Понимание и трактовка истины. Метафизическая сущность и структура философии Три мира человеческого существования

Достижение истинного знания является главной целью и ценностью познавательной деятельности человека. Однако сложности с пониманием природы истины возникают сразу, как только произносится само слово «истина». Дело в том, что оно туг же сопрягается в сознании с целым спектром близких по смыслу терминов: правда, правота, законосообразность, подлинность, достоверность, правильность, очевидность, точность, откровение и т.д.

В философии на сегодняшний день можно указать следующие концепции истин:

· Классическая теория истин . Истина – это правильное отражение предмета, процесса в индивидуальном познании.

· Когерентная концепция рассматривает истину как соответствие одних знаний другим.

· Прагматическая концепция. Эта концепция говорит, что истиной считается то что полезно для человека..

· Конвенциальная концепция. Истина – это то, что считает большинство.

· Экзистенциалистская концепция. Истина есть свобода. Это процесс с одной стороны, в котором мир открывается нам с одной стороны, а с другой человек сам волен выбирать каким способом и чем можно познать этот мир.

· Неотомистическая концепция. Говорит о том, что истина – это божье откровение.

· Бытийственный (онтологический) аспект. Истина рассматривается здесь как свойство самого бытия и даже как само бытие.

Философские трактовки истины:

· Материалистическая трактовка. Истина – это соответствие наших знаний объективной действительности, которое устанавливается общественно- исторической практикой.

· Метафизическая трактовка. Истина – некое законченное состояние, она вечна, дана раз и навсегда, не нуждается в дополнительном изучении, уточнении.

· Диалектическая трактовка. Истина – это постепенный процесс всё большего и большего совпадения предмета с понятием.

Виды истины:

· Абсолютная истина - полное, точное, исчерпывающее знание о действительности, которое нельзя опровергнуть. Развитие науки характеризуется стремлением к абсолютной истине как к идеалу, однако окончательное достижение этого идеала невозможно: действительность невозможно исчерпать до конца, а с каждым новым открытием возникают и новые вопросы.

· Относительная истина - это справедливое, но неполное знание о чём-либо Каждое открытие является шагом к абсолютной истине: в любой относительной истине есть какая-то часть истины абсолютной.

· Объективная истина - это знание, которое не зависит от человеческого сознания, это истина об объекте сама по себе.Пример объективной истины: Земля вращается вокруг Солнца.

· Субъективная истина - знание о чём-либо, которое зависит от особенностей субъекта познания. Пример субъективной истины: Земля – центр мира. Так считали средневековые богословы.

Демокрит 460-370 до н.э. В высказывании Демокрита «мир состоит из атомов» содержится момент абсолютной истины. В целом истина Демокрита не абсолютна, поскольку не исчерпывает реальности. Современные представления о микромире и элементарных частицах более точны, но и они не исчерпывают реальности в целом. Каждая часть содержит как часть относительной истины, так и часть абсолютной.

Критерии истины:

· Практика (опыт, эксперимент, практическое осуществление) – наиболее достоверный критерий. Только проверенное практикой и опытом многих поколений утверждение признаётся истинным

· Психологический критерий – истинно то, что не вызывает никаких сомнений.

· Эстетический критерий – истинное знание эстетически гармонично и красиво.

Научное и вненаучное знание. Критерии научности.

Наука - это форма духовной деятельности людей, направленная на производство знаний о природе, обществе и о самом познании, имеющая непосредственной целью постижение истины и открытие объективных законов.

По предмету и методу познания можно выделить науки о:

· природе - естествознание;

· обществе - обществознание (гуманитарные, социальные науки);

· познании и мышлении - логика, гносеология, диалектика.

Отдельную группу составляют технические науки. Очень своеобразной наукой является современная математика.

Основные особенности научного познания (критерии научности):

· систематичность

· теоретическую полноту

· логическую правильность

· подтверждение опытом

· использование научных методов.

Вненаучное знание. Кроме научного, существуют и другие формы знания и познания, которые не укладываются в вышеперечисленные критерии научности. Ко вненаучным формам относятся - обыденное, философское, религиозное, художественно-образное, игровое и мифологическое познание. Кроме того, к вненаучным формам познания относят также магию, алхимию, астрологию, парапсихологию, мистическое и эзотерическое познание, так называемые «оккультные науки» и т.п. А это значит, что теория познания не может ограничиваться анализом только научного знания, а должна исследовать и все другие его многообразные формы, выходящие за пределы науки и критериев научного знания.

Изменяется ли мир, или он статичен? Второй по значению крупный вопрос философии – о движении и развитии.

В зависимости от того, как решается вопрос о развитии возникают две противоположные концепции – диалектика, учении о развитии, и метафизика, отрицание развития.

Деление философских систем по решению вопроса о развитии не совпадает с делением на материализм и идеализм и не является поэтому «партиеобразующим». Материалисты в прошлом могли быть метафизиками (в особенности в XVII – XVIII вв.), а идеалисты – диалектиками (Платон, Гегель). Однако неверно думать, что признание или отрицание развития безразлично к решению основного вопроса философии, к противоположности материализма и идеализма. Глубокая связь вопроса о развитии с ОВФ проступает, как только мы переходим от его формального, поверхностного понимания к сути. Если ОВФ – вопрос о природе окружающего нас мира и нашего сознания, а не о формальном «отношении» сознания к миру, то ОВФ непременно затрагивает и вопрос о том, развивается ли мир и человеческая сущность, или они неподвижны и неизменны. Далее. Если материя первична, а сознание вторично, то это означает, что сознание возникает в результате развития материй. Таким образом, вопрос о развитии входит в состав ОВФ, являемся его особой модификацией, или превращенной формой. Материализм и идеализм в своей глубинной сути отнюдь не одинаково относятся к метафизике и диалектике.

Исторические формы Диалектики и Метафизики.

