющий достигать оптимально возможных в конкретных условиях и ситуациях результатов. Хотя для изучения и распространения передового опыта сделано немало, в этой работе остается еще ряд серьезных недостатков. Не создана единая система выявления, регистрации (патентования), хранения и распространения передового опыта.

Не освоена комплексная, целостная процедура его изучения, включающая выявление, описание, анализ, обобщение, истолкование, коррекцию и распространение. Если работники ИУУ и ИПК, опытные руководители в целом умеют выявлять, описывать и распространять опыт, то анализ, истолкование и обобщение опыта или выпадают, или выполняются очень поверхностно. В связи с этим и вся остальная работа оказывается малоэффективной. Изучение опыта застывает на стадии его описания, он не получает должного истолкования, не выделяются основная идея, педагогический замысел, «ключ» решения проблемы. Если опыт не проанализирован, то его обобщение или невозможно, или же выполняется неглубоко, не затрагивая сути. Слабо раскрываются функциональные и причинно-следственные связи между задачами, замыслом, средствами, способами деятельности педагога и воспитанников и достигнутыми результатами. Недостаточно вычленяются и показываются объективные связи и закономерности, лежащие в основе достигнутых успехов, связь опыта с передовыми идеями современной педагогики, психологии, социологии, теории социальной работы, с одной стороны, и субъективные формы их воплощения, связанные с личностью педагога, - с другой. Вследствие этого описываются и распространяются отдельные внешние атрибуты, приемы педагогической деятельности, в лучшем случае система приемов, но не ее ведущие идеи, не педагогическая система в целом. Не раскрываются психологические условия и механизмы рождения нового.

Чтобы преодолеть отмеченные недостатки и обеспечить научный подход к организации, выявлению, изучению и распространению передового опыта, полезно положить в основу работы следующие вытекающие из теории и проверенные практикой положения:

1.Изучение и распространение опыта должно вестись на основе современных концепций воспитания, обучения и социальной помощи и предполагать развитое самостоятельное педагогическое мышление руководителей, методистов, учителей, воспитателей, понимающих реальные потребности конкретного образовательного учреждения и его готовность к восприятию и творческой переработке опыта.

2. Распространять и внедрять нужно, следуя К. Д. Ушинскому, не сам опыт, а прежде всего идею, мысль, извлеченную из опыта, подходы, закономерности. Набор же приемов и методов, используемых в передовом опыте, должен органически вытекать из идеи, замысла и использоваться творчески, с учетом накопленного опыта, возможностей, стиля работы перенимающего опыт субъекта. Возможно, добавим мы, вычленить и передать (или позаимствовать) технологию, т. е. структурированную систему действий и операций, если она оказывается пригодной для иных условий. Для этого нужно овладеть методикой выявления, описания, анализа и обобщения опыта.

3.Передовой опыт должен изучаться и распространяться комплексно, с учетом запросов конкретного адресата, реальных проблем и задач, условий региона и микрорайона, подготовленности кадров. Новые приемы, частные усовершенствования должны органически вписываться в сложившуюся систему работ, усиливать и совершенствовать ее. Если же речь идет о замене малоэффективных систем новыми, то внедрению подлежит логически обоснованная целостная система, охватывающая и цели, и идеи, и содержание, и средства педагогической деятельности. Именно в этом смысле А. С. Макаренко говорил об «индукции цельного опыта», который должен быть основанием для «советского педагогического закона».

4.Введение нового эффективно тогда, когда эта работа стимулирует творческую деятельность как воспитателей, так и воспитанников, когда возникает коллективный поиск, вынашивается и рождается свой, авторский вариант нововведения.

Необходимо иметь в виду, что понятие «передовой опыт» имеет не только абсолютный, но и относительный смысл. То, что давно освоено одним коллективом, может быть перспективным, передовым для другого. Нужно учитывать при внедрении актуальные (сегодняшние) и перспективные возможности коллектива и отдельных его членов, обеспечивая при необходимости поэтапное и вариативное внедрение нового, дифференцировать цели обращения к опыту: инициирование творчества в коллективе, заимствование идеи, использование технологии, комплексное использование опыта и др.

Сам передовой опыт неодинаков по степени своей новизны и значимости.

Новаторский опыт - это опыт разработки и реализации новых педагогических систем обучения и воспитания или, во всяком случае, систем, содержащих существенные элементы новизны. Таковы, например, воспитательная система А. С. Макаренко или адаптивная «школа для всех» Е. А. Ямбурга.

Опыт модифицирующий содержит менее выраженные, менее оригинальные элементы нового. Он построен на серьезном усовершенствовании, развитии существующих форм и подходов, однако полезен и относительно легче распространяется.

Чтобы выявить истинно передовой опыт, отличить его не только от прожектерства и спекуляций, но и от опыта положительного, но традиционного, необходимо выделить критерии, отличительные черты передового опыта.

В работах педагогов и методистов выделен ряд критериев передового опыта. Назовем критерии, представляющиеся нам бесспорными и наиболее важными.

Актуальность и перспективность, соответствие требованиям жизни, тенденциям общественного развития и научно-технического прогресса. Опыт помогает решать наиболее злободневные и трудные проблемы практики, но в то же время он должен содержать «задел», работать на перспективу, открывать новые возможности совершенствования педагогического процесса, развития социальных и педагогических условий для учебно-воспитательной работы.

Новизна в постановке целей, отборе содержания, выборе средств и форм организации педагогического процесса. Признак этот может проявиться в разной степени: от внесения новых положений в науку до более эффективных способов применения на практике уже известных положений и модернизации отдельных сторон педагогического процесса.

Соответствие основополагающим положениям современных социальных наук. Подлинно гуманные результаты, глубокие положительные сдвиги в развитии личности могут быть достигнуты только на основе гуманных средств, подлинного сотрудничества и сотворчества, только на основе сочетания индивидуального подхода с участием в коллективной жизни, только на основе развития активной деятельности воспитуемых и постоянного привнесения в эту деятельность нового содержания и вновь осваиваемых способов деятельности и т. д. Конечно, эти и другие основополагающие положения прогрессивной педагогики, социологии и психологии в чем-то меняются, углубляются, совершенствуются. Но это происходит медленно, постепенно. Неучет же или игнорирование этих ведущих положений всегда ведет к неуспеху или псевдоуспеху, к мнимым или нестабильным результатам.

"Идея" неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от интереса. - Фридрих Энгельс

А ларчик просто открывался. - Иван Крылов

Анархия – это власть без идеи. - Андрей Лаврухин

Без великодушных идей человечество жить не может. – Федор Достоевский

Без идеи не может быть ничего великого. Без великого не может быть ничего прекрасного. - Гюстав Флобер

Без идеи нет искусства, но в то же время и еще больше того, - без живописи живой и разительной нет картин, а есть благие намерения и только. - И.Крамской

Без идеи нет искусства. - И.Крамской

Без связующей, общей, нравственной и гражданской идеи нельзя взрастить поколение и пустить его в жизнь! - Федор Достоевский

Бессмысленно переубеждать человека, который заразился идеей. Переубедить его может только время. Других переубеждений нет. - Светлана Алексиевич

Блестящие идеи ослепляют разум. – Аркадий Давидович

Быть начеку: если видишь одну идею, посмотри - нет ли в ней еще чего-нибудь. - Годдард

В борьбе идей гибнут люди. - Станислав Лец

В Вашингтоне собирается множество людей с ложными идеями и почти нет таких, кто имел бы понятие о том, что на самом деле думает народ Соединенных Штатов. - Вудро Вильсон

В идею ружьем не стреляют. - Антуан де Ривароль

В наш век миром правят личности, а не идеи. - Оскар Уайльд

В печке хороши яичница и блины, но русскую идею там не испечь. - Юрий Шевчук

В путешествиях могут родиться такие идеи, которые вряд ли смогут родиться дома. - Павел Курьянофф "ОДМЖ"

В расползающейся "неисторической" среде гораздо легче пожертвовать своей жизнью во имя идеи, чем провести единство идеи через свою жизнь. – Лев Троцкий

В России есть еще такая старинная русская забава - поиск национальной идеи. Это что-то вроде поиска смысла жизни. Занятие в целом небесполезное и небезынтересное, этим можно заниматься всегда и бесконечно. - Владимир Путин

В страдании есть идея. - Федор Достоевский "Преступление и наказание"

Ваша задача - собирать идеи. Лучший способ для этого - читать. Читать, читать, читать, читать, читать. Газеты, погоду, дорожные знаки, лица незнакомцев. Чем больше вы читаете, тем шире выбор того, что повлияет на вас. - Остин Клеон

Вдохновение умирает без идеи. – Вячеслав Бучарский

Великая идея в дурной среде превращается в ряд нелепостей. - Василий Ключевский

Великие идеи деградируют человеческим фактором. – Аркадий Давидович

Великие идеи нуждаются в посадочных шасси в такой же степени, как и в крыльях. - С.Джексон

Великие люди говорят об идеях, средние люди говорят о вещах, а маленькие люди о выпивке. - Фран Лебовиц

Велико искусство прививать людям прекрасные идеи, которые учат жертвовать всем для счастья людского. - Стендаль

Верно, что на меня оказали влияние марксистские идеи. – Нельсон Мандела

Власть не у людей, власть - у идей. - Андрей Лаврухин

Власть, жонглирующая идеями, свидетельствует, что перед вами властолюбцы. - Андрей Лаврухин

Внимание к деталям в огромной степени определяет успешную реализацию бизнес-идей. - Ричард Брэнсон

Во всякую эпоху действует одна какая-нибудь идея, более могущественная, чем всякая другая, сообщающая известную форму событиям и определяющая их конечный результат. - Генри Бокль

Воздух наполнен идеями. Они стучатся у вас в голове все время. Вы только должны знать, что вы хотите, затем забыть это и заняться своими делами. Неожиданно идея всплывет на поверхность. Она была там всегда. - Генри Форд

Салимова К., Додде Н. Педагогика народов мира: История и современность. - М.: Педагогическое общество России, 2001. - 576 с. 1250000 255 str russe 9-03-2006

№№ с.внизу

Педагогика народов мира

История и современность

МЕЖДУНАРОДНЫЙ ПРОЕКТ

Кадрия САЛИМОВА

доктор педагогических наук,

профессор, член-корреспондент

Российской академии образования

Нана ДОДДЕ (Нидерланды) доктор, профессор

Учебное пособие для высших учебных заведений

Москва, Педагогическое общество России, 2001

Научный редактор - Зульфия ТАЖУРИЗИНА доктор философских наук, профессор МГУ

Ричард СЕЛЛЕК {Австралия), Кадрия САЛИМОВА Мамед-Паша КУЛИЕВ {Азербайджан), Деннис ДИИН {Англия), Петер ДРЕВЕК Эльмар ТЕНОРТ {Германия), Антонио ХАУРДАКИС {Греция), Суреш Чандра ГХОШ {Индия), Чжан ЛАНЬСИН, Фан СЯОДУН {Китай), Нан ДОДДЕ {Нидерланды), Чеслав МАЙОРЕК, Анджей МАЙСПЕР {Польша), Семен ЕГОРОВ, Регина ВЕНДРОВСКАЯ, Николай НИКАНДРОВ {Россия), Эрвин ЙОХАННИНГ-МЕЙЕР {США), Бозкурт ГЮВЕНЧ (Турция), Мартти КУИККА (Финляндия), Ален ШОПИН, Филипп САВУА (Франция), Фриц-Питер ХАГЕР (Швейцария), Йохан БОЙС, Эльза КРЮГЕР (ЮАР), Тосио НАКАУТИ, Еосио КАТАГИРИ, Кейко СЭКИ (Япония).

Кадрия САЛИМОВА, Нана ДОДДЕ.

Салимова К., Додде Н. Педагогика народов мира: История и современность. - М.: Педагогическое общество России, 2001. - 576 с. ISBN 5-93134-055-6

Авторский коллектив, состоящий из ученых 17 стран мира, представляет национальное педагогическое наследие своего народа «из.первых уст» и вместе с тем позволяет проследить, как складывалось всемирное педагогическое наследие. . Учебное подобие предназначено для студентов высших учебных заведений, аспирантов, преподавателей.

Каждая нация обязана выявить перед миром свою национальную сущность. Если лее нации нечего дать миру, это следует рассматривать как национальное преступление.

...Нация обязана сделать всеобщим достоянием то лучшее, что есть у нее. Благородный дух и есть богатство нации, а ее достояние - готовность, преодолевая узкие частные интересы, послать всему миру приглашение принять участие в празднике духовной культуры.

Рабиндранат ТАГОР. Индийский писатель, гуманист, педагог, общественный деятель.

ПРЕДИСЛОВИЕ Кадрия Салимова ....11

АВСТРАЛИЯ

Ричард Селлек .....17

1. Учебные заведения страны до 1870 г...18

2. Стимулы к централизации системы школьного образования (1870-1900)....25

3. Образование в условиях федерации и двух мировых войн (1901-1945)....28

4. Развитие школы и педагогической теории после Второй мировой войны....33

Литература....43

АЗЕРБАЙДЖАН

Кадрия Салимова, Мамед-Паша Кулиев ...44

1. Воспитание молодого поколения в древнем Азербайджане...44

2. Школа и педагогическая мысль эпохи средневековья (Ш-XIXbb.).....47

3. Педагогические идеи эпохи Просвещения (начало XVIII -

начало ХЕК вв.)....56

4. Образование в Азербайджанской советской социалистической республике (1920-1991)...61

5. Школьные реформы в независимой Азербайджанской республике (после 1991 г.)...65

Литература....70

АНГЛИЯ

Деннис Диин .....71

1. Начало истории (XI-XVIII вв.)....71

2. Образование в условиях индустриализации и развития английских городов (1780-1870)...79

3. Создание единой системы образования (1900-1945)...,...89

4. Школа и педагогическая мысль после 1945 г....94

Литература....104

ГЕРМАНИЯ

Древен Петер, Эльмар Тенорт ...105

1. Образование в германских государствах в VII-XVIII вв....105

2. Особенности развития дуалистической школы в XIX в....109

3. Создание и развитие школы трех типов в XX в...116

4. Педагогические дискуссии XIX-XX вв....120

5. Современные проблемы школьного образования...124

Литература....129

ГРЕЦИЯ

Антонио Хаурдакис ...130

1. Воспитание молодого поколения от доисторического периода

до эллинистической эры (II-I вв. до н.э.)....130

2. Образование в эллинистический период

(IV - I вв. до н.э.).....141

3. Образование в Византии (330-1453)...143

4. Греческое образование в XVI - начале XIX в...148

5. Задачи воспитания и образования в независимом Греческом государстве (после 1830 г.)....154

6. Система образования в современной Греции: тенденции

и ориентации.....158

Литература....163

ИНДИЯ

Суреш Чандра Гхош ...164

1. Школы Древней Индии. Учение Будды о воспитании....164

2. Мектебы и медресе средневековой Индии (XII-XVIII вв.)....174

3. Образование в Индии под владычеством Великобритании (1757-1947)....178

4. Образование в независимой Индии (1947-1999)...186

Литература....192

КИТАЙ

Чжан Ланьсин, Фан Сяодун ...193

1. Традиционное классическое (древнее) китайское образование (3000 г. до н.э. - 1840 г. н.э.)....193