Диалектика

1) Диалектика Гераклита. Уже потому, что самая обширная группа фрагментов Гераклита посвящена противоположностям можно судить о центральном положении этой проблемы в учении эфесца. Единство и «борьба» противоположностей - так можно абстрактно выразить структуру и динамику сущего. Единство всегда есть единство различного и противоположного.

Древним, да и многим современным интерпретаторам философии Гераклита часто представляется загадочным его утверждение о тождестве противоположностей. Однако многие из его примеров совершенно ясны. «Добро и зло» [одно и то же]. В самом деле, врачи, говорит Гераклит, всячески режущие, требуют еще сверх этого платы, хотя ее не заслужили, ибо они делают то же самое: благо и болезни. Или: «Путь вверх и путь вниз один и тот же» «Ослы золоту предпочли бы солому». Во всяком явлении он ищет противоположное ему, как бы рассекая всякое целое на составляющие его противоположности. А за рассечением, анализом следует синтез - борьба, «война» как источник и смысл любого процесса: «Воина есть отец всего и мать всего, одним она определила быть богами, другим людьми…»

Гераклит Эфесский считал первоматерией огонь, который лежит в основе вечного круговорота в природе. Круговорот имеет «путь вверх»: земля - вода - воздух - огонь и «путь вниз», в обратном направлении. Гераклит был первым крупным диалектиком античности, основателем диалектики в ее первоначальной форме. Ему принадлежит известный афоризм, выражающий общую идею материалистической диалектики - «все течет, все изменяется». Излагая, эту идею в образной форме, Гераклит утверждал, что «в одну и ту же реку нельзя войти дважды»: поскольку вода непрерывно течет, в другой раз мы входим в иную реку.

Гераклит высказал глубокую догадку о движении как борьбе противоположностей: «В одну и ту же реку мы входим и не входим, существуем и не существуем». Гераклиту принадлежит следующая трактовка единого мирового процесса. «Мир, единый из всего, не создан ни кем из богов и ни кем из людей, а был, есть и будет вечно живым огнем, закономерно воспламеняющимся и закономерно угасающим». Ленин назвал этот фрагмент «очень хорошим изложением начал диалектического материализма».

Разумеется, огонь Гераклита также не был буквально огнем. Диалектика Гераклита, первая блестящая форма античной материалистической диалектики, имела исторически ограниченный характер. Это была скорее диалектика движения, а не диалектика развития. Это диалектика круговорота, «беличьего колеса» (по глубокой оценке А.И. Герцена). Утверждение о том, что нельзя дважды войти в одну реку, наряду с замечательно глубокой диалектической идеей, содержало и элемент преувеличения, абсолютизации изменчивости вещей, их относительности, т.е. элемент релятивизма (концепции, абсолютизирующей относительность вещей). Позднее ученик Гераклита Кратил (2-я пол. V в. -начало IV в. до н. э.), доводя этот элемент до логического завершения, утверждал, что нельзя и одного раза войти в одну и ту же реку. Он считал, что в силу непрерывного изменения вещей их невозможно правильно назвать и поэтому предпочитал указывать на вещь пальцем.

Школа софистов (Горгий, Протагор и др.) доводили до абсурда элемент релятивизма, заложенный в представлениях Гераклита. Пр. Взявший в займы теперь ничего не должен, так как он стал другим и т.п.

Диалектика классической немецкой философии (Кант, Фихте, Гегель)

Философская система делится Гегелем на три части:

Философия природы

Философия духа

Логика, с его точки зрения, есть система «чистого разума», совпадающего с божественным разумом. Однако откуда Гегель смог узнать мысли Бога, да еще до сотворения мира? Этот тезис философ просто постулирует, т.е. вводит без доказательств. Фактически же свою систему логики Гегель черпает не из священных книг, я из великой книги самой природы и общественного развития.

Тождество бытия и мышления, с точки зрения Гегеля, представляют собой субстанциональное единство мира. Но тождество не абстрактное, а конкретное, т.е. такое, которое предполагает и различие. Тождество и различие – единство противоположностей. Мышление и бытие подчинены одним и тем же законам, в этом рациональный смысл гегелевского положения о конкретном тождестве.

Объективное абсолютное мышление, полагает Гегель, есть не только начало, но и движущая сила развития всего сущего. Проявляясь во всем многообразии явлений, оно выступает как абсолютная идея.

Абсолютная идея не стоит на месте. Она непрерывно развивается, переходя из одной ступени к другой, более конкретной и содержательной.

Высшая ступень развития – «абсолютный дух».

Философской системе гегелевского объективного идеализма присущи некоторые особенности. Во-первых, пантеизм. Божественная мысль, которая пронизывает весь мир, составляя сущность каждой, даже самой малой вещи. Во-вторых, панлогизм. Объективное божественное мышление строго логично. И, в-третьих, диалектика.

Гегелю присущ гносеологический оптимизм, убеждение в познаваемости мира. Субъективный дух, человеческое сознание, постигая вещи, обнаруживает в них проявление абсолютного духа, божественного мышления. Отсюда следует важный для Гегеля вывод: все действительное разумно, все разумное действительно.

Итак, логика представляет собой закономерное движение понятий (категорий), выражающих содержание абсолютной идеи, этапы ее саморазвития.

С чего начинается развитие этой идеи? После долгого обсуждения этой нелегкой проблемы Гегель приходит к выводу, что началом служит категория чистого бытия. Бытие, по его мнению, не обладает извечным существованием и должно возникнуть. Но из чего? Очевидно, что из небытия, из ничто. «Есть пока что ничто и должно возникнуть нечто. Начало есть не чистое ничто, а такое ничто из которого должно произойти нечто; бытие стало быть, уже содержится так же и в начале. Начало, следовательно, содержит в себе и то и другое, бытие и ничто; оно есть единство бытия и ничто или, говоря иначе, оно есть небытие, которое есть вместе с тем небытие».