1.1. Воспитание и образование в китайском первобытном

и рабовладельческом обществе (3000-770 гг. до н.э.)....193

1.2. Образование в феодальном Китае (770 г. до н.э. -

1840 г. н.э.).....194

2. Образование в Китае в условиях монархии Цин

(вторая половина XIX - первая половина XX вв.)...206

2.1. Образование в последние годы правления монархии Цин и

школьные реформы в начале XX в. (1840-1911)....206

2.2. Развитие образования в Китайской Республике

(1911-1949).....211

3. Школа и педагогическая мысль в Китайской Народной Республике (с 1949 г. до наших дней)...218

3.1. Образование в период «начала социалистических преобра-

зований» (1949-1956)....218

3.2. Образование в период «всеохватывающего социалистиче-

ского строительства» (1956-1966)...222

3.3. Образование в период «культурной революции»

(1966-1976)....225

3.4. Развитие образования «на этапе социалистической модер-

низации Китая» (с 1976 г. до наших дней)....227

Литература....234

НИДЕРЛАНДЫ

НанДодде ...235

1. У истоков голландской школы (VI-VIII вв.)....235

2. Приходские школы IX-XII вв....237

3. Образование в городе и деревне в XIV-XVII вв....240

4. Частная школа XVI-XIX вв...245

5. Кальвинизм в Нидерландах и образование XVI-ХГХ вв...246

6. Ориентация на государственную школу. XVII-XIX вв...250

7. Современная школьная система Нидерландов. XIX-XX вв...252

Литература.... 258

ПОЛЬША

Чеслав Майорек, Анджей Майснер ...259

1. Христианизация Польши и ее влияние на образование

в стране....259

2. Реформа польского образования в эпоху Возрождения и Реформации.....262

3. Идея реформирования государства средствами образования...265

4. Образование в Польше в период ее раздела...269

4.1. Образование в Королевстве Польском....270

4.2. Под властью Пруссии...273

4.3. Образование в австрийской зоне...275

4.4. Национальные характеристики польской педагогической

мысли....277

5. Образование в возрожденной Польше....279

6. Проблемы польского образования в период Второй мировой войны....281

7. Образование в период строительства социализма...282

8. Некоторые проблемы современного развития школы....287

Литература....291

РОССИЯ

Семен Егоров, Регина Вендровская,

Николкй Никандров ...292

1. Образование в России: вехи истории (с IX в. до начала XX в.)...292

1.1. Народная педагогика...293

1.2. Православная педагогика. X-XVII вв...295

1.3. Государственная педагогика. XVII - середина XIX вв...301

1.4. Общественная педагогика (середина XIX в. --1917 г.)....308

2. История советской школы и педагогики (1917-1991)...314

2.1. Школа и педагогика в 20-е гг...315

2.2. Школа и педагогика в 30-50-е гг...321

2.3. Школа и педагогика в 60-80-е гг...328

3. Школа и педагогическая мысль постсоветской России....331

Литература....337

США

Эрвин Йоханнингмейер ...338

1. Пуританская Новая Англия и первые законы об образовании.

2. Национальные планы развития образования....341

3. Движение за создание массовой школы...344

4. Средняя школа. Ее становление и развитие...348

5. Реформа школы после Второй мировой войны...350

6. Школьные реформы 60-90-х годов...353

Литература....358

ТУРЦИЯ

Бозкурт Гювенч ...359

1. Образование в Турции с древних времен и до эпохи реформ Танзимат (до 1850 года)...359

1.1. Воспитание и образование у древних турок до Османской

империи....359

1.2. Школьное образование и подготовка учителей в Осман-

ской империи....364

1.3. Школа Эндерун и воспитание янычар...:...369

2. Школа и педагогическая мысль эпохи Танзимат -

до периода Турецкой демократии (1850-1950 гг.)...370

2.1. Военные школы.....370

2.2. Школьные реформы эпохи Танзимат....372

2.3. Поиски путей к современному просвещению

(1923-1950 гг.)...377

3. От схоластического образования к социально ориентированной школе (с 1950 г. по настоящее время)....383

3.1. Демократия ради прогресса или реставрации?...383

3.2. Демографические проблемы: количество или качество?....384

3.3. Какое образование лучше: общее или техническое; совме-

стное или раздельное; частное или государственное; английский или турецкий; платное или бесплатное?...389

3.4. Ислам против светского подхода, тюркско-исламский

синтез....391

3.5. Непрерывная восьмилетняя школа. Роль военных: вмеша-

тельство или посредничество?....392

Литература....396

ФИНЛЯНДИЯ

Мартти Куикка ...397

1. Школы Финляндии эпохи средневековья...398

2. Реформация - новые планы новой эпохи...400

3. Финская школа эпохи Просвещения...404

4. Школьная политика в условиях автономности страны...408

5. Период независимости и национальная школьная система....411

6. Развитие школьной системы после 1945 г...415

Литература....422

ФРАНЦИЯ

Алан Шоп ни, Филипп Савуа ...423

1. Средиземноморская христианская культура....423

2. Развитие коллежей и начального образования в Новое время (XVI-XVIII вв.).....426

3. От просвещения к революции: усиление роли государства (1750-1802)....431

4. Просвещение в эпоху Наполеоновского университета (1802-1879)....435

5. Деятельность Третьей Республики в сфере образования (1879-1919)....442

6. Демократизация образования: новые горизонты для школы (1919-1959)....446

7. Массовая школа (1959-1997)....448

Литература....455

ШВЕЙЦАРИЯ

Фриц-Питер Хагер ...456

1. Школы средневековья....457

2. Педагогическая мысль эпохи Реформации и Контрреформации....459

3. Влияние философии Просвещения на теорию и практику воспитания и образования....462

4. Школьные реформы в XIX и XX вв....469

Литература....483

ЮАР

Йохан Бойс, Эльза Крюгер ... 484

1. Образование в колониальной Южной Африке (до 1910 г.) .... 484

2. Школа и педагогическая мысль в Южно-Африканском Союзе (1910-1961)....493

3. Образование в Южно-Африканской Республике

(1961-1994). Продолжение политики сегрегации....499

4. Школьные реформы демократической Южной Африки

(после 1994 г.).....507

Литература....511

ЯПОНИЯ

Тосио Накаути, Есио Катагири,

Кейко Сэки ...512

1. Воспитание молодого поколения в древней и раннесредневе-ковой Японии....512

2. Община, семья и школы Японии в XII-XVIII вв...515

3. Педагогические идеи японского средневековья....521

4. Роль школы и семьи в модернизации Японии в эпоху Мейдзи

(XIX в.).....525

5. Роль школы и семьи в индустриализации Японии (XX в.)...532

6. Педагогические теории современной Японии...537

Литература....547

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ:

Общечеловеческие ценности в мировом педагогическом

наследии Кадрия Салимова .... 548

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга, которую читатель держит в руках, подготовлена международным авторским коллективом. Каждая глава посвящена той или иной стране и написана представителем этой страны, специалистом по истории педагогики. Читатель из первых уст узнает о воспитании и образовании молодых поколений в разных странах с древнейших времен до наших дней, а также о вкладе, который внес каждый народ в сокровищницу мировой истории педагогики. Авторам удалось не только раскрыть сущность проблем, но и передать «аромат» истории своей страны. Задача книги - показать, как из национальных историй педагогики складывалось то, что сегодня называется историей всемирной педагогики.

История всемирной педагогики не безликий процесс; она конкретна и слагается из деятельности отдельных народов, каждый из которых имеет свое лицо. Но в то же время смысл исторических событий и процесса образования, в том числе, составляющих, казалось бы, принадлежность истории только одного народа, в полной мере открывается лишь через общую историю педагогики всего человечества.

В связи с этим издание книги, подобной нашей, сегодня правомерно и особенно актуально. Дело в том, что почти все страны мира оказались сегодня перед необходимостью решать одни и те же задачи в сфере воспитания и образования подрастающих поколений.

Так, никогда еще не приобретала такую остроту задача максимального использования всего «человеческого капитала», поскольку все важнее становится роль образования всего населения для поступательного развития общества. Стало очевидно, что уже недостаточно начального и даже среднего образования. Наступило время «непрерывного образования», которое называют иногда и «пожизненным», т.е. на протяжении всей жизни человека. При этом остается нерешенной такая актуальная проблема, как ликвидация неграмотности, элементарной и

функциональной, которая все еще имеет место даже в высокоразвитых странах. Поиски новых методов обучения, содержания образования, резкое повышение качества знаний на современном уровне - также стоят в ряду жизненно важных задач. Эти и многие другие задачи, стоящие ныне перед школьным образованием, свидетельствуют о том, что речь сегодня идет, как это всегда было на переломных этапах истории, о создании новой педагогической парадигмы образования и воспитания подрастающего поколения,

Известно, что современная педагогическая теория - это длительный результат исторического развития с древнейших времен и до наших дней. Каждое новое поколение в деле воспитания детей и молодежи как бы вставало «на плечи» предшествующих поколений, развивало традиции своего народа, развивало положительный опыт, выдержавший испытание временем, либо отвергало его, находило новые решения, отвечавшие требованиям своего времени. На вечные вопросы воспитания каждая эпоха давала свои ответы. В итоге в каждый исторический период педагогическая теория, а следовательно, и практика обогащались новыми знаниями о ребенке, его природе, факторах его интеллектуального, нравственного, физического, эстетического и трудового воспитания. Иными словами, история всемирной педагогики предстает как теория педагогики, «развернутая» во времени. А современная теория и практика воспитания и образования есть не что иное, как «свернутая история». Без истории нет теории, а без теории нет эффективной практики. Такова взаимосвязь прошлого и настоящего, а следовательно, и будущего, потому что и наши знания, и наш опыт станут со временем той основой, опираясь на которую будущие поколения будут воспитывать и учить своих детей и молодежь. И так же как и мы, дополнять этот опыт своим опытом, соответствуя требованиям своего времени.

Сказанное выражает познавательную функцию истории педагогики. Но у нее есть и другая, не менее важная функция - воспитательная. Она выходит за пределы сферы образования и органически вписывает историю педагогики в мировые социально-политические события. Речь идет о той сложной ситуации, в которой приходится сегодня воспитывать молодое поколение во всех странах мира. Эта ситуация полна противоречий. С одной стороны, существует необходимость решения общих экологических, экономических, социальных и иных проблем, которая требует от народов объединения усилий, больших знаний друг о друге,

обмена положительным опытом и знаниями во всех сферах деятельности. Этим процессам на протяжении вот уже более десятка лет способствует окончание «холодной войны», заметное ослабление противостояния обществ с различной социально-политической ориентацией. А, с другой стороны, эти позитивные процессы сталкиваются в ряде регионов мира с обострением национальных и религиозных противоречий, нередко переходящим в кровавые войны.

Как оградить молодые поколения от таких противоречий? Как привить им уважение к культуре других народов? Как воспитать в них уважение к людям другой нации, религии, культурных традиций? Эти и многие другие вопросы встают перед воспитателями всех стран, причем с большей остротой, чем когда бы то ни было,

Сегодняшний мир - это не просто отсутствие войны. Это, прежде всего, гуманизация всех межчеловеческих отношений. Это и новые формы общения, новые формы контактов между людьми и, самое главное, воспитание добрососедского отношения к другим народам. Авторы настоящей книги полагают, что знание истории педагогики других народов и в данном случае может сыграть свою положительную роль. Дело в том, что эта история дает одному народу знания о культуре других народов, об их благородных замыслах в воспитании подрастающих поколений, сходных с его устремлениями.

Задача современного образования - сформировать в сознании молодого поколения научную картину мира - природного, социального, личностного, картину, которая отразила бы объективную действительность наиболее глубоко и полно. История педагогики способна выполнить и эту задачу и тем самым исправить иногда неточные представления о других народах, избавить от ложно понятых стереотипов по отношению к людям иной национальности.

Содержание истории всемирной педагогики может оказать влияние на формирование научного мировоззрения учащихся, их взглядов на мир, его прошлое, настоящее и будущее, а также на отношение к людям своей страны и к другим народам мира. Знание истории педагогики может помочь выявить общие духовные связи между народами, то, что входит непременным условием в национальную культуру и одновременно в культуру всего человечества. В истории педагогики наиболее четко отражены межнациональные связи, которые немыслимы без национальных. Таким образом, история всемирной педагогики формирует, с одной стороны, интернационалистские качества будущих учителей и, с другой стороны, уважение к собственной национальности за её вклад в мировую сокровищницу педагогики.

Изложенные положения определили следующие задачи перед авторским коллективом:

Выявить общие корни в педагогическом наследии разных стран мира;

Показать транснациональное и общечеловеческое содержание педагогических идей и педагогической практики наряду с национальными особенностями и национальными традициями воспитания молодых поколений;

Рассмотреть постоянное обогащение педагогического знания и школьной практики в разных странах с древнейших времен и до наших дней;

Проанализировать исторический опыт воспитания и образования подрастающих поколений с точки зрения возможностей использования этого опыта в решении современных проблем во всемирном масштабе.

В каждой главе проанализированы экономические и социально-политические факторы, которые в конечном счете формируют теорию и практику воспитания и образования.

Кроме того, авторы дают краткую характеристику личности, востребованной конкретным историческим периодом. Личность - это и продукт исторического развития, и одновременно его творец. Поэтому каждая историческая эпоха предъявляла и предъявляет особые требования к ней. Личность адаптируется к окружающей среде и изменяет её. В этой связи образование выступает как один из важнейших элементов адаптации личности к данному общественному строю и одновременно как средство изменения этого строя. Этим объясняется, с одной стороны, постоянное поступательное движение, новации в теории и практике воспитания и образовании и, с другой - сопровождающее эти новации недовольное и критическое отношение к сложившемуся уровню образования.

Авторы стремились показать, как складывалась педагогическая теория и практика в их странах в условиях конкретного времени и как попутно формировались новые педагогические идеи, отрицающие практику своего времени и нацеленные на будущее.

Каждая глава завершается краткой характеристикой состояния школьного образования в наши дни, проблем, возникающих при создании новой парадигмы воспитания и образования, нацеленной на будущее, и путей их решения. Естественно, что в каждой главе отражена индивидуальность автора, его манера и стиль изложения, его исследовательские интересы, определяющие его внимание к той или иной про-

блеме. Тем не менее общие принципы и единая логика глав позволяют, на наш взгляд, проследить, как органично переплетаются национальное и интернациональное и как в итоге складывается всемирное педагогическое наследие - бесценный источник мудрости всего человечества.

В книге представлены страны разных континентов, развитые и развивающиеся, обладающие своеобразной культурой, что обеспечивает достаточную репрезентативность материала и научную основу главного вывода - всемирный педагогический процесс есть продукт взаимопроникновения и взаимообусловленности национальных педагогических наследий.

Хотелось бы обратить внимание читателя на порядок изложения материала, а именно: страны располагаются в алфавитном порядке. Тем самым подчеркивается ценность и значимость педагогического опыта каждой страны и каждого народа.

Предлагаемый материал дает читателю представление о том, сколь разнятся между собой национальные истории педагогики, словно одетые в национальные одежды, со своими традициями, привычками, интересами, надеждами на будущее; и в то же время как много общего между ними: их цели и задачи, стремления воспитать молодое поколение трудолюбивым, гуманным, честным, обладающим многими другими положительными качествами, которые мы сегодня называем общечеловеческими.