Если диалектический процесс возникновения Гегеля стремится выразить при помощи категории становления, то процесс исчезновения, выражается им при помощи категории снятие. В ней выражается стихийная диалектика и ее главная черта: тождество противоположностей. В мире ничто не погибает бесследно, а служит материалом, исходной ступенью для появления нового.

Отрицание для Гегеля не однократный, а по сути дела бесконечный процесс. И в этом процессе он всюду находит связку из трех элементов: тезис – антитезис – синтез. Новое отрицает старое, но отрицает диалектически: не просто отбрасывает его в сторону и уничтожает, а сохраняет в переработанном виде, используя жизнеспособные элементы старого для созидания нового. Такое отрицание Гегель называет конкретным.

В результате отрицания какого либо положения, принимаемого за тезис, возникает противоположение (антитезис). Последний необходимостью подвергается отрицанию. Возникает двойное отрицание, или отрицание отрицания, что ведет к возникновению третьего звена, синтеза. Оно на более высоком уровне воспроизводит некоторые черты первого, исходного звена. Все эта конструкция называется триадой.

В философии Гегеля триада выполняет не только методологическую функцию, но и функцию самосозидающую.

В целом философия Гегеля делится на три части: логику, философию природы и философию духа. Это триада, где каждая часть выражает закономерны этап диалектического развития. Логику он делит так же на три части: учение о бытии, например включает в себя: 1) определенность (качество), 2)величина (количество), 3)мера.

Категория качества предшествует в логике Гегеля категории количества. Синтезом качественной и количественной определенности выступает мера. Каждая вещь, поскольку она качественно определена, есть мера. Нарушение меры меняет качество и превращает одну вещь в другую.

Большим научным достижением следует считать положение Гегеля об узловой линии отношения мер. Достигнув определенной стадии, количественные изменения вызывают скачкообразные и большей частью внезапные качественные изменения. Те пункты, в которых происходит качественный скачок, т.е. переход к новой мере, Гегель называет узлами. Развитие науки и общественной практики подтвердило правильность открытого Гегелем диалектического закона.

Диалектика перехода количества в качество отвечает на вопрос о форме развития всех природных и духовных вещей. Но остается еще более важный вопрос о движущей силе, импульсе этого развития. «Противоречие есть корень всякого движения и жизненности, лишь поскольку оно имеет в самом себе противоречие, он движется, обладает импульсом и деятельностью»

Ход рассуждения у Канта : попытка разума постичь вещи в себе приводят к антиномиям, т.е. к неразрешимым логическим противоречиям. По Канту, следует признать бессилие разума и непознаваемость мира. Гегель же с этим не согласен: вскрытие противоречия свидетельствует не о бессилии разума, а о его мощи. Антиномии не тупик, а путь, ведущий к истине.

Метафизика

1) Элеаты - Ксенофан, Парменид, Зенон (конец VI - начало V в. до н.э.) рассматривали чувственно наглядный мир как мир «ложных мнений», т.е. мир чувств, искажающий действительный мир. В сущности за изменчивым ложным миром внешних явлений скрывается абсолютно неподвижное и неизменное бытие, имеющее духовную природу.

Парменид полностью отвергал взгляд Гераклита на противоречивую природу бытия. Логика заключения элеатов об абсолютно неподвижном бытии, которое оказывалось мыслью, явственно обнаруживается в связи с апориями («затруднениями»), сформулированными Зеноном: «Дихотомия», «Ахилл», «Стрела», «Стадий». Смысл апории «Стрела» заключается в утверждении: «Летящая стрела покоится». Ход рассуждений Зенона, несколько отойдя от буквального, можно изложить следующим образом: в каждый момент времени острие стрелы должно находиться в определенной точке пространства, но это означает, что движение есть сумма моментов покоя. Движение, следовательно, существует лишь в ложном чувственном восприятии, истинное же бытие неподвижно. Заслуга Зенона Элейского (которого Аристотель назвал «изобретателем диалектики») состоит в том, что он обнаружил действительное противоречие движения. Однако это противоречие было схвачено им в парадоксальной форме, было понято и истолковано в духе отрицания движения. Преодолеть «затруднения» Зенона - это значит создать новый способ мышления, опирающийся на глубокий учет противоречивой природы бытия вещей и самого человека. В первоначальной форме такой способ был создан еще Гераклитом. Его трактовка проблемы «войти в реку» содержала и решение апории «Стрела».

2) Метафизический и механистический материализм 17-18 веков (Бэкон, Спиноза, Локк)-Философия нового времени.

Декарт Истоки и задачи методического сомнения обоснованного Декартом, состоят в следующем. Все знания подлежат проверке сомнением. Согласно Декарту надо оставить в стороне суждения о тех предметах и целостностях, в существовании которых хоть кто-то на земле может сомневаться, прибегая к тем или иным рациональным доводам и основаниям. Смысл сомнения в том, что оно не должно быть самоцельным и беспредельным. Его результатом должна стать первоистина.

Знаменитое cogito ergo sum – я мыслю, следовательно, я есть, я существую – рождается из сомнения. Когда мы отвергаем все то, в чем можем усомниться, мы не можем в равной мере предположить, что мы сами, сомневающиеся в истинности всего этого, не существуем, следовательно «я мыслю, следовательно, я существую» истинно.

Метафизика системы Декарта представляет собой учение о мире, как единстве двух субстанций: протяженной и мыслящей, что является основой дуализма. Основание дуализма заключается в том, что метафизическая картина состоит из мира духовного (res cogitans) и материального мира (res extensa). Они равноправны, независимы и между ними не существует промежуточных ступеней. Декарт:»Природа материи, взятая в целом, заключается не в том, что она состоит из твердых и тяжелых тел, имеющих определенный цвет или воздействующих на наши чувства каким-нибудь способом, но лишь в том, что это-субстанция, протяженная в длину, ширину и глубину».

Истина – она, конечно, одна относительно некоторого явления или объекта реальности. Она, простите, подобна беременности – либо она есть, либо ее нет, и подобно последней не может быть, скажем, научной или не научной и т.п., если на это смотреть с позиции корректности использования нашего языка. Но понимание и трактовка истины могут быть самыми разными. Об этом, в частности, говорит и статистика Яндекса относительно показов в месяц по запросам понимания истины:

философское понимание истины 166

классическое понимание истины 101

научное понимание истины 80

Теория относительности (ТО) Альберта Эйнштейна – это какой-то бесподобный феномен прошлого и нынешнего веков. Исходя из этого соображения, я просмотрел десятки книг и статей по данной теме, а где-то задерживался и по несколько часов, пытаясь достигнуть понимания истины по части этого феномена. В основном я останавливался на философских моментах теории, потому что именно в них источник недоразумений относительно интерпретации ТО.

Почему я остановился на книге Чудинова Э. "Природа научной истины" (Политиздат, 1977 г.)? Ну, умный человек написал умную книгу. Истинных его взглядов я не знаю, но зато можно проследить какими, уже накатанными, аргументами пользуются защитники ТО. Заодно и другие полезные сведения можно уяснить. Кое-где я немного подкорректировал исходный текст, но лишь в целях облегчения его чтения. Итак, ближе к тексту книги.

Если мы отвлечемся от всех побочных значений термина «истина», которые привносятся повседневным языком, мы все же не освободимся полностью от его многозначности. Обращаясь к гносеологии (теории познания), мы обнаруживаем большое число различных трактовок и понимания предмета истины. Приведем некоторые из них.

«Истина - это соответствие знаний действительности».

«Истина - это свойство самосогласованности (внутренней непротиворечивости) знаний».

«Истина-это практическая полезность знания, его эффективность».

«Истина - это опытная подтверждаемость сделанного утверждения».

Приверженцы вышеприведенных определений стремятся доказать друг другу, что именно их понимание и трактовка истины являются единственно правильными. На первый взгляд это может показаться весьма странным. Сторонник семантической (смысловой) философии, который, кстати, имеет свою собственную трактовку истины, скажет, что такой спор лишен смысла. По его мнению, вопрос о том, что следует понимать под истиной, носит конвенциональный (согласительный) характер. Он эквивалентен вопросу о том, какое значение следует приписывать термину «истина», который решается на основе семантической конвенции (смысловой договоренности).

Точка зрения семантического философа, конечно, несостоятельна. Споры, которые ведутся между философами вокруг понимания истины, носят не терминологический, а мировоззренческий характер.

Вот то-то и оно, добавлю я, что каждый видит бренный мир через призму собственного внутреннего мира. В силу генетической предрасположенности и прочих факторов доводы, убедительные для одного индивидуума, совершенно не представляются такими для другого. Кроме того, уже устоявшиеся взгляды (тот же внутренний мир или мировоззрение) – это изрядная часть структуры личности человека. И мало кто согласиться изменить свою личность под напором даже самых убедительных аргументов в части понимания истины или ее трактовки. Так что единственная истина в данном случае и в моем понимании заключается в том, что у каждого своя правда, в том числе и относительно того, что следует понимать под истиной и как надлежит ее трактовать. Поэтому, в большинстве случаев самым бесполезным занятием будет попытка убедить сторонника некоторой умопомрачительной трактовки ТО в том, что он в чем-то не прав. Если у него не хватит собственных контраргументов, то он воспользуется одним из заготовленных впрок доводов, изобретенных сторонниками ТО. О таких доводах рассказывает Энгельс Чудинов.

Э. Чудинов говорит о том, что в настоящее время никто не сомневается в том, что ньютоновская физика в первом приближении правильно описывает физические процессы макромира. С другой стороны, современные физические теории, обладающие исключительной внутренней стройностью и глубиной и большей общностью, чем классическая механика, иногда подвергаются сомнениям. В значительной мере это связано с тем, что они не имеют достаточного эмпирического обоснования и обширных технических приложений. В этом отношении показателен пример общей теории относительности. Общая теория относительности более точна, чем ньютоновская теория тяготения. Во всяком случае, так считает Э. Чудинов. Она учитывает и объясняет такие эффекты, которые выпадают из поля зрения ньютоновской теории. Однако она все же уступает ньютоновской теории - именно в том, что не имеет прямых воплощений в технике. Этим объясняется, в частности, то, что, в отличие от ньютоновской теории, общая теория относительности сталкивается со многими конкурентами.

Я этот фрагмент понимаю так, что его автор, имея свое понимание истины и истинности ТО, не является железобетонным сторонником теории относительности. Но, тем не менее, далее он переходит на стандартные рельсы аргументации сторонников ТО. Вернее, он излагает их аргументы, не подчеркивая своего истинного понимания теории. Автор говорит о том, что идеалистические интерпретации роли наблюдателя в специальной теории относительности сводятся к утверждению, что относительность пространства и времени лишена объективного характера и зависит от познающего субъекта. Мы выделим три разновидности таких интерпретаций. Коротко их суть раскрывают следующие три тезиса:

относительность пространства и времени есть относительность не к объективным условиям, а к наблюдателю;

релятивистские эффекты не объективны, но зависят не просто от наблюдателя, а от осуществляемых им измерительных процедур, которые и являются источником этих эффектов;

релятивистские эффекты представляют собой результат конвенций (соглашений), которые обусловлены не объективными, а субъективными факторами.

Все эти интерпретации роли наблюдателя ведут к отрицанию объективной истинности утверждений специальной теории относительности. Рассмотрим каждую из этих версий понимания истины в отдельности.

Сторонники первой идеалистической трактовки версии, касающейся понимания специальной теории относительности (СТО) считают, что за эффекты релятивистской кинематики ответствен наблюдатель.