Наша книга адресована главным образом будущим учителям и всем тем, кто имеет отношение к воспитанию и обучению молодого поколения. Она будет своего рода итогом двухтысячелетнего опыта человечества в одной из самых трудных и важных сфер человеческой деятельности - воспитании подрастающего поколения. Поучительность этого опыта несомненна. Конечно же, речь не идет о том, чтобы механически перенести в классную комнату опыт, который, скажем, был наиболее удачен в эпоху средневековья или в какое-либо иное время. Только идея, извлеченная из опыта, как писал в свое время выдающийся русский педагог К. Д. Ушинский, может и должна стать предметом внимания, раздумий, согласия либо отрицания.

Мы приглашаем наших читателей сесть за «круглый стол» истории всемирной педагогики, за которым на протяжении всей истории человечества выдающиеся люди всех времен и всех народов вели умные беседы, делились мучительными поисками, прислушивались к мудрым мыслям соседей, спорили, говорили о надеждах своих и, следовательно, о надеждах всего человечества.

В обсуждении замысла данной книги активное участие принимали видные ученые - историки педагогики профессор Брайан Саймон (Англия) и профессор Нан Додде (Нидерланды). Выражаю им свою глубокую благодарность и признательность. Благодарю также и своих коллег, оказавших большую помощь в переводах статей на русский язык и в подготовке тома к изданию: Н.А. Андрееву, В.А. Василенко, сотрудников института теории образования и педагогики Российской академии образования Н.М. Воскресенскую, В.З. Клепикова, Е.Н. Лысову, З.А. Малькову, Н.Н. Найденову и И.И. Огородникову.

Кадрия Салимова

а) Познание как отражение действительности в сознании людей

Все идеи извлечены из опыта, они – отражения действительности, верные или искаженные.

Подобно основным формам бытия, г-н Дюринг считает также возможным вывести всю чистую математику непосредственно из головы, априорно, т.е. не прибегая к опыту, который мы получаем из внешнего мира...

Что чистая математика имеет значение, независимое от особого опыта каждой отдельной личности, это, конечно, верно, но то же самое можно сказать о всех твердо установленных фактах любой науки и даже о всех фактах вообще. Магнитная полярность, состав коды из водорода и кислорода, тот факт, что Гегель умер, а г-н Дюринг жив, – все это имеет значение независимо от моего опыта или опыта других отдельных личностей, даже независимо от опыта г-на Дюринга, когда последний спит сном праведника. Но совершенно неверно, будто в чистой математике разум имеет дело только с продуктами своего собственного творчества и воображения. Понятия числа и фигуры взяты не откуда-нибудь, а только из действительного мира. Десять пальцев, на которых люди учились считать, т.е. производить первую арифметическую операцию, представляют собой все, что угодно, только не продукт свободного творчества разума. Чтобы считать, надо иметь не только предметы, подлежащие счету, но обладать уже и способностью отвлекаться при рассматривании этих предметов от всех прочих их свойств кроме числа, а эта способность есть результат долгого, опирающегося на опыт, исторического развития. Как понятие числа, так и понятие фигуры заимствованы исключительно из внешнего мира, а не возникли в голове из чистого мышления. Должны были существовать вещи, имеющие определенную форму, и эти формы должны были подвергаться сравнению, прежде чем можно было прийти к понятию фигуры. Чистая математика имеет своим объектом пространственные формы и количественные отношения действительного мира, стало быть – весьма реальный материал. Тот факт, что этот материал принимает чрезвычайно абстрактную форму, может лишь слабо затушевать его происхождение из внешнего мира. Но чтобы быть в состоянии исследовать эти формы и отношения в чистом виде, необходимо совершенно отделить их от их содержания, оставить это последнее в стороне как нечто безразличное; таким путем мы получаем точки, лишенные измерений, линии, лишенные толщины и ширины, разные а и b , х и y , постоянные и переменные величины, и только в самом конце мы доходны до продуктов свободного творчества и воображения самого разума, а именно – до мнимых величин. Точно так же выведение математических величин друг из друга, кажущееся априорным, доказывает не их априорное происхождение, а только их рациональную взаимную связь. Прежде чем прийти к мысли выводить форму цилиндра из вращения прямоугольника вокруг одной из его сторон, нужно было исследовать некоторое количество реальных прямоугольников и цилиндров, хотя бы и в очень несовершенных формах. Как и все другие науки, математика возникла из практических потребностей людей: из измерения площадей земельных участков и вместимости сосудов, из счисления времени и из механики. Но, как и во всех других областях мышления, законы, абстрагированные из реального мира, на известной ступени развития отрываются от реального мира, противопоставляются ему как нечто самостоятельное, как явившиеся извне законы, с которыми мир должен сообразоваться. Так было с обществом и государством, так, а не иначе, чистая математика применяется впоследствии к миру, хотя она заимствована из этого самого мира и только выражает часть присущих ему форм связей, – и как раз только поэтому и может вообще применяться... Представления о линиях, поверхностях, углах, многоугольниках, кубах, шарах и т.д. – все они отвлечены от действительности, и нужна изрядная доза идеологической наивности, чтобы поверить математикам, будто первая линия получилась от движения точки в пространстве, первая поверхность – от движения линии, первое тело – от движения поверхности и т.д. Даже язык восстает против этого. Математическая фигура трех измерений называется телом, corpus solidum по-латыни, следовательно – даже осязаемым телом, и, таким образом, она носит название, взятое отнюдь не из свободного воображения ума, а из грубой действительности.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 36-39.

Единственным содержанием мышления являются мир и законы мышления.

Общие результаты исследования мира получаются в конце этого исследования; они, следовательно, являются не принципами , не исходными пунктами, а результатами, итогами.

Энгельс Ф. Из подготовительных работ к "Анти-Дюрингу". – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, 630.

Результаты геометрии представляют собой не что иное, как естественные свойства различных линий, поверхностей и тел, resp. 1 их комбинаций, которые в значительной своей части встречались в природе уже задолго до того, как появились люди (радиолярии, насекомые, кристаллы и т.д.).

1 respective – соответственно. Ред .

Энгельс Ф. Из подготовительных работ к "Анти-Дюрингу". – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 631.

Идея, будто познание может "создавать" всеобщие формы, заменять первичный хаос порядком и т.п., есть идея идеалистической философии. Мир есть закономерное движение материи, и наше познание, будучи высшим продуктом природы, в состоянии только отражать эту закономерность.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 174

Материалистическая теория, теория отражения предметов мыслью, изложена здесь с полнейшей ясностью: вне нас существуют вещи. Наши восприятия и представления – образы их. Проверка этих образов, отделение истинных от ложных дается практикой.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 109-110.

"Материалистическая теория познания, – писал И. Дицген, – сводится к признанию того, что человеческий орган познания не испускает никакого метафизического света, а есть кусок природы, отражающий другие куски природы". Это и есть материалистическая теория отражения в познании человека вечно движущейся и изменяющейся материи, – теория, вызывающая ненависть и ужас, клеветы и извращения всей казенной, профессорской философии.

Ленин В.И. К двадцатипятилетию смерти Иосифа Дицгена. – Полн. собр. соч., т. 23, с. 119.

Махисты – субъективисты и агностики, ибо они недостаточно доверяют показаниям наших органов чувств, непоследовательно проводят сенсуализм. Они не признают объективной, независимой от человека реальности, как источника наших ощущений. Они не видят в ощущениях верного снимка с этой объективной реальности, приходя в прямое противоречие с естествознанием и открывая дверь для фидеизма. Напротив, для материалиста мир богаче, живее, разнообразнее, чем он кажется, ибо каждый шаг развития науки открывает в нем новые стороны. Для материалиста наши ощущения суть образы единственной и последней объективной реальности, – последней не в том смысле, что она уже познана до конца, а в том, что кроме нее нет и не может быть другой. Эта точка зрения бесповоротно закрывает дверь не только для всякого фидеизма, но и для той профессорской схоластики, которая, не видя объективной реальности, как источника наших ощущений, "выводит" путем вымученных словесных конструкций понятие объективного, как общезначимого, социально-организованного и т.п. и т.д., не будучи в состоянии, зачастую и не желая отделить объективной истины от учения о леших и домовых.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 130.

Логика есть учение о познании. Есть теория познания. Познание есть отражение человеком природы. Но это не простое, не непосредственное, не цельное отражение, а процесс ряда абстракций, формирования, образования понятий, законов etc., каковые понятия, законы etc. (мышление, наука = "логическая идея") и охватывают условно, приблизительно универсальную закономерность вечно движущейся и развивающейся природы. Тут действительно, объективно три члена: 1) природа; 2) познание человека, = мозг человека (как высший продукт той же природы) и 3) форма отражения природы в познании человека, эта форма и есть понятия, законы, категории etc. Человек не может охватить = отразить = отобразить природы всей, полностью, ее "непосредственной цельности", он может лишь вечно приближаться к этому, создавая абстракции, понятия, законы; научную картину мира и т.д. и т.п.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 163-164.

Идея (читай: познание человека) есть совпадение (согласие) понятия и объективности ("общее"). Это – во-1-х.

Во-2-х, идея есть отношение для себя сущей (= якобы самостоятельной) субъективности (= человека) к отличной (от этой идеи) объективности...

Субъективность есть стремление уничтожить это отделение (идеи от объекта).

Познание есть процесс погружения (ума) в неорганическую природу ради подчинения ее власти субъекта и обобщения (познания общего в ее явлениях)...

Совпадение мысли с объектом есть процесс: мысль (= человек) не должна представлять себе истину в виде мертвого покоя, в виде простой картины (образа), бледного (тусклого), без стремления, без движения, точно гения, точно число, точно абстрактную мысль.

Идея имеет в себе и сильнейшее противоречие, покой (для мышления человека) состоит в твердости и уверенности, с которой он вечно создает (это противоречие мысли с объектом) и вечно преодолевает его...

Познание есть вечное, бесконечное приближение мышления к объекту. Отражение природы в мысли человека надо понимать не "мертво", не "абстрактно", не без движения, не без противоречий, а в вечном процессе движения, возникновения противоречий и разрешения их.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., от. 29, с. 177.

b) Познаваемость мира и агностицизм

Вопрос об отношении мышления к бытию имеет еще и другую сторону: как относятся наши мысли об окружающем нас мире к самому этому миру? В состоянии ли наше мышление познавать действительный мир, можем ли мы в наших представлениях и понятиях о действительном мире составлять верное отражение действительности? На философском языке этот вопрос называется вопросом о тождестве мышления и бытия. Громадное большинство философов утвердительно решает этот вопрос. Так, например, у Гегеля утвердительный ответ на этот вопрос подразумевается сам собой: в действительном мире мы познаем именно его мыслительное содержание, именно то, благодаря чему мир оказывается постепенным осуществлением абсолютной идеи, которая от века существовала где-то независимо от мира и прежде него. Само собой понятно, что мышление может познать то содержание, которое уже заранее является содержанием мысли. Не менее понятно также, что доказываемое положение здесь молчаливо уже содержится в самой предпосылке. Но это никоим образом не мешает Гегелю делать из своего доказательства тождества мышления и бытия тот дальнейший вывод, что так как его мышление признает правильной его философию, то, значит, она есть единственно правильная философия и что, в силу тождества мышления и бытия, человечество должно немедленно перенести эту философию из теории в практику и переустроить весь мир сообразно гегелевским принципам. Эту иллюзию он разделяет почти со всеми другими философами.

Но рядом с этим существует ряд других философов, которые оспаривают возможность познания мира или, по крайней мере, исчерпывающего познания. К ним принадлежат среди новейших философов Юм и Кант, и они играли очень значительную роль в развитии философии. Решающее для опровержения этого взгляда сказано уже Гегелем, насколько это можно было сделать с идеалистической точки зрения. Добавочные материалистические соображения Фейербаха более остроумны, чем глубоки. Самое же решительное опровержение этих, как и всех прочих, философских вывертов заключается в практике, именно в эксперименте и в промышленности. Если мы можем доказать правильность нашего понимания данного явления природы тем, что сами его производим, вызываем его из его условий, заставляем его к тому же служить нашим целям, то кантовской неуловимой "вещи в себе" приходит конец. Химические вещества, образующиеся в телах животных и растений, оставались такими "вещами в себе", пока органическая химия не стала приготовлять их одно за другим; тем самым "вещь в себе" превращалась в вещь для нас, как, например, ализарин, красящее вещество марены, которое мы теперь получаем не из корней марены, выращиваемой в поле, а гораздо дешевле и проще из каменноугольного дегтя. Солнечная система Коперника в течение трехсот лет оставалась гипотезой, в высшей степени вероятной, но все-таки гипотезой. Когда же Леверье на основании данных этой системы не только доказал, что должна существовать еще одна, неизвестная до тех пор, планета, но и определил посредством вычисления место, занимаемое ею в небесном пространстве, и когда после этого Галле действительно нашел эту планету, система Коперника была доказана. И если неокантианцы в Германии стараются воскресить взгляды Канта, а агностики в Англии – взгляды Юма (никогда не вымиравшие там), несмотря на то, что и теория и практика давно уже опровергли и те и другие, то в научном отношении это является шагом назад, а на практике – лишь стыдливой манерой тайком протаскивать материализм. публично отрекаясь от него.

Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 283-284.

Количество и смена вытесняющих друг друга гипотез, при отсутствии у естествоиспытателей логической и диалектической подготовки, легко вызывают у них представление о том, будто мы не способны познать сущность вещей... Это свойственно не одному только естествознанию, так как все человеческое познание развивается по очень запутанной кривой, и теории вытесняют Друг Друга также и в исторических дисциплинах, включая философию, – на основании чего, однако, никто не станет заключать, что, например, формальная логика – бессмыслица. – Последняя форма этого взгляда – "вещь в себе". Это утверждение, что мы не способны познать вещь в себе (Гегель, "Энциклопедия", §44), во-первых, выходит из области науки в область фантазии. Оно, во-вторых, ровно ничего не прибавляет к нашему научному познанию, ибо если мы не способны заниматься вещами, то они для нас не существуют. И, в-третьих, это утверждение – не более чем фраза, и его никогда не применяют на деле. Взятое абстрактно, оно звучит вполне вразумительно. Но пусть попробуют применить его. Что думать о зоологе, который сказал бы: "Собака имеет, по-видимому, четыре ноги, но мы не знаем, не имеет ли она в действительности четырех миллионов ног иди вовсе не имеет ног"? О математике, который сперва определяет треугольник как фигуру с тремя сторонами, а затем заявляет, что не знает, не обладает ли этот треугольник 25 сторонами? 2×2 равняется, по-видимому, 4? Но естествоиспытатели остерегаются применять в естествознании фразу о вещи в себе, позволяя себе это только тогда, когда они выходят в область философии. Это – лучшее доказательство того, как несерьезно они к ней относятся и какое ничтожное значение имеет она сама. Если бы они брали ее всерьез, то a quoi bon 1 вообще исследовать что бы то ни было?

1 для чего. Ред.

С исторической точки зрения это имело бы некоторый смысл: мы можем познавать только при данных нашей эпохой условиях и лишь настолько, насколько эти условия позволяют.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 555-556.

Когда Негели утверждает, что в природе существует, вероятно, множество таких форм движения, которых мы не способны воспринять нашими чувствами, то это жалкая отговорка, равносильная – по крайней мере для нашего познания – отказу от закона о несотворимости движения. Ведь эти невоспринимаемые формы движения могут превращаться в доступное нашему восприятию движение! В таком случае было бы без труда объяснено, например" контактное электричество!

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с, 551.

Познание. У муравьев иные глаза, чем у нас, они видят химические (?) световые лучи ("Nature" от 8 июня 1882 г., Леббок), но мы в познании этих невидимых для нас лучей ушли значительно дальше, чем муравьи, и уже тот факт, что мы можем доказать, что муравьи видят вещи, которые для нас невидимы, и Что доказательство этого основывается на одних только восприятиях нашего глаза, показывает, что специальное устройство человеческого глаза не является абсолютной границей для человеческого познания.

К нашему глазу присоединяются не только еще другие чувства, но и деятельность нашего мышления. С этой последней дело обстоит опять-таки точно так же, как и со зрением. Чтобы знать, что наше мышление способно постичь, совершенно не нужно через сто лет после Канта стремиться к определению границ мышления из критики разума, из исследования орудия познания; это столь же бесполезно, как бесполезно со стороны Гельмгольца {?} в недостаточности нашего зрения (которая ведь необходима: глаз, который видел бы все лучи, именно поэтому не видел бы ровно ничего) и в устройстве нашего глаза, ставящем нашему зрению определенные пределы, да и в этих пределах не дающем полной точности репродукции, видеть доказательство того, что глаз доставляет нам ложные или ненадежные сведения о свойствах видимого нами. То, что наше мышление способно постичь, мы видим скорее из того, что оно уже постигло и еще ежедневно постигает. А этого вполне достаточно как в смысле количества, так и в смысле качества. Наоборот, исследование форм мышления, логических категорий, очень благодарная и необходимая задача, и за систематическое разрешение этой задачи взялся после Аристотеля только Гегель.

Разумеется, мы никогда не узнаем того, в каком, виде воспринимаются муравьями химические лучи. Кого это огорчает, тому уж ничем нельзя помочь.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 554-555.

Действительно, что такое агностицизм, как не "стыдливый", употребляя выразительное ланкаширское слово, материализм? Взгляд агностика на природу насквозь материалистичен. Весь естественный мир управляется законами и абсолютно исключает всякое воздействие извне. Но, добавляет агностик, – мы не в состоянии ни доказать, ни опровергнуть существование какого-либо высшего существа вне известного нам мира. Эта оговорка могла иметь известную ценность в те времена, когда Лаплас на вопрос Наполеона, – почему в "Небесной механике" этого великого астронома даже не упомянуто имя творца мира, дал гордый ответ: "Je n"avais pas besoin de cette hypothese" 1 . В настоящее же время наше представление о развитии вселенной совершенно не оставляет места ни для творца, ни для вседержителя. Но если захотели бы признать некое высшее существо, исключенное из всего существующего мира, то это само по себе было бы противоречием и к тому же, как мне кажется, незаслуженным оскорблением чувств религиозных людей.

1 "У меня не было надобности в этой гипотезе". Ред.

Энгельс Ф. Введение к английскому изданию "Развития социализма от утопии к науке". – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 302-303.

Наш агностик соглашается также, что все наше знание основано на тех сообщениях, которые мы получаем через посредство наших чувств. Но, добавляет он, откуда мы знаем, что наши чувства дают нам верные изображения воспринимаемых ими вещей? И, далее, он сообщает нам, что когда он говорит о вещах или их свойствах, то он в действительности имеет в виду не самые эти вещи или их свойства, о которых он ничего достоверного знать не может, а лишь те впечатления, которые они произвели на его чувства. Слов нет, это такая точка зрения, которую трудно, по-видимому, опровергнуть одной только аргументацией. Но прежде чем люди стали аргументировать, они действовали. "In Anfang war die That" 1 . И человеческая деятельность разрешила это затруднение задолго до того, как человеческое мудрствование выдумало его. Проверка пудинга состоит в том, что его съедают. В тот момент, когда сообразно воспринимаемым нами свойствам какой-либо вещи мы употребляем ее для себя, – мы в этот самый момент подвергаем безошибочному испытанию истинность или ложность наших чувственных восприятий. Если эти восприятия были ложны, то и наше суждение о возможности использовать данную вещь необходимо будет ложно, и всякая попытка такого использования неизбежно приведет к неудаче. Но если мы достигнем нашей цели, если мы найдем, что вещь соответствует нашему представлению о ней, что она дает тот результат, какого мы ожидали от ее употребления, – тогда мы имеем положительное доказательство, что в этих границах наши восприятия о вещи и ее свойствах совпадают с существующей вне нас действительностью. Если же, наоборот, мы найдем, что сделали ошибку, тогда большей частью в скором времени мы умеем находить причину этой ошибки; мы находим, что восприятие, легшее в основу нашего испытания, либо само было неполно и поверхностно, либо было связано с результатами других восприятий таким образом, который не оправдывается положением дела; это мы называем ложным умозаключением. До тех же пор, пока мы как следует развиваем наши чувства и пользуемся ими, пока мы держим свою деятельность в границах, поставленных правильно полученными и использованными восприятиями, – до тех пор мы всегда будем находить, что успех наших действий дает доказательство соответствия наших восприятий с предметной природой воспринимаемых вещей. Нет ни единого случая, насколько нам известно до сих пор, когда бы мы вынуждены были заключить, что наши научно проверенные чувственные восприятия производят в нашем мозгу такие представления о внешнем мире, которые по своей природе отклоняются от действительности, или что между внешним миром и нашими чувственными восприятиями его существует прирожденная несогласованность.

1 "В начале было дело" (Гёте. "Фауст", часть I, сцена третья ("Кабинет Фауста")). Ред.

Энгельс Ф. Введение к английскому изданию к "Развития социализма от утопии к науке". – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т, 22, с. 303-304.

Но тут является новокантианский агностик и говорит: возможно, что мы в состоянии правильно воспринять свойства вещи, но самой вещи мы никаким, ни чувственным, ни мыслительным процессом постичь не можем. Эта "вещь в себе" находится по ту сторону нашего познания. На это уже Гегель давно дал ответ: если вы знаете все свойства вещи, то вы знаете и самую вещь; тогда остается только голый факт, что названная вещь существует вне нас и, как только ваши чувства удостоверили и этот факт, вы постигли всю без остатка эту "вещь в себе", – знаменитую кантовскую непознаваемую "Ding an sich", В настоящее время мы можем к этому только прибавить, что во времена Канта наше знание природных вещей было еще настолько отрывочным, что за тем немногим, что мы знали о каждой из них, можно было еще допускать существование особой таинственной "вещи в себе". Но с того времени эти непостижимые вещи одна за другой, вследствие гигантского прогресса науки, уже постигнуты, проанализированы и даже более того – воспроизведены. А то, что мы сами можем сделать, мы уж, конечно, не можем назвать непознаваемым. Подобными таинственными вещами для химии первой половины нашего столетия были органические вещества; теперь нам удается синтезировать их одно за другим из их химических элементов и без помощи органических процессов. Современные химики утверждают: коль скоро химический состав какого-либо тела известен, оно может быть составлено из его элементов. Нам еще, правда, очень далеко до точного знания состава высших органических веществ – белковых тел; однако нет никакого основания считать, что мы и спустя столетия не сможем достигнуты этого знания и с его помощью добыть искусственный белок. Если мы этого достигнем, то вместе с тем мы воспроизведем органическую жизнь, ибо жизнь, от самых низших до самых высших ее форм, есть не что иное, как нормальный способ существования белковых тел.

Энгельс Ф. Введение к английскому изданию "Развития социализма от утопии к науке". – Маркс К, Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 304-305.

Но наш агностик, сделав свои формальные оговорки, говорит и действует уже совсем как закоренелый материалист, каким он в сущности и является. Он, может быть, скажет: насколько нам известно, материю и движение, или, как теперь говорят, энергию, нельзя ни создать, ни уничтожить, но у нас нет никакого доказательства того, что и то и другое не было в какой-то неведомый нам момент сотворено. Но как только вы попытаетесь в каком-нибудь определенном случае использовать это признание против него – он моментально заставит вас замолчать. Если он in abstracto 1 допускает возможность спиритуализма, то in concrete 2 он об этой возможности и знать не желает. Он вам скажет: насколько мы знаем и можем знать, не существует никакого творца или вседержителя вселенной; насколько нам это известно, материю и энергию также нельзя ни создать, ни уничтожить; для нас мышление – только форма энергии, функция мозга; все, что мы знаем, сводится к тому, что материальный мир управляется неизменными законами, и т.д. и т.п. Таким образом, поскольку он человек науки, поскольку он что-либо знает, постольку он материалист; но вне своей науки, в тех областях, в которых он ничего не знает, он переводит свое невежество на греческий язык, называя его агностицизмом.

1 в абстрактном виде. Ред. 2 в конкретном случае, на практике. Ред.

Энгельс Ф. Введение к английскому изданию "Развития социализма от утопии к науке". – Маркс K., Энгельс Ф. Соч., т. 22, с. 305.

Какие две линии философских направлений противопоставляет здесь Энгельс? Одна линия – что чувства дают нам верные изображения вещей, что мы знаем самые эти вещи, что внешний мир воздействует на наши органы чувств. Это – материализм, с которым не согласен агностик. В чем же суть его линии? В том, что он не идет дальше ощущений, в том, что он останавливается по ею сторону явлений, отказываясь видеть что бы то ни было "достоверное" за пределами ощущений. О самых этих вещах (т.е. о вещах в себе, об "объектах самих по себе", как говорили материалисты, с которыми спорил Беркли) мы ничего достоверного знать не можем, – таково совершенно определенное заявление агностика. Значит, материалист в том споре, о котором говорит Энгельс, утверждает существование и познаваемость вещей в себе. Агностик не допускает самой мысли о вещах в себе, заявляя! что ничего достоверного о них мы знать не можем.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 107-108.

Энгельс умышленно не приводит имен в своем изложении, критикуя не отдельных представителей юмизма (философы по профессии очень склонны называть оригинальными системами крошечные видоизменения, вносимые тем или другим из них в терминологию или в аргументацию), – а всю линию юмизма. Энгельс критикует не частности, а суть, он берет то основное, в чем отходят от материализма все юмисты, и поэтому под критику Энгельса подпадают и Милль, и Гексли, и Мах. Скажем ли мы, что материя есть постоянная возможность ощущений (по Дж.Ст.Миллю), или что материя есть более или менее устойчивые комплексы "элементов" – ощущений (по Э.Маху), – мы остались б пределах агностицизма или юмизма; обе точки зрения или, вернее, обе эти формулировки покрыты изложением агностицизма у Энгельса: агностик не идет дальше ощущений, заявляя, что не может знать ничего достоверного об их источнике или об их оригинале и т.п.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 108-109.

Предметы наших представлений отличаются от наших представлений, вещь в себе отличается от вещи для нас, ибо последняя – только часть или одна сторона первой, как сам человек – лишь одна частичка отражаемой в его представлениях природы.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 119.

Всякая таинственная, мудреная, хитроумная разница между явлением и вещью в себе есть сплошной философский вздор. На деле каждый человек миллионы раз наблюдал простое и очевидное превращение "вещи в себе" в явление, "вещь для нас". Это превращение и есть познание. "Учение" махизма, что раз мы знаем только ощущения, то мы не можем знать о существовании чего-либо за пределами ощущений, есть старый софизм идеалистической и агностической философии, поданный под новым соусом.

Сторонники линии Канта и Юма (в числе последних Мах и Авенариус, поскольку они не являются чистыми берклианцами) называют нас, материалистов, "метафизиками" за то, что мы признаем объективную реальность, данную нам в опыте, признаем объективный, независимый от человека, источник наших ощущений. Мы, материалисты, вслед за Энгельсом, называем кантианцев и юмистов агностиками за то, что они отрицают объективную реальность как источник наших ощущений. Агностик – слово греческое: а значит по-гречески не; gnosis – знание. Агностик говорит: не знаю, есть ли объективная реальность, отражаемая, отображаемая нашими ощущениями, объявляю невозможным знать это (см. выше слова Энгельса, излагавшего позицию агностика). Отсюда – отрицание объективной истины агностиком и терпимость, мещанская, филистерская, трусливая терпимость к учению о леших, домовых, католических святых и тому подобных вещах.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 129.

Агностицизм (от греческих слов "а" – не и "гносис" – знание ) есть колебание между материализмом и идеализмом, т.е. на практике колебание между материалистической наукой и поповщиной. К агностикам принадлежат сторонники Канта (кантианцы), Юма (позитивисты, реалисты и пр.) и современные "махисты".

Ленин В.И. К двадцатипятилетию смерти Иосифа Дицгена. – Полн. собр. соч., т. 23, с. 118.

Суть довода, по-моему: (1) у Канта познание разгораживает (разделяет) природу и человека; на деле оно соединяет их; (2) у Канта "пустая абстракция" вещи в себе на место живого Gang, Bewegung 1 знания нашего о вещах все глубже и глубже.

1 хода, движения. Ред.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 83.

Если бы человек имел больше чувств, открыл ли бы он больше вещей в мире? Нет.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 51-52.

Если ощущения не суть образы вещей, а только знаки или символы, не имеющие "никакого сходства" с ними, то исходная материалистическая посылка Гельмгольца подрывается" подвергается некоторому сомнению существование внешних предметов, ибо знаки или символы вполне возможны по отношению к мнимым предметам, и всякий знает примеры таких знаков или символов. Гельмгольц вслед за Кантом покушается провести подобие принципиальной грани между "явлением" и "вещью в себе".

Теория символов не мирится с таким (всецело материалистическим, как мы видели) взглядом, ибо она вносит некое недоверие к чувственности, недоверие к показаниям наших органов чувств. Бесспорно, что изображение никогда не может всецело сравняться с моделью, но одно дело изображение, другое дело символ, условный знак. Изображение необходимо и неизбежно предполагает объективную реальность того, что "отображается". "Условный знак", символ, иероглиф суть понятия, вносящие совершенно ненужный элемент агностицизма.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 247-248.

Если естествознание не рисует нам в своих теориях объективной реальности, а только метафоры, символы, формы человеческого опыта и т.д., то совершенно неоспоримо, что человечество вправе для другой области создать себе не менее "реальные понятия" вроде бога и т.п.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 369.

Это противоположение "материальной вещи" – "понятию" представляет из себя наглядный образчик той схоластики, которую так любят в настоящее время преподносить под видом "критики". Какое значение могло бы иметь "понятие" о доле общественного продукта, если бы этому понятию не соответствовали определенные "материальные вещи"?

Ленин В.И. Аграрный вопрос и "критики Маркса". – Полн. собр. соч., т. 5, с. 122.

c) О трех гносеологических выводах теории отражения

В чем суть возражения Энгельса? Вчера мы не знали, что в каменноугольном дегте существует ализарин. Сегодня мы узнали это. Спрашивается, существовал ли вчера ализарин в каменноугольном дегте?

Конечно, да. Всякое сомнение в этом было бы издевкой над современным естествознанием.

А если да, то отсюда вытекают три важных гносеологических вывода:

1. Существуют вещи независимо от нашего сознания, независимо от нашего ощущения, вне нас, ибо несомненно, что ализарин существовал вчера в каменноугольном дегте, и так же несомненно, что мы вчера ничего не знали об этом существовании, никаких ощущений от этого ализарина не получали.
2. Решительно никакой принципиальной разницы между явлением и вещью в себе нет и быть не может. Различие есть просто между тем, что познано, и тем, что еще не познано, а философские измышления насчет особых граней между тем и другим, насчет того, что вещь в себе находится "по ту сторону" явлений (Кант), или что можно и должно отгородиться какой-то философской перегородкой от вопроса о непознанном еще в той или иной части, но существующем вне нас мире (Юм), – все это пустой вздор, Schrulle, выверт, выдумка.
3. В теории познания, как и во всех других областях науки, следует рассуждать диалектически, т.е. не предполагать готовым и неизменным наше познание, а разбирать, каким образом из незнания является знание, каким образом неполное, неточное знание становится более полным и более точным.