Согласно СТО, релятивистские кинематические эффекты обратимы. Допустим, что система отсчета К покоится, К1 движется относительно К равномерно и прямолинейно, а измерение проводится из системы К. В таком случае правомерен вывод, что длина стержней, неподвижных в К1, меньше длины таких же стержней в К, а часы в К1 идут медленнее, чем часы в К. Однако все инерциальные системы равноправны. В силу этого мы можем считать покоящейся систему К1, а движущейся - систему К. Проводя измерения стержней и часов, расположенных в К, из системы К1, мы обнаружим, что длины стержней сокращаются, а ход часов замедляется относительно системы К1. Таково понимание истины в СТО. Спрашивается, где же происходит "истинное" изменение пространственных и временных характеристик? При таком понимании и трактовке истины в теории относительности этот вопрос не имеет смысла. Вследствие этого создается впечатление, что релятивистские кинематические эффекты нереальны.

Однако, согласно собственному пониманию истины сторонниками СТО, обратимость релятивистских кинематических эффектов нельзя расценивать как свидетельство их нереальности. Аналогичная, с точки зрения воителей СТО, ситуация наблюдается не только в релятивистской физике. Она возникает, в частности, в связи с такими "объектами", как точки. Не имеет смысла говорить о координате какой-либо точки (или события) без указания системы координат. При этом в одной системе точка имеет одни координаты, а в другой - иные. Вопрос о том, какие координаты точки следует считать "истинными" - первые или вторые, - бессмыслен. И первые, и вторые одинаково реальны. То же самое с точки зрения теории относительности можно сказать о длинах стержней и ходе часов в различных системах отсчета.

К подобного рода "аргументам" прибегает и сам великий Эйнштейн. Но на самом деле это не аргумент, а подтасовка, она же апория и софизм. Не может быть отдельного правильного понимания истины для одного наблюдателя и иного, но тоже истинного понимания у другого наблюдателя. Координатную систему мы действительно выбираем и в ней определяем точку, если она зачем-то нам нужна. Но длину стержней мы ведь не выбираем. И если эта длина для первого наблюдателя меньше, чем для второго, и, вместе с тем, для второго наблюдателя тоже меньше, чем для первого, то здесь явная ерунда в самой интерпретации таких наблюдений, т.е. в понимании сути истины применительно к ТО. Со временем – фокусы понимания и трактовки истины аналогичны. Вы может быть не поверите, но Эйнштейн в своей аргументации заходит гораздо дальше, чем Чудинов. Он утверждает, что описанные взаимоисключающие случаи на самом деле верны без всяких там оговорок. Просто, по Эйнштейну, мир является не таким, каким мы его видим. Этот религиозный по своей форме тезис нельзя ни опровергнуть, ни доказать. Вот только тезис ТО о постоянстве скорости света тогда тоже нельзя ни опровергнуть ни доказать, потому что он относится к иному миру. Правда, вопрос понимания истины для самого Эйнштейна видимо был не актуален. Во всяком случае, постулаты и подходы в его СТО и общей теории относительности не совпадают.

Однако продолжим наши усилия в понимании истины, следуя изложению Чудинова версий понимания ТО:

Вторую идеалистическую версию специальной теории относительности развивает операционализм. Физические величины, согласно операционализму, не имеют объективного смысла вне процедуры измерения. Если мы примем операционализм, то нам придется признать, что специальная теория относительности описывает вовсе не физический мир, а всего лишь измерительные операции, показания приборов и, в конечном счете, наши ощущения. Она в таком случае вообще не является физической теорией, а представляет собой отрасль психологии, интерпретированную к тому же в духе идеализма. С точки зрения материалистического понимания истины, которая противоположна точке зрения операционализма, измерения не создают релятивистских эффектов, а лишь выявляют их. Они служат средством не конструирования, а познания свойств объективного мира.

Круто, однако, завернул Чудинов. Но мнения "материалистов", которых имеет в виду Чудинов, это мнения, сторонников диалектического материализма. В данном вопросе понимания истины, они ударились в идеализм, признавая вместе со сторонниками СТО, что истина, как и реальность, может быть не одна. Однако любые утверждения в физике, в том числе в ТО, должны подтверждаться процедурой измерения. Фокус здесь в организации процедур и интерпретации результатов измерений. Великий Эйнштейн подобрал их так, чтобы они удовлетворяли самым невообразимым интерпретациям ТО относительно того, что мир какой-то совсем не такой, каким мы его склонны видеть. Соответственно и истина и реальность не такие, какими склонны понимать их мы. Но процедуры измерений, выполненные в соответствии с методикой ТО, не выявляют, как утверждают "материалисты" и сторонники СТО, а лишь, в силу тавтологичности методики и интерпретации, "подтверждают" то, что уже есть в исходных утверждениях интерпретации ТО. В данном случае, "материалистическая точка зрения" гораздо больше извращена в сторону махрового идеализма, чем отвергаемый ею операционализм. Мне, право, неприятно об этом говорить, потому что себя я считаю материалистом.

Далее глубокоуважаемый Чудинов говорит о том, что третий вариант идеалистических интерпретаций специальной теории относительности основан на преувеличении конвенционального момента в построении этой теории.

Действительно, для конвенционалистов и понимание истины есть лишь вопрос соглашения.

С точки зрения Эйнштейна, продолжает Чудинов относительность пространства и времени проистекает из относительности одновременности. Понятие одновременности является центральным в теории относительности. И т.д.