Раз вы встали на точку зрения развития человеческого познания из незнания, вы увидите, что миллионы примеров, таких же простых, как открытие ализарина в каменноугольном дегте, миллионы наблюдений не только из истории науки и техники, но из повседневной жизни всех и каждого показывают человеку превращение "вещей в себе" в "вещи для нас", возникновение "явлений", когда наши органы чувств испытывают толчок извне от тех или иных предметов, – исчезновение "явлений", когда то или иное препятствие устраняет возможность воздействия заведомо для нас существующего предмета на наши органы чувств. Единственный и неизбежный вывод из этого, – который делают все люди в живой человеческой практике и который сознательно кладет в основу своей гносеологии материализм, – состоит в том, что вне нас и независимо от нас существуют предметы, вещи, тела, что наши ощущения суть образы внешнего мира.

Ленин В.И. Материализм, и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 102-103.

2. ДИАЛЕКТИЧЕСКИЙ ПУТЬ ПОЗНАНИЯ

От живого созерцания к абстрактному мышлению и от него к практике – таков диалектический путь познания истины, познания объективной реальности.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 152-153.

Диалектичен не только переход от материи к сознанию, но и от ощущения к мысли etc.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 256.

3. ОСОБЕННОСТИ ЧУВСТВЕННОГО ПОЗНАНИЯ

Чувственность (см. Фейербаха) должна быть основой всей науки. Наука является действительной наукой лишь в том случае, если она исходит из чувственности в ее двояком виде: из чувственного сознания и из чувственной потребности; следовательно, лишь в том случае, если наука исходит из природы.

Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 124.

Недовольный абстрактным мышлением, Фейербах апеллирует к чувственному созерцанию; но он не рассматривает чувственность как практическую, человечески-чувственную деятельность.

Ощущение есть результат воздействия объективно, вне нас существующей вещи в себе на наши органы чувств, такова теория Фейербаха. Ощущение есть субъективный образ объективного мира, мира an und fur sich.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 120.

Для всякого естествоиспытателя, не сбитого с толку профессорской философией, как и для всякого материалиста, ощущение есть действительно непосредственная связь сознания с внешним миром, есть превращение энергии внешнего раздражения в факт сознания. Это превращение каждый человек миллионы раз наблюдал и – наблюдает действительно на каждом шагу. Софизм идеалистической философии состоит в том, что ощущение принимается не за связь сознания с внешним миром, а за перегородку, стену, отделяющую сознание от внешнего мира, – не за образ соответствующего ощущению внешнего явления, а за "единственно сущее". Авенариус придал лишь чуточку измененную форму этому старому софизму, истрепанному еще епископом Беркли. Так как мы еще не знаем всех условий ежеминутно наблюдаемой нами связи ощущения с определенным образом организованной материей, – то поэтому признаем существующим одно только ощущение, – вот к чему сводится софизм Авенариуса.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 46.

4. МЫШЛЕНИЕ И ЕГО ФОРМЫ

а) Мышление и чувственное познание

"Выступает перед сознанием без взаимного соприкосновения" (предмет) – вот суть антидиалектики. Здесь только как будто Гегель высунул ослиные уши идеализма, – отнеся время и пространство (в связи с представлением) к чему-то низшему против мышления. Впрочем, в известном смысле представление,; конечно, ниже. Суть в том, что мышление должно охватить все "представление" в его движении, а для этого мышление должно быть диалектическим. Представление ближе к реальности,; чем мышление? И да и нет. Представление не может схватить движения в целом, например,; не схватывает движения с быстротой 300 000 км. в 1 секунду,; а мышление схватывает и должно схватить. Мышление, взятое из представления, тоже отражает реальность; время есть форма бытия объективной реальности. Здесь, в понятии времени (а не в отношении представления к мышлению) идеализм Гегеля.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 209.

b) Диалектическое мышление

Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности: индукция, дедукция, следовательно, также абстрагирование (родовые понятия у Дидо 1: четвероногие и двуногие), анализ незнакомых предметов, (уже разбивание ореха есть начало анализа),. синтез (в случае хитрых проделок у животных) и, в качестве соединения обоих, эксперимент (в случае новых препятствий и при затруднительных положениях). По типу все эти методы – стало быть, все признаваемые обычной логикой средства научного исследования – совершенно одинаковы у человека и у высших животных. Только по степени (по развитию соответствующего метода) они различны. Основные черты метода одинаковы у человека и у животного и приводят к одинаковым результатам,; поскольку оба оперируют или довольствуются только этими элементарными методами. Наоборот, диалектическое мышление – именно потому, что оно имеет своей предпосылкой исследование природы самих понятий, – возможно только для человека, да и для последнего лишь на сравнительно высокой ступени развития (буддисты и греки), и достигает своего полного развития только значительно позже, в новейшей философии; и несмотря на это – колоссальные результаты уже у греков, задолго предвосхищающие исследование.

1 Дидо – собака Энгельса. Ред.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 537-538.

c) Логические формы и законы как отражение отношении вещей и практики

Два рода опыта: внешний, материальный, и внутренний – законы мышления и формы мышления. Формы мышления также отчасти унаследованы путем развития (самоочевидность, например, математических аксиом для европейцев, но, конечно, не для бушменов и австралийских негров).

Если наши предпосылки верны и если мы правильно применяем к ним законы мышления, то результат должен соответствовать действительности, точно так же как вычисление в аналитической геометрии должно соответствовать геометрическому построению, хотя то и другое представляют собой совершенно различные методы. Но, к сожалению, это почти никогда не имеет места или имеет место лишь в совершенно простых операциях.

Энгельс Ф. Из подготовительных работ к "Анти-Дюрингу". – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 629.

Речь идет у него (у Дюринга. – Ред.) о принципах, выведенных из мышления, а не из внешнего мира, о формальных принципах, которые должны применяться к природе и человечеству, с которыми должны, следовательно, сообразоваться природа и человек. Но откуда берет мышление эти принципы? Из самого себя? Нет, ибо сам г-н Дюринг говорит: область чисто идеального ограничивается логическими схемами и математическими формами (последнее, как мы увидим, вдобавок неверно). Но ведь логические схемы могут относиться только к формам мышления, здесь же речь идет только о формах бытия, о формах внешнего мира, а эти формы мышление никогда не может черпать и выводить из самого себя, а только из внешнего мира. Таким образом, все соотношение оказывается прямо противоположным: принципы – не исходный пункт исследования, а его заключительный результат; эти принципы не применяются к природе и к человеческой истории, а абстрагируются из них; не природа и человечество сообразуются с принципами, а, наоборот, принципы верны лишь постольку, поскольку они соответствуют природе и истории. Таково единственно материалистическое воззрение на предмет, а противоположный взгляд г-на Дюринга есть идеалистический взгляд, переворачивающий вверх ногами действительное соотношение, конструирующий действительный мир из мыслей, из предшествующих миру и существующих где-то от века схем, теней или категорий, точь-в-точь как это делает... некий Гегель.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20. с. 33-34.

Самые обычные логические "фигуры" – (все сие в § о "первой фигуре заключения") суть школьно размазанные sit venia verbo 1 , самые обычные отношения вещей.

1 да будет позволено так сказать. Ред.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 159.

Переход заключения по аналогии (об аналогии) к заключению о необходимости, – заключения по индукции – в заключение по аналогии, – заключения от общего к частному, – заключение 1 от частного к общему, – изложение связи и переходов [связь и есть переходы], вот задача Гегеля. Гегель действительно доказал, что логические формы и законы не пустая оболочка, а отражение объективного мира. Вернее, не доказал, а гениально угадал.

1 По-видимому, перед словом "заключение" пропущен предлог "в". Ред.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 162.

Законы логики суть отражения объективного в субъективном сознании человека.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 165.

Когда Гегель старается – иногда даже: тщится и пыжится – подвести целесообразную деятельность человека под категории логики, говоря, что эта деятельность есть "заключение" (Schluß), что субъект (человек) играет роль такого-то "члена" в логической "фигуре" "заключения" и т.п., – ТО ЭТО НЕ ТОЛЬКО НАТЯЖКА, НЕ ТОЛЬКО ИГРА. ТУТ ЕСТЬ ОЧЕНЬ ГЛУБОКОЕ СОДЕРЖАНИЕ, ЧИСТО МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОЕ. НАДО ПЕРЕВЕРНУТЬ: ПРАКТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА МИЛЛИАРДЫ РАЗ ДОЛЖНА БЫЛА ПРИВОДИТЬ СОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕКА К ПОВТОРЕНИЮ РАЗНЫХ ЛОГИЧЕСКИХ ФИГУР, ДАБЫ ЭТИ ФИГУРЫ МОГЛИ ПОЛУЧИТЬ ЗНАЧЕНИЕ АКСИОМ. ЭТО NOTA BENE.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 172.

"Заключение действования"... Для Гегеля действование, практика есть логическое "заключение" , фигура логики. И это правда! Конечно, не в том смысле, что фигура логики инобытием своим имеет практику человека (=абсолютный идеализм), a vice versa: практика человека, миллиарды раз повторяясь, закрепляется в сознании человека фигурами логики. Фигуры эти имеют прочность предрассудка, аксиоматический характер именно (и только) в силу этого миллиардного повторения.

1-ая посылка: благая цель (субъективная цель) versus действительность ("внешняя действительность")

2-ая посылка: внешнее средство (орудие), (объективное)

3-ья посылка, сиречь вывод: совпадение субъективного и объективного, проверка субъективных идей, критерий объективной истины.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 198.

d) Особенности понятия как формы мышления

Все отношения могут быть выражены в языке только в виде понятий. Уверенность, что эти общие представления и понятия существуют в качестве таинственных сил, есть необходимый результат того, что реальные отношения, выражением которых они являются, получили самостоятельное существование. Эти общие представления, кроме их отмеченного значения в обыденном сознании, приобретают еще особое значение и развитие у политиков и юристов, которых разделение труда толкает к возведению этих понятий в культ и которые видят в них, а не в производственных отношениях, истинную основу всех реальных отношений собственности.

Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. – Соч., т. 3, с. 360.

Маркс сводит то общее содержание, которое заключается в вещах и отношениях, к его наиболее обобщенному мысленному выражению. Его абстракция, следовательно, только отражает в форме мысли то содержание, которое уже заключается в вещах.

Родбертус, наоборот, составляет себе некое более или менее несовершенное мысленное выражение и измеряет вещи этим понятием, по которому они должны равняться.

Энгельс Ф. Письмо К.Каутскому, 20 сентября 1884 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с. 180.

Безразличие к определенному виду труда предполагает весьма развитую совокупность действительных видов труда, ни один из которых уже не является господствующим над всеми остальными. Таким образом, наиболее всеобщие абстракции возникают вообще только в условиях наиболее богатого конкретного развития, где одно и то же является общим для многих или для всех. Тогда оно перестает быть мыслимым только в особенной форме. С другой стороны, эта абстракция труда вообще есть не только мысленный результат некоторой конкретной совокупности видов труда. Безразличие к определенному виду труда соответствует такой форме общества, при которой индивиды с легкостью переходят от одного вида труда к другому и при которой данный определенный вид труда является для них случайным и потому безразличным. Труд здесь, не только в категории, но и в реальной действительности, стал средством для создания богатства вообще и утратил ту сращенность, которая раньше существовала между определенными индивидами и определенными видами труда. Такое состояние в наиболее развитом виде имеет место в самой современной из существующих форм буржуазного общества – в Соединенных Штатах. Таким образом, лишь здесь абстракция категории "труд", "труд вообще", труд sans phrase 1 , этот исходный пункт современной политической экономии, становится практически истинной.

1 без дальних разговоров. Ред .

Итак, простейшая абстракция, которую современная политическая экономия ставит во главу угла и которая выражает древнейшее отношение, имеющее силу для всех форм общества, выступает, тем не менее в этой абстрактности практически истинной только как категория наиболее современного общества.

Этот пример с трудом убедительно показывает, что даже самые абстрактные категории, несмотря на то, что они – именно благодаря своей абстрактности – имеют силу для всех эпох, в самой определенности этой абстракции представляют собой в такой же мере и продукт исторических условий и обладают полной значимостью только для этих условий и в их пределах.

Маркс К. Экономические рукописи 1857-1859 годов. Введение. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 46, ч. I, с. 41, 42.

Понятия высший продукт мозга, высшего продукта материи.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т.29, с. 149.

Гегель вполне прав по существу против Канта. Мышление, восходя от конкретного к абстрактному, не отходит – если оно правильное (NB) (а Кант, как и все философы, говорит о правильном мышлении) – от истины, а подходит к ней. Абстракция материи, закона природы, абстракция стоимости и т.д., одним словом, все научные (правильные, серьезные, не вздорные) абстракции отражают природу глубже, вернее, полнее.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 152.

"В природе" понятия не существуют "в этой свободе" (в свободе мысли и фантазии человека!! ). "В природе" они, понятия, имеют "кровь и плоть". – Это превосходно! Но это и есть материализм. Понятия человека суть душа природы – это лишь мистический пересказ того, что в понятиях человека своеобразно (это NB: своеобразно и диалектически!! ) отражается природа.

Совпадение понятий с "синтезом", суммой, сводкой эмпирии, ощущений, чувств несомненно для философов всех направлений. Откуда это совпадение? От бога (я, идея, мысль etc. etc.) или от (из) природы? Энгельс прав в своей постановке вопроса.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 257.

Логические понятия субъективны, пока остаются "абстрактными", в своей абстрактной форме, но в то же время выражают и вещи в себе. Природа и конкретна и абстрактна, и явление и суть, и мгновение и отношение. Человеческие понятия субъективны в своей абстрактности, оторванности, но объективны в целом, в процессе, в итоге, в тенденции, в источнике.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 190.

Различие субъективного от объективного есть, НО И ОНО ИМЕЕТ СВОИ ГРАНИЦЫ.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 90.

e) Суждения и их изменение в процессе развития познания

Гегель, верный своему подразделению всей логики в целом, группирует суждения следующим образом:

1. Суждение наличного бытия – простейшая форма суждения, где о какой-нибудь единичной вещи высказывается, утвердительно или отрицательно, какое-нибудь всеобщее свойство (положительное суждение: "роза красна"; отрицательное суждение: "роза не голубая"; бесконечное суждение: "роза не верблюд").
2. Суждение рефлексии, где о субъекте высказывается некоторое относительное определение, некоторое отношение (сингулярное суждение: "этот человек смертен"; партикулярное суждение: "некоторые, многие люди смертны"; универсальное суждение: "все люди смертны", или "человек смертей").
3. Суждение необходимости, где о субъекте высказывается его субстанциальная определенность (категорическое суждение: "роза есть растение"; гипотетическое суждение: "если солнце поднимается над горизонтом, то наступает день"; разделительное суждение: "чешуйчатник есть либо рыба, либо амфибия").
4. Суждение понятия, где о субъекте высказывается, в какой мере он соответствует своей всеобщей природе, или, как выражается Гегель, своему понятию (ассерторическое суждение: "этот дом плох"; проблематическое: "если дом устроен так-то и так-то, то он хорош"; аподиктическое: "дом, устроенный так-то и так-то, хорош").