Я, право же, уже устал комментировать. Речь идет о том, что одновременность одновременных в нашем понимании событий надо понимать так, как предлагает понимать эту "истину" Эйнштейн. В силу такого понимания, события могут быть одновременными и не одновременными разом, если, конечно, мы соглашаемся с позицией Эйнштейна в СТО. А если соглашаемся, то это и есть конвенционализм без всякого "преувеличения конвенционального момента", потому что без этого соглашения от эйнштейновской интерпретации специальной теории относительности останется почти что ничего. Фокус эйнштейновской философической интерпретации право же не сложен, но почему-то живуч. Наблюдатель через посредство светового сигнала получает сообщения о двух разнесенных в пространстве событиях. Поскольку световой сигнал имеет конечную скорость, то сообщения могут поступить одновременно для одного наблюдателя и не одновременно для другого. В обычной жизни мы считаем одновременным то, что увидели как одновременное, хотя на самом деле мы получили одновременно световые сигналы о событиях. При этом, по здравому смыслу, мы все же понимаем, что одновременные события и сообщения об этих событиях это не одно и тоже. Одновременность, как и реальность и как истина, может быть лишь одна. В этом отношении понимание истины и одновременности подобны. Великий Эйнштейн предлагает исключить из нашего интеллекта такой его природный механизм, как наш здравый смысл, и считать, что событие и сообщение о событии нечто неразличимое – одно и то же. Ну не такой он, этот мир, каким мы его представляем, а некий другой. И в этом ракурсе понимания и толкования истины, одновременные события могут быть разом с этим не одновременны. Впрочем, сам Эйнштейн, в своих поздних высказываниях отводивших СТО довольно скромную роль, возможно так и не считает...

Метафизический подход к исследованию бытия проявляется в предельности философского знания. А одной из форм формулирования предельности выступают наиболее общие закономерности, относительно самых разнообразных проявлений бытия и мира. Именно эта претензия на познание закономерностей провоцирует вывод о том, что философия может быть уподоблена частным наукам. Возникают варианты “научной” философии, что приводит к массе противоречий в трактовке самой философии, ее истории.

В этой ситуации всегда соблазнительно выставить некоторую отдельную систему в качестве единственно научной, а предшествующие концепции рассматривать лишь как этапы ее становления. Этому в свою очередь противостоят обратные попытки трактовать философию как форму духовного освоения бытия, которая никак не связана с его рациональным познанием. Тогда понимание философии персонализируется и представляет собой некое индивидуальное восприятие бытия.

Спор о том является ли философия наукой или нет бесконечен и представляется более верным говорить о вариабельности ее предмета в рамках единой проблематики, определяемой единым смысловым пространством, границами которого выступают ключевые философские проблемы, которые можно обозначать как основные вопросы философии. И в этом смысле каждая из философских концепций дополняет наше общее представление о мире, создавая из мозаики взглядов, настроений и переживаний общую картину мира. Поэтому затруднительно дать некое всем подходящее определение философии, которое всегда будет временно и ограниченно и может быть использовано лишь в методических целях, а гораздо эффективнее описать указанное проблемное смысловое пространство.

С другой стороны, философия является сегодня весьма дифференцированным видом знания, включая в себя совокупность огромного количества дисциплин, таких, например, как этика, эстетика, логика, история философии и др. Это может создать впечатление, что изучение философии есть по сути последовательное изучение всех этих философских наук. Однако, на самом деле это не так или не совсем так, поскольку особенность философии заключается именно в ее целостном характере и каждая из упомянутых дисциплин тесно взаимосвязаны друг с другом. Более того, абсолютизация дифференциации дисциплин в философии неизбежно приводит к серьезным методологическим ошибкам, когда общее фундаментальное решение проблемы, подменяется ее дисциплинарной интерпретацией, часть выдается за целое, а сам философ замыкается в узком кругу своих профессиональных проблем. Это чревато утратой самой сути философии, как стремления к мудрости и цельности миропонимания.

Один из первых, кто дал блестящее понимание сущности философии и структуры вытекающей из этой сущности был великий немецкий философ Иммануил Кант. Он не стал давать единого определения философии, а попытался описать ее как совокупность смысловых проблемных уровней, задающих при их решении единство ее предметных характеристик. Иначе говоря, единство философии задает не единый всеми признанный предмет, а характер решаемых проблем.

Прежде всего, он выделяет два самостоятельных уровня философии, выполняющих разные задачи в общественном сознании.

Первый он обозначает как “школярская” философия. Данная характеристика философии не является негативной, если она реализуется в соответствующих ей пределах. Это некоторая совокупность наиболее общих представлений о философии, философах, проблемах, которые стояли в ее истории и с которыми должен ознакомиться каждый культурный и образованный человек в рамках своего самовоспитания, так же как он должен знакомиться с религией, искусством, правом, не становясь при этом обязательно верующим, художником или юристом. Знакомиться с такой философией следует на ранних стадиях обучения, в школах, гимназиях и лицеях, говоря современным языком, в рамках среднего школьного образования. Сами по себе эти знания не учат людей философии, а лишь учат тому, что понимали под философией другие люди. В результате такого обучения человек не научается философствовать, а лишь приобретает положительное знание о ней.

Однако, кроме этого существует философия как особая наука о последних целях человеческого разума, которая придает ценность всем другим видам знания, выявляя их значение для человека. Именно в этом плане она выступает как философская мудрость. Философ, стремящийся к такой мудрости, должен постигать то, насколько знание может способствовать достижению высших целей Человека и Человечества. “Если существует наука, действительно нужная человеку, то это та, которой я учу – а именно, подобающим образом занять указанное человеку место в мире – и из которой можно научиться тому, каким быть, чтобы быть человеком”.

Кант формулирует основные вопросы, на которые должна отвечать это философия в ее всемирно-историческом значении:

Что я могу знать?

Что я должен делать?

На что я могу надеяться?

Что такое человек?

Ответы на эти вопросы, пишет Кант, позволяют философии определить: “1. Источники человеческого знания, 2. объем возможного и полезного применения всякого знания и, наконец, 3. границы разума”. Попробуем проанализировать вопросы поставленные философом и дать им более широкую интерпретацию.

“Что я могу знать?” Ответ на данный вопрос связан с особым пониманием взаимоотношения Человека с Миром. Человек познает мир, но это познание – не просто слепок бытия, а результат сложного взаимоотношения между человеком и предметом познания. По Канту, часть знаний содержится в разуме в априорной форме, носит доопытный, надприродный характер. Исследование процесса познания и знания в целом является одной из важнейших сторон философского предмета, которая обозначается как гносеология или учение о познании. Но это, в свою очередь, требует от философа выработки неких общих представлений об устройстве мира, сущности бытия в целом, что и входит в область онтологии – другой важнейшей стороны философского предмета.

“Что я должен делать?” Ответ на этот вопрос требует предварительно исследовать “объем и возможности применения наших знаний”, но дополняет гносеологическую проблематику постановкой акцента в исследовании предельных взаимоотношений между Миром и Человеком на индивида. Здесь рассматриваются проблемы этического характера, связанные со взаимоотношениями между людьми, ставятся такие общие проблемы как: что есть нравственность вообще; существуют ли абсолютные критерии нравственности; может ли человек следовать этим критериям в жизни; что есть зло и добро и пр. Таким образом, можно очертить этико-праксеологическую сторону философии.

“На что я могу надеяться?” Здесь исследуется феномен веры, в том числе и религиозной, как одной из фундаментальных предпосылок человеческого существования. Причем, сама вера также подвергается философскому, а следовательно, критическому анализу как особый феномен человеческого сознания, как важнейший элемент культуры. Анализируя данные проблемы, философ выделяет основные экзистенциалы человеческого существования, поэтому данную предметную область можно обозначить как экзистенциальная часть философии.

“Что такое человек?” Это, по Канту, – итог философствования, когда на основании решения предшествующих проблем выясняется действительная роль, место и предназначение Человека в мире. Это предмет, того, что сегодня мы называем философской антропологией. И здесь мы переходим на следующий проблемный уровень философии, связанный с тем, что в центре философских исследований всегда стоит Человек и одна из целей философского знание – выявление сущности и предназначения Человека, размышление о его месте в мире, отношений с миром, взаимоотношений с другими людьми и т. д.

Перечисленные вопросы философии, задающие границы ее проблемного поля, позволяют нам представить философию как особый культурный феномен, форма которого варьируется от эпохи к эпохи, зависит от конкретной социокультурной ситуации и в том числе от ее индивидуального переживания мыслителем. Именно это позволяет часто называть философию «самосознанием эпохи или культуры» (Маркс). А общим для такого рода самосознания всегда остается единая общая проблематика, которая базируется на исследовании фундаментальных, предельных основ бытия и человека, преломленных через сознание индивида.

Еще раз оговоримся, что мы даем здесь определенную интерпретацию кантовской философии, поэтому отдельные полученные результаты могут отличаться от канонических текстов немецкого философа. Однако, мы делаем это сознательно, усматривая именно в этом смысл философствования. Мы пытаемся найти здесь новые смыслы, созвучные нашему времени и настроению.

Таким образом, несколько модифицируя мысли Канта, мы можем говорить, что предметом философии является бытие как особая сложная система, включающая такие его подсистемы как Мир и Человек. Философия выступает как знание о предельных взаимоотношениях (закономерностях), которые существуют между миром и человеком на всех уровнях бытия

Мир – это окружающая нас природа на всех ее уровнях, включая общество. Это то материально–всеобщее (вспомним чувственно–материальный Космос у древних греков), что противостоит Человеку, и частью чего он одновременно является в качестве одухотворенного существа.

Человек, с одной стороны, рассматривается в философии как творческий субъект познания и носитель сознания и мышления, а с другой стороны, как самостоятельный объект философского познания, объект самосознания. Человеческое “Я” это и сознание, и мышление, и дух, и особая мыслящая структура бытия. Поэтому противопоставление мира и человека, духа и материи является условным, так как они слиты в едином бытии.

Выявление сущности человека есть фактически выявление различных сторон его взаимоотношений с миром, базирующихся на представлениях об истинном знании. “Истина есть отношение Человека к Миру, Действие есть действие Человека в Мире, Красота есть переживание Человеком Мира”.

С этих позиций, философию можно определить как разумное искание ответов на вечные проблемы человеческого бытия. В самом первом приближении к таким вечным проблемам можно отнести вопрос о первоначалах бытия, о возможности достижения истины в их познании, о сущности добра, красоты и справедливости, о происхождении и назначении человека.

Исследуя фундаментальные проблемы бытия философия обязательно намечает те или иные их решения, а, значит, вырабатывает систему фундаментальных принципов и законов философского отношения к бытию, миру и человеку, что в философской традиции испокон веков обозначалось термином метафизика . Не раскрывая пока сути данного понятия попробуем пояснить это на простом примере.

Любая наука, любое иное – нефилософское - постижение бытия неизбежно сталкивается с понятием истины. Однако в логике данное понятие может по существу означать правильность или корректность вывода, который очень далеко отстоит от реальности, реальных объектов. То есть речь идет о некой особой истине – логической истине. Понятие истины может значительно зависеть от ее индивидуального восприятия, что характерно, например, для искусства. Здесь часто говорят о художественной правде, то есть некой символически-художественной форме истины, а сама истины отождествляется с красотой, с прекрасным. Истинными могут обозначаться системы нравственных ценностей, опосредованные верой человека. Говорят также о социальной, правовой истине и т.д.

Казалось бы, наиболее полное понимание истины реализуется в науке. Однако и здесь дело обстоит не так просто. Здесь чаще всего берут такой признак истины как соответствие действительности, но разнообразие форм последней порождает и разнообразные формы истинности, ее критериев, которые существенно различаются в зависимости от предметов разных наук. Так, эмпирические критерии истины не работают в математике или теоретической физике и, напротив, использование стандартов математической истинности значительно корректируется (если только вообще не отменяется) содержанием реально исследуемых объектов, например социума или человека.

В отличие от этого, метафизика исследует истину как таковую, находя общее в разнообразнейших формах ее конкретного проявления. Поэтому в метафизическом смысле истина нередко трактуется как подлинное бытие в отличие от бытия не подлинного (Платон, Флоренский), которое можно постигать и рациональным образом, и путем религиозного откровения.