1-я группа – это единичное суждение, 2-я и 3-я – особенное суждение, 4-я – всеобщее суждение.

Какой сухостью ни веет здесь от этого и какой произвольной ни кажется на первый взгляд эта классификация суждений в тех или иных пунктах, тем не менее внутренняя истинность и необходимость этой группировки станет ясной всякому, кто проштудирует гениальное развертывание этой темы в "Большой логике" Гегеля (Сочинения, т. V, стр. 63-115). А какое глубокое основание эта группировка имеет не только в законах мышления, но также и в законах природы, – для доказательства этого мы приведем здесь один вне этой связи весьма известный пример.

Что трение производит теплоту, это было известно на практике уже доисторическим людям, когда они изобрели – быть может, уже 100 000 лет тому назад – способ получать огонь трением, а еще ранее этого согревали холодные части тела путем их растирания. Однако отсюда до открытия того, что трение вообще есть источник теплоты, прошло кто знает сколько тысячелетий. Но так или иначе, настало время, когда человеческий мозг развился настолько, что мог высказать суждение: "трение есть источник теплоты", – суждение наличного бытия, и притом положительное.

Прошли новые тысячелетия до того момента, когда в 1842 г. Майер, Джоуль и Кольдинг подвергли исследованию этот специальный процесс со стороны его отношений к открытым тем временем Другим процессам сходного рода, т.е. со стороны его ближайших всеобщих условий, и формулировали такого рода суждение: "всякое механическое движение способно посредством трения превращаться в теплоту". Столь продолжительное время и огромное множество эмпирических знаний потребовались для того, чтобы продвинуться в познании предмета от вышеприведенного положительного суждения наличного бытия до этого универсального суждения рефлексии.

Но теперь дело пошло быстро. Уже через три года Майер смог поднять – по крайней мере, по сути дела – суждение рефлексии на ту ступень, на которой оно имеет силу ныне: "любая форма движения способна и вынуждена при определенных для каждого случая условиях превращаться, прямо или косвенно, в любую другую форму движения". Это – суждение понятия, и притом аподиктическое, – наивысшая вообще форма суждения.

Итак, то, что у Гегеля является развитием мыслительной формы суждения как такового, выступает здесь перед нами как развитие наших, покоящихся на эмпирической основе, теоретических знаний о природе движения вообще. А ведь это показывает, что законы мышления и законы природы необходимо согласуются между собой, если только они надлежащим образом познаны.

Мы можем рассматривать первое суждение как суждение единичности: в нем регистрируется тот единичный факт, что трение производит теплоту. Второе суждение можно рассматривать как суждение особенности: некоторая особая форма движения (а именно: механическая) обнаружила свойство переходить при особых обстоятельствах (а именно: посредством трения) в некоторую другую особую форму движения – в теплоту. Третье суждение есть суждение всеобщности: любая форма движения оказалась способной и вынужденной превращаться в любую другую форму движения. Дойдя до этой формы, закон достиг своего последнего выражения. Посредством новых открытий мы можем доставить ему новые подтверждения, дать ему новое, более богатое содержание. Но к самому закону, как он здесь выражен, мы не можем прибавить больше ничего. В своей всеобщности, в которой и форма и содержание одинаково всеобщи, он не способен ни к какому дальнейшему расширению: он есть абсолютный закон природы.

К сожалению, дело хромает в отношении той формы движения, которая свойственна белку, alias 1 в отношении жизни, до тех пор пока мы не в состоянии изготовить белок.

1 иначе говоря. Ред.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 20, с. 538-540.

f) Индуктивные и дедуктивные умозаключения и их взаимосвязь

Вот приходят Геккели со своей индукцией и трубят, как о каком-то великом деянии – против Гегеля, – о том; что надо восходить от единичного к особенному и затем к всеобщему, от индивида к виду, а затем к роду, позволяя затем делать дедуктивные умозаключения, долженствующие повести дальше! Эти люди так увязли в противоположности между индукцией и дедукцией, что сводят все логические формы умозаключения к этим двум, совершенно не замечая при этом, что они 1) бессознательно применяют под этим названием совершенно другие формы умозаключения, 2) лишают себя всего богатства форм умозаключения, поскольку их нельзя втиснуть в рамки этих двух форм, и 3) превращают вследствие этого сами эти формы – индукцию и дедукцию – в чистейшую бессмыслицу.

Бессмыслица у Геккеля: индукция против дедукции. Как будто дедукция не = умозаключению; следовательно, и индукция является некоторой дедукцией. Это происходит от поляризации. Геккель, "Естественная история творения", стр. 76-77. Умозаключение поляризируется на индукцию и дедукцию!

* * *

Путем индукции было найдено сто лет тому назад, что раки и пауки суть насекомые, а все низшие животные – черви. При помощи индукции теперь найдено, что это – нелепость и что существует х классов. В чем же преимущество так называемого индуктивного умозаключения, могущего оказаться столь же ложным, как и так называемое дедуктивное умозаключение,: основанием которого является ведь классификация?

Индукция никогда не докажет, что когда-нибудь не будет найдено млекопитающее животное без молочных желез. Прежде сосцы считались признаком млекопитающего. Однако утконос не имеет сосцов.

Вся вакханалия с индукцией идет от англичан – Уэвель, inductive sciences 1 , охватывающие чисто математические науки, – и таким образом была выдумана противоположность индукции и дедукции. Старая и новая логика не знает об этом ничего. Все формы умозаключения, начинающие с единичного, экспериментальны и основываются на опыте. А индуктивное умозаключение начинается даже с В – Е – О (всеобщего).

1 индуктивные науки. Ред.

Для силы мышления наших естествоиспытателей характерно также то, что Геккель фанатически выступает на защиту индукции как раз в тот самый момент, когда результаты, индукции – классификации – повсюду поставлены под вопрос (Limulus – паук; Ascidia – позвоночное или хордовое; Dipnoi, вопреки первоначальному определению их как амфибий, оказываются все-таки рыбами) и когда ежедневно открываются новые факты, опрокидывающие всю прежнюю индуктивную классификацию. Какое прекрасное подтверждение гегелевского положения о том, что индуктивное умозаключение по существу является проблематическим! Даже больше того, вся классификация организмов благодаря успехам теории развития отнята у индукции и сведена к "дедукции", к учению о происхождении – какой-нибудь вид буквально дедуцируется из другого путем установления его происхождения, – а доказать теорию развития при помощи одной только индукции невозможно, так как она целиком антииндуктивна. Понятия, которыми оперирует индукция: вид, род, класс, благодаря теории развития стали текучими и тем самым относительными; а относительные понятия не поддаются индукции.

* * *

Всеиндуктивистам. Никакая индукция на свете никогда не помогла бы нам уяснить себе процесс индукции. Это мог сделать только анализ этого процесса. – Индукция и дедукция связаны между собой столь же необходимым образом, как синтез и анализ 1 . Вместо того чтобы односторонне превозносить одну из них до небес за счет другой, надо стараться применять каждую на своем месте, а этого можно добиться лишь в том случае, если не упускать из виду их связь между собой, их взаимное дополнение друг друга. – По мнению индуктивистов, индукция является непогрешимым методом. Это настолько неверно, что ее, казалось бы, надежнейшие результаты ежедневно опрокидываются новыми открытиями. Световые корпускулы и теплород были плодами индукции. Где они теперь? Индукция учила нас, что все позвоночные животные обладают центральной нервной системой, дифференцированной на головной и спинной мозг, и что спинной мозг заключен в хрящевых или костных позвонках – откуда заимствовано даже название этих животных. Но вот оказалось, что ланцетник – позвоночное животное с недифференцированной центрально-нервной струной и без позвонков. Индукция твердо установила, что рыбы – это такие позвоночные животные, которые всю свою жизнь дышат исключительно жабрами. И вот обнаруживаются животные, которых почти все признают за рыб, по которые обладают, наряду с жабрами, хорошо развитыми легкими, и оказывается, что каждая рыба имеет в своем воздушном пузыре потенциальное легкое. Лишь путем смелого применения учения о развитии помог Геккель индуктивистам, вполне хорошо чувствовавшим себя в этих противоречиях, выбраться из них. – Если бы" индукция была действительно столь непогрешимой, то откуда взялись бы стремительно опрокидывающие друг друга перевороты в классификациях органического мира? Ведь они являются самым подлинным продуктом индукции, и тем не менее они уничтожают друг друга.

1 Пометка на полях: "Химия, в которой преобладающей формой исследования является анализ, ничего не стоит без его противоположности – синтеза. Ред.

* * *

Индукция и анализ. Термодинамика дает убедительный пример того, насколько мало обоснована претензия индукции быть единственной или хотя бы преобладающей формой научных открытий. Паровая машина явилась убедительнейшим доказательством того, что из теплоты можно получить механическое движение. 100 000 паровых машин доказывали это не более убедительно, чем одна машина, они только все более и более заставляли физиков заняться объяснением этого. Сади Карно первый серьезно взялся за это, но не путем индукции. Он изучил паровую машину, проанализировал ее, нашел, что в ней основной процесс не выступает в чистом виде, а заслонен всякого рода побочными процессами, устранил эти безразличные для главного процесса побочные обстоятельства и сконструировал идеальную паровую машину (иди газовую машину), которую, правда, так же нельзя осуществить, как нельзя, например, осуществить геометрическую линию или геометрическую плоскость, но которая оказывает, по-своему, такие же услуги, как эти математические абстракции: она представляет рассматриваемый процесс в чистом, независимом, неискаженном виде. И он носом наткнулся на механический эквивалент теплоты... которого он не мог открыть и увидеть лишь потому, что верил в теплород. Это является также доказательством вреда ложных теорий.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 540-544.

g) Гипотеза как форма познания

Формой развития естествознания, поскольку оно мыслит, является гипотеза. Наблюдение открывает какой-нибудь новый факт, делающий невозможным прежний способ объяснения фактов, относящихся к той же самой группе. С этого момента возникает потребность в новых способах объяснения, опирающаяся сперва только на ограниченное количество фактов и наблюдений. Дальнейший опытный материал приводит к очищению этих гипотез, устраняет одни из них, исправляет другие, пока, наконец, не будет установлен в чистом виде закон. Если бы мы захотели ждать, пока материал будет готов в чистом виде для закона, то это значило бы приостановить до тех пор мыслящее исследование, и уже по одному этому мы никогда не получили бы закона.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 555.

а) Понятие объективной истины

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 183.

Богданов заявляет: "для меня марксизм заключает в себе отрицание безусловной объективности какой бы то ни было истины, отрицание всяких вечных истин" ("Эмпириомонизм", кн. III, стр. IV-V). Что это значит: безусловная объективность? "Истина на вечные времена" есть "объективная истина в абсолютном значении слова", – говорит там же Богданов, соглашаясь признать лишь "объективную истину только в пределах известной эпохи".

Тут смешаны явно два вопроса: 1) существует ли объективная истина, т.е. может ли в человеческих представлениях быть такое содержание, которое не зависит от субъекта, не зависит ни от человека, ни от человечества? 2) Если да, то могут ли человеческие представления, выражающие объективную истину, выражать ее сразу, целиком, безусловно, абсолютно или же только приблизительно, относительно? Этот второй вопрос есть вопрос о соотношении истины абсолютной и относительной.

На второй вопрос Богданов отвечает ясно, прямо и определенно, отрицая самомалейшее допущение абсолютной истины и обвиняя Энгельса в эклектицизме за такое допущение. Об этом открытии эклектицизма Энгельса А.Богдановым мы будем говорить дальше особо. Теперь же остановимся на первом вопросе, который Богданов, не говоря этого прямо, решает тоже отрицательно, – ибо можно отрицать элемент относительного в тех или иных человеческих представлениях у не отрицая объективной истины, но нельзя отрицать абсолютной истины, не отрицая существования объективной истины.

"...Критерия объективной истины, – пишет Богданов несколько дальше, стр. IX, – в бельтовском смысле не существует, истина есть идеологическая форма – организующая форма человеческого опыта..."

Тут не при чем ни "бельтовский смысл", ибо речь идет об одном из основных философских вопросов, а вовсе не о Бельтове, ни критерий истины, о котором надо говорить особо, не смешивая этого вопроса с вопросом о том, существует ли объективная истина? Отрицательный ответ Богданова на этот последний вопрос ясен: если истина есть только идеологическая форма, то, значит, не может быть истины, независящей от субъекта, от человечества, ибо иной идеологии, кроме человеческой, мы с Богдановым не знаем. И еще яснее отрицательный ответ Богданова из второй половины его фразы: если истина есть форма человеческого опыта, то, значит, не может быть истины, независящей от человечества, не может быть объективной истины.

Отрицание объективной истины Богдановым есть агностицизм и субъективизм. Нелепость этого отрицания очевидна хотя бы из вышеприведенного примера одной естественноисторической истины. Естествознание не позволяет сомневаться в том, что его утверждение существования земли до человечества есть истина. С материалистической теорией познания это вполне совместимо: существование независимого от отражающих отражаемого (независимость от сознания внешнего мира) есть основная посылка материализма. Утверждение естествознания, что земля существовала до человечества, есть объективная истина. С философией махистов и с их учением об истине непримиримо это положение естествознания: если истина есть организующая форма человеческого опыта, то не может быть истинным утверждение о существовании земли вне всякого человеческого опыта.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 123-125.

Быть материалистом значит признавать объективную истину, открываемую нам органами чувств. Признавать объективную, т.е. не зависящую от человека и от человечества истину, значит так или иначе признавать абсолютную истину.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 134-135.

Современный фидеизм вовсе не отвергает науки; он отвергает только "чрезмерные претензии" науки, именно, претензию на объективную истину. Если существует объективная истина (как думают материалисты), если естествознание, отражая внешний мир в "опыте" человека, одно только способно давать нам объективную истину, то всякий фидеизм отвергается безусловно. Если же объективной истины нет, истина (в том числе и научная) есть лишь организующая форма человеческого опыта, то этим самым признается основная посылка поповщины, открывается дверь для нее, очищается место для "организующих форм" религиозного опыта.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 127.

Авенариус и Мах признают источником наших знаний ощущения. Они становятся, следовательно, на точку зрения эмпиризма (все знание из опыта) или сенсуализма (все знание из ощущений). Но эта точка зрения приводит к различию коренных философских направлений, идеализма и материализма, а не устраняет их различия, каким бы "новым" словесным нарядом ("элементы") вы ее ни облекали. И солипсист, т.е. субъективный идеалист, и материалист могут признать источником наших знаний ощущения. И Беркли и Дидро вышли из Локка. Первая посылка теории познания, несомненно, состоит в том, что единственный источник наших знаний – ощущения. Признав эту первую посылку, Мах запутывает вторую важную посылку: об объективной реальности, данной человеку в его ощущениях, или являющейся источником человеческих ощущений. Исходя из ощущений, можно идти по линии субъективизма, приводящей к солипсизму ("тела суть комплексы или комбинации ощущений"), и можно идти по линии объективизма, приводящей к материализму (ощущения суть образы тел, внешнего мира). Для первой точки зрения – агностицизма или немного далее: субъективного идеализма – объективной истины быть не может. Для второй точки зрения, т.е. материализма, существенно признание объективной истины.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 127-128.

Все теории хороши, если соответствуют объективной действительности.