Метафизика не сводит понятие истины к какому-то одному аспекту. Человек здесь, например, исследуется не только как личность, находящаяся в определенных социальных обстоятельствах, зависимая от определенных ценностных и эстетических регулятивов, но и как определенный слой бытия, мира, Космоса. То есть, можно сказать, что метафизика это предельный вид философского знания, связанный с наиболее абстрактной и глубокой формой рефлексии (размышления) человека над проблемами личного и мирового бытия .

С этих позиций, человек является не неким абстрактным «среднестатистическим» образованием, но всегда индивидом, личностью. Поэтому наряду с проблемами постижения бытия как такового, совпадающего с миром в его целокупности, он исследует и самого себя, свое «Я» как части бытия, рассуждает о проблемах взаимоотношения между человеком и окружающим бытием, человеком и человеком. И в этом аспекте центральной проблемой метафизики и всей философии выступает вопрос о смысле индивидуального существования, ибо именно знание смысла собственной жизни делает человека мудрецом - хозяином собственной судьбы и разумным участником жизни мирового целого.

При этом философ прекрасно понимает, что вечные проблемы бытия - на то и вечные проблемы, что не имеют исчерпывающих, раз и навсегда данных решений. Чем глубже и тоньше данный ответ, тем больше новых вопросов ставит он перед свободной и творческой человеческой мыслью, сподвигая каждое новое вступающее в жизнь поколение пролагать свои тропы, ведущие к подлинной мудрости. Из того факта, что окончательно решить вечные проблемы человеческого бытия (и, соответственно, вечные проблемы философии) невозможно в принципе (иначе они не были бы вечными!), вовсе не следует, что философ не должен пытаться предлагать свои собственные варианты их решения. Напротив, он всегда стремится это сделать, причем в максимально обстоятельной и систематической форме. Последовательно решая вечные проблемы, философ формирует то, что носит название “ мировоззрение”.Мировоззрение естьсистема взглядов на мир, на человека и, самое главное, на отношение человека к миру. Отсюда не будет ошибкой дать еще одно определение философии, которое было особенно популярно у русских философов (С.Л. Франк, П.А. Флоренский и т.д.): философия есть учение о цельном мировоззрении .

Результатом такого рода предельной проблемной рефлексии над бытием и самим собой, становится то, что человек вырабатывает в себе определенную культуру мышления, особого рода метафизическое отношение к миру и к любому исследуемому объекту. Это особое метафизическое отношение учит удивляться неизреченным тайнам бытия и грамотно вопрошать это бытие, критически оценивать окружающих и самого себя. Занятия философией шлифуют интеллект и обостряют интуицию, закаляют дух и нацеливают на открытое существование в мире, когда человек больше всего ценит разумную последовательную аргументацию и продуманность жизненной позиции. Поэтому можно сказать, что философия есть прежде всего сам творческий процесс философствования, которым можно овладеть лишь в результате его систематического освоения. Поэтому неслучайно говорят, что философия есть школа мысли.

Однако вернемся к столь значимому для нас термину «метафизика». На первый взгляд он совпадает с термином «философия». Однако это не совсем так. С самогосвоего возникновения в философии наличествует некое прочное центральное ядро, как бы сердце философии , которое, вслед за учениками Аристотеля, можно назвать метафизикой (буквально то, что “идет после физики”). Метафизика в таком ее традиционном понимании является учением о первоосновах сущего. Ее еще иногда называют “теоретической” философией, тем самым противополагая практическим ее разделам, о которых речь пойдет ниже. Здесь же мы попытаемся обосновать классическое представление о метафизике как философской теории исследующей предельные основания бытия или первоосновы всего сущего.

О составе философской метафизики, а следовательно и о структуре теоретической философии до сих пор ведутся споры. Наиболее распространенной точкой зрения является трактовка метафизики, как состоящей из трех, тесно друг с другом связанных, частей (уровней): онтологии (учения о бытии), гносеологии (учения о познании) и аксиологии (всеобщей теории ценностей).

На онтологическом уровне выкристаллизовывается система общебытийных отношений между миром и человеком. Человек как особая мыслящая структурная единица бытия и реального мира необходимо вступает с ним во взаимодействие. Это необходимо приводит человека к постановке вопросов о сущности мира и его происхождении, о том, что лежит в основе мира (например, материальная или духовная субстанция). Человек пытается выявить основные формы проявления мира, ставит вопросы о том, един или множественен мир, в каком направлении он развивается и развивается ли вообще.

В чем специфика постановки такого рода вопросов, например в отличие от частных наук. Дело в том, что частные науки отвечают на подобного рода вопросы исходя из рамок собственного предмета и получают соответствующие ответы. Поэтому здесь мы можем вполне согласиться, например с пониманием человека как совокупности взаимосвязанных систем рычагов (механика), или как системы биохимических процессов, или как элемента социальной системы, выполняющего определенные функции. Все эти ответы будут правильными, но в рамках собственной предметной области исследования.

В отличие от этого, философия ставит данные вопросы в их предельной форме, говоря о наиболее общих предпосылках бытия, о наиболее общих взаимоотношениях между миром и человеком, о всеобщих закономерностей бытия как такового. При этом неважно о какой конкретно разновидности бытия идет речь – природной, культурно-символической, духовной или личностно-экзистенциальной. Любая онтология – признает ли она исходным материальное, идеальное или какое-то другое бытие – всегда пытается выявить всеобщие структуры и закономерности развития вещей и процессов как таковых (или самой по себе объектности любого рода), оставляя в стороне вопросы о закономерностях их познания и о ценностном отношении к ним со стороны познающего субъекта.

Это порождает разнообразие философских систем по их решению онтологических проблем. Например, философы, по-разному решающие вопрос о том, что лежит в основе мира: дух или материя, дают нам идеалистическое или материалистическое решения данного вопроса. Философы, которые кладут в основу мира одну или несколько субстанций (духовных или материальных), подразделяются на монистов или дуалистов и т.д. Философов объединяет их совместное проблемное поле и разнообразие взглядов осуществляется в единых предметных рамках.

Подводя некоторый итог, можно выделить основные уровни метафизики .