Ленин В.И. Письмо Л.Б.Каменеву, конец сентября – октябрь 1918 г. – Полн. собр. соч., т. 20, с. 184.

b) Соотношение абсолютного и относительного в истине

Могут ли продукты человеческого познания вообще и если да, то какие, иметь суверенное значение и безусловное право на истину. Когда я говорю – человеческого познания, то делаю это не с каким-либо оскорбительным умыслом по отношению к обитателям других небесных тел, которых не имею чести знать, а лишь потому, что и животные тоже познают, хотя отнюдь не суверенно. Собака познает в своем господине своего бога, причем господин этот может быть превеликим негодяем.

Суверенно ли человеческое мышление? Прежде чем ответить "да" или "нет", мы должны исследовать, что такое человеческое мышление. Есть ли это мышление отдельного единичного человека? Нет. Но оно существует только как индивидуальное мышление многих миллиардов прошедших, настоящих и будущих людей. Следовательно, если я говорю, что это обобщаемое в моем представлении мышление всех этих людей, включая и будущих, суверенно, т.е. что оно в состоянии познать существующий мир, поскольку человечество будет существовать достаточно долго и поскольку в самих органах и объектах познания не поставлены границы этому познанию, – то я высказываю нечто довольно банальное и к тому же довольно бесплодное. Ибо самым ценным результатом подобного высказывания было бы лишь то, что оно настроило бы нас крайне недоверчиво к нашему нынешнему познанию, так как мы, по всей вероятности, находимся еще почти в самом начале человеческой истории, и поколения, которым придется поправлять нас, будут, надо полагать, гораздо многочисленнее тех поколений, познания которых мы имеем возможность поправлять теперь, относясь к ним сплошь и рядом свысока.

Сам г-н Дюринг объявляет необходимостью то обстоятельство, что сознание, а следовательно, также мышление и познание могут проявиться только в ряде отдельных существ. Мышлению каждого из этих индивидов мы можем приписать суверенность лишь постольку, поскольку мы не знаем никакой власти, которая могла бы насильственно навязать ему, в здоровом и бодрствующем состоянии, какую-либо мысль. Что же касается суверенного значения познаний, достигнутых каждым индивидуальным мышлением, то все мы знаем, что об этом не может быть и речи и что, судя по всему нашему прежнему опыту, эти познания, без исключения, всегда содержат в себе гораздо больше элементов, допускающих улучшение, нежели элементов, не нуждающихся в подобном улучшении, т.е. правильных.

Другими словами, суверенность мышления осуществляется в ряде людей, мыслящих чрезвычайно несуверенно; познание, имеющее безусловное право на истину, – в ряде относительных заблуждений; ни то, ни другое не может быть осуществлено полностью иначе как при бесконечной продолжительности жизни человечества.

Мы имеем здесь снова то противоречие, с которым уже встречались выше, противоречие между характером человеческого мышления, представляющимся нам в силу необходимости абсолютным, и осуществлением его в отдельных людях, мыслящих только ограниченно. Это противоречие может быть разрешено только в бесконечном поступательном движении, в таком ряде последовательных человеческих поколений, который, для нас по крайней мере, на практике бесконечен. В этом смысле человеческое мышление столь же суверенно, как несуверенно, и его способность познавания столь же неограниченна, как ограниченна. Суверенно и неограниченно по своей природе, призванию, возможности, исторической конечной цели; несуверенно и ограниченно по отдельному осуществлению, по данной в то или иное время действительности.

Точно так же обстоит дело с вечными истинами. Если бы человечество пришло когда-либо к тому, чтобы оперировать одними только вечными истинами – результатами мышления, имеющими суверенное значение и безусловное право на истину, то оно дошло бы до той точки, где бесконечность интеллектуального мира оказалась бы реально и потенциально исчерпанной и тем самым совершилось бы пресловутое чудо сосчитанной бесчисленности...

Однако нам отнюдь нет надобности приходить в ужас по поводу того, что ступень познания, на которой мы находимся теперь, столь же мало окончательна, как и все предшествующие. Она охватывает уже огромный познавательный материал и требует очень значительной специализации от каждого, кто хочет по-настоящему освоиться с какой-либо областью знаний. Но прилагать мерку подлинной, неизменной, окончательной истины в последней инстанции к таким знаниям, которые по самой природе вещей либо должны оставаться относительными для длинного ряда поколений и могут лишь постепенно достигать частичного завершения, либо даже (как это имеет место в космогонии, геологии и истории человечества) навсегда останутся неполными и незавершенными уже вследствие недостаточности исторического материала, – прилагать подобную мерку к таким знаниям значит доказывать лишь свое собственное невежество и непонимание, даже если истинной подоплекой всего этого не служит, как в данном случае, претензия на личную непогрешимость. Истина и заблуждение, подобно всем логическим категориям, движущимся в полярных противоположностях; имеют абсолютное значение только в пределах чрезвычайно ограниченной области; мы это уже видели, и г-н Дюринг знал бы это, если бы был сколько-нибудь знаком с начатками диалектики, с первыми посылками ее, трактующими как раз о недостаточности всех полярных противоположностей. Как только мы станем применять противоположность истины и заблуждения вне границ вышеуказанной узкой области, так эта противоположность сделается относительной и, следовательно, негодной для точного научного способа выражения. А если мы попытаемся применять эту противоположность вне пределов указанной области как абсолютную, то мы уже совсем потерпим фиаско: оба полюса противоположности превратятся каждый в свою противоположность, т.е. истина станет заблуждением,; заблуждение – истиной. Возьмем в качестве примера известный закон Бойля, согласно которому объем газа при постоянной температуре обратно пропорционален давлению, под которым находится газ. Реньо нашел, что этот закон оказывается неверным для известных случаев. Если бы Реньо был "философом действительности", то он обязан был бы заявить: закон Бойля изменчив, следовательно, он вовсе не подлинная истина, значит – он вообще не истина, значит, он – заблуждение. Но тем самым Реньо впал бы в гораздо большую ошибку, чем та, которая содержится в законе Бойля; в куче заблуждения затерялось бы найденное им зерно истины; он превратил бы, следовательно, свой первоначально правильный результат в заблуждение, по сравнению с которым закон Бойля, вместе с присущей ему крупицей заблуждения, оказался бы истиной. Но Реньо, как человек науки, не позволил себе подобного ребячества; он продолжал исследование и нашел, что закон Бойля вообще верен лишь приблизительно; в частности он неприменим к таким газам, которые посредством давления могут быть приведены в капельножидкое состояние, и притом он теряет свою силу с того именно момента, когда давление приближается к точке, при которой наступает переход в жидкое состояние. Таким образом, оказалось, что закон Бойля верен только в известных пределах. Но абсолютно ли, окончательно ли верен он в этих пределах? Ни один физик не станет утверждать это. Он скажет, что этот закон действителен в известных пределах давления и температуры и для известных газов; и он не станет отрицать возможность того, что в результате дальнейших исследований придется в рамках этих узких границ произвести еще новые ограничения или придется вообще изменить формулировку закона. Так, следовательно, обстоит дело с окончательными истинами в последней инстанции, например, в физике. Поэтому в действительно научных трудах избегают обыкновенно таких догматически-моралистических выражений, как заблуждение и истина; напротив, мы их встречаем на каждом шагу в сочинениях вроде философии действительности, где пустое разглагольствование о том и о сем хочет навязать нам себя в качестве сувереннейшего результата суверенного мышления.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с.86-88, 92-93.

Далее, если не нужно больше философии как таковой, то не нужно и никакой системы, даже и естественной системы философии. Уразумение того, что вся совокупность процессов природы находится в систематической связи, побуждает науку выявлять эту систематическую связь повсюду, как в частностях, так и в целом. Но вполне соответствующее своему предмету, исчерпывающее научное изображение этой связи, построение точного мысленного отображения мировой системы, в которой мы живем, остается как для нашего времени, так и на все времена делом невозможным. Если бы в какой-нибудь момент развития человечества была построена подобная окончательно завершенная система всех мировых связей, как физических, так и духовных и исторических, то тем самым область человеческого познания была бы завершена, и дальнейшее историческое развитие прервалось бы с того момента, как общество было бы устроено в соответствии с этой системой, – а это было бы абсурдом, чистой бессмыслицей. Таким образом, оказывается, что люди стоят перед противоречием: с одной стороны, перед ними задача – познать исчерпывающим образом систему мира в ее совокупной связи, а с другой стороны, их собственная природа, как и природа мировой системы, не позволяет им когда-либо полностью разрешить эту задачу. Но это противоречие не только лежит в природе обоих факторов, мира и людей, оно является также главным рычагом всего умственного прогресса и разрешается каждодневно и постоянно в бесконечном прогрессивном развитии человечества – совершенно так, как, например, известные математические задачи находят свое решение в бесконечном ряде или непрерывной дроби. Фактически каждое мысленное отображение мировой системы остается ограниченным, объективно – историческими условиями, Субъективно – физическими и духовными особенностями его автора.

Энгельс Ф. Анти-Дюринг. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 35-36.

Великая основная мысль, – что мир состоит не из готовых, законченных предметов, а представляет собой совокупность процессов, в которой предметы, кажущиеся неизменными, равно как и делаемые головой мысленные их снимки, понятия, находятся в беспрерывном изменении, то возникают, то уничтожаются, причем поступательное развитие, при всей кажущейся случайности и вопреки временным отливам, в конечном счете прокладывает себе путь, – эта великая основная мысль со времени Гегеля до такой степени вошла в общее сознание, что едва ли кто-нибудь станет оспаривать ее в ее общем виде. Но одно дело признавать ее на словах, другое дело – применять ее в каждом отдельном случае и в каждой данной области исследования. Если же мы при исследовании постоянно исходим из этой точки зрения, то для нас раз навсегда утрачивает всякий смысл требование окончательных решений и вечных истин; мы никогда не забываем, что все приобретаемые нами знания по необходимости ограничены и обусловлены теми обстоятельствами, при которых мы их приобретаем. Вместе с тем нам уже не могут больше внушать почтение такие непреодолимые для старой, но все еще весьма распространенной метафизики противоположности, как противоположности истины.и заблуждения, добра и зла, тождества и различия, необходимости и случайности. Мы знаем, что эти противоположности имеют лишь относительное значение: то, что ныне признается истиной, имеет свою ошибочную сторону, которая теперь скрыта, но со временем выступит наружу; и совершенно так же то, что признано теперь заблуждением, имеет истинную сторону, в силу которой оно прежде могло считаться истиной; то, что утверждается как необходимое, слагается из чистых случайностей, а то, что считается случайным, представляет собой форму, за которой скрывается необходимость, и т.д.

Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 302-303.

Но если бы все противоречия были раз навсегда устранены, то мы пришли бы к так называемой абсолютной истине, – всемирная история была бы закончена и в то же время должна была бы продолжаться, хотя ей уже ничего не оставалось бы делать. Таким образом, тут получается новое, неразрешимое противоречие. Требовать от философии разрешения всех противоречий, значит требовать, чтобы один философ сделал такое дело, какое в состоянии выполнить только все человечество в своем поступательном развитии. Раз мы поняли это, – а этим мы больше, чем кому-нибудь, обязаны Гегелю, – то всей философии в старом смысле слова приходит конец. Мы оставляем в покое недостижимую на этом пути и для каждого человека в отдельности "абсолютную истину" и зато устремляемся в погоню за достижимыми для нас относительными истинами по пути положительных наук и обобщения их результатов при помощи диалектического мышления.

Энгельс Ф. Людвиг Фейербах и конец классической ненецкой философии. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 21, с. 278.

Положить релятивизм в основу теории познания, значит неизбежно осудить себя либо на абсолютный скептицизм, агностицизм и софистику, либо на субъективизм. Релятивизм, как основа теории познания, есть не только признание относительности наших знаний, но и отрицание какой бы то ни было объективной, независимо от человечества существующей, мерки или модели, к которой приближается наше относительное познание. С точки зрения голого релятивизма можно оправдать всякую софистику, можно признать "условным", умер ли Наполеон 5-го мая 1821 года или не умер, можно простым "удобством" для человека или для человечества объявить допущение рядом с научной идеологией ("удобна" в одном отношении) религиозной идеологии (очень "удобной" в другом отношении) и т.д.

Диалектика, – как разъяснял еще Гегель, – включает в себя момент релятивизма, отрицания, скептицизма, но не сводится к релятивизму. Материалистическая диалектика Маркса и Энгельса безусловно включает в себя релятивизм, но не сводится к нему, т.е. признает относительность всех наших знаний не в смысле отрицания объективной истины, а в смысле исторической условности пределов приближения наших знаний к этой истине.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 139.

Самая простая истина, самым простым, индуктивным путем полученная, всегда неполна, ибо опыт всегда незакончен. Ergo: связь индукции с аналогией – с догадкой (научным провидением), относительность всякого знания и абсолютное содержание в каждом шаге познания вперед.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 20, с. 162.

Научные истины всегда парадоксальны, если судить на основании повседневного опыта, который улавливает лишь обманчивую видимость вещей.

Маркс К. Заработная плата, цена и прибыль. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с. 131.

Итак, человеческое мышление по природе своей способно давать и дает нам абсолютную истину, которая складывается из суммы относительных истин. Каждая ступень в развитии науки прибавляет новые зерна в эту сумму абсолютной истины, но пределы истины каждого научного положения относительны, будучи то раздвигаемы, то суживаемы дальнейшим ростом знания...

С точки зрения современного материализма, т.е. марксизма, исторически условны пределы приближения наших знаний к объективной, абсолютной истине, но безусловно существование этой истины, безусловно то, что мы приближаемся к ней. Исторически условны контуры картины, но безусловно то, что эта картина изображает объективно существующую модель. Исторически условно то, когда и при каких условиях мы подвинулись в своем познании сущности вещей до открытия ализарина в каменноугольном дегте или до открытия электронов в атоме, но безусловно то, что каждое такое открытие есть шаг вперед "безусловно объективного познания". Одним словом, исторически условна всякая идеология, но безусловно то, что всякой научной идеологии (в отличие, например, от религиозной) соответствует объективная истина, абсолютная природа. Вы скажете: это различение относительной и абсолютной истины неопределенно. Я отвечу вам: оно как раз настолько "неопределенно", чтобы помешать превращению науки в догму в худом смысле этого слова, в нечто мертвое, застывшее, закостенелое, но оно в то же время как раз настолько "определенно", чтобы отмежеваться самым решительным и бесповоротным образом от фидеизма и от агностицизма, от философского идеализма и от софистики последователей Юма и Канта. Тут есть грань, которой вы не заметили, и, не заметив ее, скатились в болото реакционной философии. Это – грань между диалектическим материализмом и релятивизмом.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 137-139.

c) Конкретность истины

Самое верное средство дискредитировать новую политическую (и не только политическую) идею и повредить ей состоит в том, чтобы, во имя защиты ее, довести ее до абсурда. Ибо всякую истину, если ее сделать "чрезмерной" (как говорил Дицген-отец), если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд.

Ленин В.И. Детская болезнь "левизны" в коммунизме. – Полн. собр. соч., т. 41, с. 46.

Истинная диалектика не оправдывает личные ошибки, а изучает неизбежные повороты, доказывая их неизбежность на основании детальнейшего изучения развития во всей его конкретности. Основное положение диалектики: абстрактной истины нет, истина всегда конкретна...

Ленин В.И. Шаг вперед, два шага назад. – Полн. собр. соч., т. 8, с. 400.

Она (Роза Люксембург. – Ред. ) приписывает мне общие места, общеизвестные принципы и соображения, абсолютные истины и старается умалчивать об истинах относительных, которые основываются на строго определенных фактах и которыми я только и оперирую. И она еще жалуется на шаблон и взывает при этом к диалектике Маркса. А как раз статья уважаемого товарища содержит исключительно выдуманные шаблоны, и как раз ее статья противоречит азбуке диалектики. Эта азбука утверждает, что никакой отвлеченной истины нет, истина всегда конкретна.

Ленин В.И. Шаг вперед, два шага назад. Ответ Н.Ленина Розе Люксембург. – Полн. собр. соч., т. 9, с. 47.

Нет сомнения, симпатии к бойкоту вызываются у многих именно этим достойным всякого уважения стремлением революционеров поддержать традицию лучшего революционного прошлого, оживить безотрадное болото современных серых будней огоньком смелой, открытой, решительной борьбы. Но именно потому, что нам дорого бережное отношение к революционным традициям, мы должны решительно протестовать против того взгляда, будто применением одного из лозунгов особой исторической эпохи можно содействовать возрождению существенных условий этой эпохи. Одно дело – хранение традиций революции, уменье использовать их для постоянной пропаганды и агитации, для ознакомления масс с условиями непосредственной и наступательной борьбы против старого общества, другое дело – повторение одного из лозунгов, вырванного из совокупности породивших его и обеспечивших ему успех условий, и применение его к условиям, существенно отличным.

Тот же Маркс, который так высоко ценил революционные традиции и неумолимо бичевал ренегатское или филистерское отношение к ним, требовал в то же время уменья мыслить от революционеров, уменья анализировать условия применения старых приемов борьбы, а не простого повторения известных лозунгов. "Национальные" традиции 1792 года во Франции останутся, может быть, навсегда образцом известных революционных приемов борьбы, но это не мешало Марксу в 1870 году, в знаменитом "Адресе" Интернационала предупредить французский пролетариат против ошибочного перенесения этих традиций в условия иной эпохи.

Ленин В.И. Против бойкота (Из заметок с-д. публициста). – Полн. собр. соч., т. 16, с. 26-27.

Говорить о "защите отечества" вообще теоретически нелепо. Ибо защита отечества = война вообще. В этом гвоздь.

Ленин В.И. Письмо Г. Е. Зиновьеву, август 1916 г. – Полн. собр. соч., т. 49, с. 280.

6. РОЛЬ ПРАКТИКИ В ПРОЦЕССЕ ПОЗНАНИЯ

а) Практика как основа познания

Материалистическое учение о том, что люди суть продукты обстоятельств и воспитания, что, следовательно, изменившиеся люди суть продукты иных обстоятельств и измененного воспитания, – это учение забывает, что обстоятельства изменяются именно людьми и что воспитатель сам должен быть воспитан. Оно неизбежно поэтому приходит к тому, что делит общество на две части, одна из которых возвышается над обществом (например, у Роберта Оуэна).

Совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как революционная практика.

Маркс К. Тезисы о Фейербахе. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 265.

Необходимо изучить последовательное развитие отдельных отраслей естествознания. – Сперва астрономия, которая уже из-за времен года абсолютно необходима для пастушеских и земледельческих народов. Астрономия может развиваться только при помощи математики. Следовательно, приходилось заниматься и математикой. – Далее, на известной ступени развития земледелия и в известных странах (поднимание воды для орошения в Египте), а в особенности вместе с возникновением городов, крупных построек и развитием ремесла развилась и механика. Вскоре она становится необходимой также для судоходства и военного дела. – Она тоже нуждается в помощи математики и таким образом способствует ее развитию. Итак, уже с самого начала возникновение и развитие наук обусловлено производством.

В течение всей древности собственно научное исследование ограничивается этими тремя отраслями знания... В физике и химии, которые в умах тогдашних людей еще почти не отделялись друг от друга (теория стихий, отсутствие представления о химическом элементе), в ботанике, зоологии, анатомии человека и животных можно было пока что только собирать факты и по возможности систематизировать их. Физиология, лишь только удалялись от наиболее очевидных вещей, как, например, пищеварение и выделение, сводилась просто к догадкам: это и не могло быть иначе, пока еще не знали даже кровообращения. – В конце этого периода появляется химия в первоначальной форме алхимии.

Когда после темной ночи средневековья вдруг вновь возрождаются с неожиданной силой науки, начинающие развиваться с чудесной быстротой, то этим чудом мы опять-таки обязаны производству. Во-первых, со времени крестовых походов промышленность колоссально развилась и вызвала к жизни массу новых механических (ткачество, часовое дело, мельницы), химических (красильное дело, металлургия, алкоголь) и физических фактов (очки), которые доставили не только огромный материал для наблюдений, но также и совершенно иные, чем раньше, средства для экспериментирования и позволили сконструировать новые инструменты. Можно сказать, что собственно систематическая экспериментальная наука стала возможной лишь с этого времени. Во-вторых, вся Западная и Центральная Европа, включая сюда и Польшу, развивалась теперь во взаимной связи, хотя Италия, благодаря своей от древности унаследованной цивилизации, продолжала еще стоять во главе. В-третьих, географические открытия, – произведенные исключительно в погоне за наживой, т.е. в конечном счете под влиянием интересов производства, – доставили бесконечный, до того времени недоступный материал из области метеорологии, зоологии, ботаники и физиологии (человека). В-четвертых, появился печатный станок 1 .

1 Пометка на полях: "До сих пор хвастливо выставляют напоказ только то, чем производство обязано науке; но наука обязана производству бесконечно большим". Ред.

Теперь, – не говоря уж о математике, астрономии и механике, которые уже существовали, – физика окончательно обособляется от химии (Торричелли, Галилей, – первый, в зависимости от промышленных гидротехнических сооружений, впервые изучает движение жидкостей, – см. у Клерка Максвелла). Бойль делает из химии науку. Гарвей благодаря открытию кровообращения делает науку из физиологии (человека, а также животных). Зоология и ботаника остаются всё еще собирающими факты науками, пока сюда не присоединяется палеонтология – Кювье, – а вскоре затем открытие клетки и развитие органической химии. Благодаря этому сделались возможными сравнительная морфология и сравнительная физиология, и с тех пор обе стали подлинными науками. В конце прошлого века закладываются основы геологии, в новейшее время – так называемой (неудачно) антропологии, опосредствующей переход от морфологии и физиологии человека и его рас к истории. Исследовать подробнее и развить это.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 500-501.

Как естествознание, так и философия до сих пор совершенно пренебрегали исследованием влияния деятельности человека на его мышление. Они знают, с одной стороны, только природу, а с другой – только мысль. Но существеннейшей и ближайшей основой человеческого мышления является как раз изменение природы человеком, а не одна природа как таковая,; и разум человека развивался соответственно тому, как человек научался изменять природу. Поэтому натуралистическое понимание истории – как оно встречается, например, в той или другой мере у Дрейпера и других естествоиспытателей, стоящих на той точке зрения, что только природа действует на человека и что только природные условия определяют повсюду его историческое развитие, – страдает односторонностью и забывает, что и человек воздействует обратно на природу, изменяет ее, создает себе новые условия существования. От "природы" Германии, какой она была в эпоху переселения в нее германцев, осталось чертовски мало. Поверхность земли, климат, растительность, животный мир, даже сами люди бесконечно изменились, и все это благодаря человеческой деятельности, между тем как изменения, происшедшие за это время в природе Германии без человеческого содействия, ничтожно малы.

Энгельс Ф. Диалектика природы. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 545-546.

Познание... находит перед собой истинное сущее как независимо от субъективных мнений (Setzen 1) наличную действительность. (Это чистый материализм!) Воля человека, его практика, сама препятствует достижению своей цели... тем, что отделяет себя от познания и не признает внешней действительности за истинно-сущее (за объективную истину). Необходимо соединение познания и практики.

1 полагання. Ред.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 197-198

Практика выше (теоретического) познания, ибо она имеет не только достоинство всеобщности, но и непосредственной действительности.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 195.

b) Практика как критерий истины

Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, – вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, т.е. действительность в мощь, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос.

Маркс К. Тезисы о Фейербахе. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 264.

Для материалиста "успех" человеческой практики доказывает соответствие наших представлений с объективной природой вещей, которые мы воспринимаем. Для солипсиста "успех" есть все то, что мне нужно на практике, которую можно рассматривать отдельно от теории познания. Если включить критерий практики в основу теории познания, то мы неизбежно получаем материализм, – говорит марксист. Практика пусть будет материалистична, а теория особь статья, – говорит Мах.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 142-143.

У Энгельса вся живая человеческая практика врывается в самое теорию познания, давая объективный критерий истины: пока мы не знаем закона природы, он, существуя и действуя помимо, вне нашего познания, делает нас рабами "слепой необходимости". Раз мы узнали этот закон, действующий (как тысячи раз повторял Маркс) независимо от нашей воли и от нашего сознания, – мы господа природы. Господство над природой, проявляющее себя в практике человечества, есть результат объективно-верного отражения в голове человека явлений и процессов природы, есть доказательство того, что это отражение (в пределах того, что показывает нам практика) есть объективная, абсолютная, вечная истина.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 198.

Точка зрения жизни, практики должна быть первой и основной точкой зрения теории познания. И она приводит неизбежно к материализму, отбрасывая с порога бесконечные измышления профессорской схоластики. Конечно, при этом не надо забывать, что критерий практики никогда не может по самой сути дела подтвердить или опровергнуть полностью какого бы то ни было человеческого представления. Этот критерий тоже настолько "неопределенен", чтобы не позволять знаниям человека превратиться в "абсолют", и в то же время настолько определенен, чтобы вести беспощадную борьбу со всеми разновидностями идеализма и агностицизма. Если то, что подтверждает наша практика, есть единственная, последняя, объективная истина, – то отсюда вытекает признание единственным путем к этой истине пути науки, стоящей на материалистической точке зрения. Например, Богданов соглашается признать за теорией денежного обращения Маркса объективную истинность только "для нашего времени", называя "догматизмом" приписывание этой теории "надысторически-объективной" истинности ("Эмпириомонизм", книга III, стр. VII). Это опять путаница. Соответствия этой теории с практикой не могут изменить никакие будущие обстоятельства по той же простой причине; по которой вечна истина, что Наполеон умер 5-го мая 1821 года. Но так как критерий практики, – т.е. ход развития всех капиталистических стран за последние десятилетия, – доказывает только объективную истину всей общественно-экономической теории Маркса вообще, а не той или иной части, формулировки и т.п., то ясно, что толковать здесь о "догматизме" марксистов, значит делать непростительную уступку буржуазной экономии. Единственный вывод из того, разделяемого марксистами, мнения, что теория Маркса есть объективная истина, состоит в следующем: идя по пути марксовой теории, мы будем приближаться к объективной истине все больше и больше (никогда не исчерпывая ее); идя же по всякому другому пути, мы не можем прийти ни к чему, кроме путаницы и лжи.

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч., т. 18, с. 145-146.

Принцип экономии мышления, если его действительно положить "в основу теории познания", не может вести ни к чему иному, кроме субъективного идеализма. "Экономнее" всего "мыслить", что существую только я и мои ощущения, – это неоспоримо, раз мы вносим в гносеологию столь нелепое понятие.

"Экономнее" ли "мыслить" атом неделимым или состоящим из положительных и отрицательных электронов? "Экономнее" ли мыслить русскую буржуазную революцию проводимой либералами или проводимой против либералов? Достаточно поставить вопрос, чтобы видеть нелепость, субъективизм применения здесь категории "экономии мышления". Мышление человека тогда "экономно", когда оно правильно отражает объективную истину, и критерием этой правильности служит практика, эксперимент, индустрия. Только при отрицании объективной реальности, т.е. при отрицании основ марксизма, можно всерьез говорить об экономии мышления в теории познания!

Ленин В.И. Материализм и эмпириокритицизм. – Полн. собр. соч.,. т. 18, с. 175-176.

Замечательно: к "идее" как совпадению понятия с объектом, к идее как истине, Гегель подходит через практическую, целесообразную деятельность человека. Вплотную подход к тому, что практикой своей доказывает человек объективную правильность своих идей, понятий, знаний, науки.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 173

Теоретическое познание должно дать объект в его необходимости, в его всесторонних отношениях, в его противоречивом движении an und fur sich 1 . Но человеческое понятие эту объективную истину познания "окончательно" ухватывает, уловляет, овладевает ею лишь когда понятие становится "для себя бытием" в смысле практики. Т.е. практика человека и человечества есть проверка, критерий объективности познания. Такова ли мысль Гегеля? К этому надо вернуться.

1 в себе и для себя. Ред.

Ленин В.И. Философские тетради. – Полн. собр. соч., т. 29, с. 193.

c) Связь теории с практикой

Общественная жизнь является по существу практической . Все мистерии, которые уводят теорию в мистицизм, находят свое рациональное разрешение в человеческой практике и в понимании этой практики.

Марш К. Тезисы о Фейербахе. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 42, с. 266.

Немцы так и не сумели сделать из своей теории рычаг, который привел бы в движение американские массы. Они в большинстве случаев сами не понимают этой теории и рассматривают ее доктринерски и догматически, как нечто такое, что надо выучить наизусть, и тогда уж этого достаточно на все случаи жизни. Для них это догма, а не руководство к действию.

Одно из самых больших зол и бедствий, которые остались нам от старого капиталистического общества, это полный разрыв книги с практикой жизни, ибо мы имели книги, где все было расписано в самом лучшем виде, и эти книги, в большинстве случаев, являлись самой отвратительной лицемерной ложью, которая лживо рисовала нам капиталистическое общество.

Поэтому простое книжное усвоение того, что говорится в книгах о коммунизме, было бы в высшей степени неправильным. Теперь в наших речах и статьях нет простого повторения того, что говорилось раньше о коммунизме, так как наши речи и статьи связаны с повседневной и всесторонней работой. Без работы, без борьбы книжное знание коммунизма из коммунистических брошюр и произведений ровно ничего не стоит, так как оно продолжало бы старый разрыв между теорией и практикой, тот старый разрыв, который составлял самую отвратительную черту старого буржуазного общества.

Ленин В.И. Задачи союзов молодежи. – Полн. собр. соч., т. 41, с. 302.

Теперь же мы хотим лишь указать, что роль передового борца может выполнить только партия, руководимая передовой теорией.

Ленин В.И. Что делать? – Полн. собр. соч., т. 6, с. 25.

Способ изложения своих мыслей новоискровцами напоминает отзыв Маркса (в его знаменитых "тезах" о Фейербахе) о старом, чуждом идеи диалектики, материализме. Философы только истолковывали мир различным образом – говорил Маркс – а дело в том, чтобы изменять этот мир. Так и новоискровцы могут сносно описывать и объяснять процесс происходящей у них на глазах борьбы, но совершенно не могут дать правильного лозунга в этой борьбе. Усердно маршируя, но плохо руководя, они принижают материалистическое понимание истории своим игнорированием действенной, руководящей и направляющей роли, которую могут и должны играть в истории партии, сознавшие материальные условия переворота и ставшие во главе передовых классов.

Ленин В.И. Две тактики социал-демократии в демократической революции. – Полн. собр. соч., т. 11, с. 31.

Просмотров: 3302
Категория: »